– Я не принимаю ваш вызов, кузен Рудольф, – сказал Люций, – В отличие от вас, я не намерен проливать кровь нашего рода, но вот мои друзья присмотрят за вами, пока я не придумаю, как с вами поступить,

Люций взглянул на разбойников и приказал:

– Уведите его!

Рудольф пытался вырваться, но силы были неравны, Пэнси слышала, как он сыпал ругательствами, когда его уводили. Потом все стихло,

Пэнси заглянула в глаза Люция и увидела такую любовь и нежность, что даже засомневалась, не привиделось ли ей, бывает ли вообще такая любовь на свете.

– Ах, Люций, – прошептала она, – Слава Богу, что ты успел. Я так боялась.

– Он обижал тебя, моя дорогая? – спросил Люций, и в его голосе прозвучала тревога.

Пэнси покачала головой. Она была так счастлива, что забыла о том унижении, какое испытала в карете.

– Дети мои, – обратился к ним викарий, – не благословить ли мне вашу любовь, которую я читаю на ваших лицах?

Люций взглянул на викария, затем на Пэнси.

– Пожалуйста, Люций… пожалуйста, скажи… да, – вымолвила Пэнси, дрожа от охватившего ее волнения.

Она увидела, как Люций побледнел, потом, глядя на священника, произнес:

– Я – отверженный. Я – человек, который ничего не может предложить женщине, кроме любви, переполняющей его сердце. Разве этого достаточно? Я не могу обещать спокойную жизнь, я не могу обеспечить достойное будущее.

Викарий не отвечал. Потом он взглянул на Пэнси, и она поняла, что теперь ее время говорить.

– Разве что-нибудь другое может сравниться с любовью, какой наградил нас Господь? Разве существует что-либо более важное, чем то, что мы будем вместе? Не имеет значения, долго ли нам суждено быть вместе или нет. Мы любим друг друга, и наши сердца давно бьются в унисон, хотя мы постоянно в разлуке.

Люций взял руку Пэнси и поцеловал. Не выпуская руки, он посмотрел на священника и сказал:

– Отец мой, благословите наш союз, прошу вас.

Викарий открыл молитвенник и начал службу.

Каждое слово, произнесенное им, находило отклик в сердце Пэнси, она с трепетом повторяла их про себя, поражаясь тому, что именно эти слова жили в ней; ей казалось, что она в этот светлый и торжественный момент внимает святым таинствам службы, окруженная сонмом ангелов.

Потом она услышала спокойный и величавый голос Люция, и наконец настал момент, когда он должен был надеть на ее пальчик обручальное кольцо. Люций снял золотой перстень, который носил на мизинце правой руки, и надел его на безымянный палец левой руки Пэнси. Кольцо пришлось впору. Пэнси и Люций опустились на колени для благословения.

Пэнси чудилось, что благословение нисходит на них с небес, и трепет и ощущение бесконечного счастья и покоя посылает им Всевышний, и она обращалась к нему, чтобы он вразумил ее и наставил, как пронести это счастье через всю их совместную жизнь и сделать жизнь любимого человека счастливой и спокойной, как он того заслуживал.

Викарий, благословив их, сошел с алтаря и направился в ризницу, а они, преклоненные, переполненные ощущением новой жизни, нежно поцеловали друг друга, поднялись с колен и, держась за руки, как и положено, последовали в ризницу за викарием, где состоялась запись регистрации в церковной книге.

Выйдя из ризницы, они двинулись к выходу, преисполненные благостности, вряд ли сознавая, что теперь всегда будут вместе и никогда уже не расстанутся. Они шли не торопясь и уже были у двери, как Пэнси неожиданно вскрикнула. На каменном крыльце стоял человек и наблюдал за ними. Едва заметная улыбка пряталась в углах губ, и слегка усталые глаза смотрели на нее с большой долей лукавства.

– Ваше величество! – прошептала Пэнси в испуге и склонилась в глубоком реверансе.

– Итак, леди Пэнси, вы обвенчались, – сказал Чарльз. – Весьма скромно, конечно, хотя сам король присутствовал на церемонии,

Пэнси поняла, что его величество, как всегда, подшучивает, но была в замешательстве и, бросив взор на короля, перевела глаза на, стоящего рядом, Люция. Тот пристально смотрел на его величество, сохраняя гордую осанку и выправку, как гвардеец на торжественном смотре. Но Пэнси заметила, как Люций побледнел, увидев, что король внимательно изучает его лицо. Были они одного роста, и глаза смотрели прямо в глаза, На мгновение во взглядах отразилась оценка, какую каждый дал другому, Они смотрели друг на друга не как король и подданный, а как двое мужчин одного сословия, Чарльз заслонял собой проход, держа в одной руке шляпу с плюмажем, в другой – хлыст, и пройти мимо было невозможно,

– Вы Люций Вайн, – произнес король. – Давненько мы с вами не встречались,

– Пятнадцать лет, сир, – ответил Люций.

– Я не забыл, – кивнул Чарльз. – Я частенько потом смеялся, вспоминая то представление, которое вы устроили, когда мчались на коне в моей шляпе, а люди Кромвеля неслись вслед, приняв вас за меня. Хотя в то время мне было, признаться, совсем не смешно и я, по правде сказать, думал, что пробил мой последний час. Вот тут-то вы и пришли на помощь!

– Я был счастлив оказать услугу вашему величеству,

– И вот теперь вы женились на любимой фрейлине королевы.

Пэнси все еще была в смятении. Разве король не понял, кто перед ним? Неужели он не знает, что разговаривает не только с Люцием Вайном, спасшим ему жизнь, но с Белоснежным Горлом, известным разбойником? Нет, Люцию необходимо либо сразу же подавать прошение о помиловании, либо попытаться немедленно скрыться – нервы ее были напряжены до предела. И в этот момент Чарльз вышел на крыльцо и, обращаясь к Люцию, громко произнес:

– Разрешите представить вас сопровождающей меня свите. После всего, что рассказала о Стейверли ее сиятельство, да и еще кое-кто, у меня появилось желание увидеть поместье самому. Сегодня утром я решил посетить эти места. И вот я здесь, вместо того, чтобы находиться в Хэмптон-Курте. Да, должен сказать, что, перед тем как въехать в парк, мы заметили много необычного.

Пэнси обвела глазами церковный двор. Нет, бежать не удается. Многочисленная свита заполнила все пространство, и самое главное, Пэнси заметила Филиппа Гейджа. Неужели король устроил ловушку и прибыл только для того, чтобы присутствовать при аресте разбойника? Пэнси подошла к Люцию поближе и взяла мужа за руку. Пусть все видят, что какая бы участь его ни ожидала, она готова разделить с ним судьбу. Люций почувствовал ее волнение, угадал тревогу и пожал ее пальчики, как бы успокаивая. А Пэнси пришла в полное замешательство, увидев, как справа из-за деревьев показалась группа людей,

Четыре разбойника в масках и Рудольф возвращались в церковный двор в сопровождении двух человек из свиты короля со шпагами наперевес, Пэнси перехватила взгляд, брошенный Люцием в сторону своих друзей, и заметила, как резко обозначились его скулы. «Ах, вот оно что! – подумала Пэнси. – Оказывается, они тут все пленники. И король просто ждал, когда приведут этих четверых».

Пэнси, как и Люций, следила за происходящим, не шелохнувшись. Разбойники подошли ближе и, увидев сквозь прорези в масках, кто стоит перед ними, проворно сняли шляпы, а Джек, которого Пэнси тотчас узнала, громко крикнул:

– Да здравствует его величество!

Рудольф, со связанными за спиной руками, был вне себя от ярости. Он облегченно вздохнул, когда увидел короля и Филиппа Гейджа. Скривив губы, Рудольф попытался изобразить улыбку и громко сказал, чтобы все слышали:

– Могу ли я просить, ваше величество, об аудиенции?

Чарльз поднял руку:

– Одну минуту, мистер Вайн. Нам нужно сначала закончить одно дело. – И он обратился к свите: – Господа, с огромным удовольствием хочу представить вам того, кого все мы долгое время жаждали увидеть и чье длительное отсутствие при дворе вызывало недоумение. Я говорю о мистере Люции Вайне, который спас мне жизнь в бою при Ворчестере и который, к нашей радости, возвратился к нам. Он так долго отсутствовал, что, должно быть, ему не довелось узнать, что он является маркизом Стейверли и посему должен вступить во владение поместьем, ранее конфискованным нашими врагами. Джентльмены, и вы, сэр Филипп Гейдж, в особенности, разрешите представить вам маркизу и маркиза Стейверли.

Глаза Филиппа Гейджа, казалось, готовы были выскочить из орбит, но он отвесил глубокий поклон, как и остальные члены свиты. Пэнси непроизвольно сделала ответный реверанс, так как это предписывалось этикетом. Король, как заметила Пэнси, с изумлением взирал на всех, а когда Люций собрался произнести ответное слово, остановил его жестом, потребовав тишины, и, подойдя к четырем разбойникам, сказал:

– Уберите-ка эти штуки с ваших лиц!

Они повиновались. Четыре пары глаз смотрели на короля с опаской и в то же время с мольбой о прощении. Эти люди всегда были преданы и верны ему. Чарльз скользнул по их лицам взглядом и, слегка улыбнувшись, произнес:

– Сэру Филиппу Гейджу нужны такие люди, как вы, чтобы установить в Лондоне и его окрестностях закон и порядок. Мне тоже нужны преданные солдаты в полк его королевского величества. Готовы ли вы послужить мне?

Общий вздох облегчения был ответом. А потом каждый из четырех преклонил колено, а Джек, отвечая от имени своих друзей и себя лично, волнуясь, произнес:

– Мы готовы умереть за вас, ваше величество!

– Нет уж! Лучше живите и послужите мне, – отвечал король. – Вам предписано поступить в распоряжение капитана гвардии Уайтхолла.

– Ваше величество, я протестую, – выкрикнул Рудольф хриплым голосом, в котором звучала плохо скрытая злоба.

– Мистер Рудольф Вайн, в последнее время я узнал о вас много нового, – сказал Чарльз. Потом, помолчав, добавил безразличным тоном, как бы вскользь, как о деле решенном. – Мне кажется, что Англия не подходит вам, мистер Вайн. Вы, знаю, долго жили на континенте, и я посоветовал бы вам вернуться туда, где ваши необыкновенные таланты могут быть применимы с большей пользой, чем здесь,

Для Рудольфа это означало изгнание из страны. Он встрепенулся, должно быть, хотел что-то сказать, но король не стал дожидаться ответа, и, не взглянув ни на разбойников, ни на Пэнси, ни на Люция, пересек двор, вскочил на коня и тронул поводья. Мгновение – и о пребывании короля и свиты в Стейверли напоминало лишь облако пыли на дороге, но скоро и оно растаяло за горизонтом.