– У меня тревожно на душе.

В отороченном бархатом камзоле с атласными малиновыми рукавами и бриджах, украшенных серебряным кружевом, он выглядел великолепно. Волосы на голове были завиты по последней парижской моде самым модным парикмахером на Сэн-Джедис.

– Что беспокоит тебя на сей раз? – холодно осведомилась Барбара.

Она окинула Рудольфа оценивающим взглядом. Довольно красив, пожалуй, один из самых красивых мужчин при дворе, но чего-то ему все-таки недоставало. Она не могла понять, чего именно, но всегда чувствовала: Рудольф не так хорош, как хотел казаться.

– Помоги мне, Барбара.

– Опять?

На алых губах женщины появилась неприязненная усмешка. Она презирала мужчин, которые охотнее принимают жертвы, чем идут на них.

– Я только что от лорда Чэмберлена, – вздохнул Рудольф. – Сообщил ему о своих претензиях на владение Стейверли. К моему удивлению, он сказал, что его величество не спешит предпринять какие-либо шаги. Странно, не правда ли?

Барбара, взяв с туалетного столика браслет, украшенный изумрудами и бриллиантами, надела на руку.

– Я беседовала с королем, – медленно проговорила она, – и услышала то же самое. Я не настаивала, чтобы он объяснил мне причину своих колебаний. Согласись, было бы неразумно показать, что я принимаю слишком активное участие в твоих делах. Как известно, он бывает ревнив.

– Я уверен, что ты сделала все от тебя зависящее, и благодарен за это, – сказал Рудольф. Затем вскочил, подошел к окну и нервно забарабанил пальцами по подоконнику. – Но я не могу ждать! Вот в чем весь ужас.

– Уж не забеспокоились ли твои кредиторы? – усмехнулась Барбара.

Рудольф кивнул:

– Забеспокоились – слишком мягко сказано. Если в ближайшее время не удастся убедить его величество, мне придется бежать из страны.

– Дела совсем плохи? Должно быть, ты слишком много тратишь, Рудольф.

– Бог свидетель, я старался быть экономным, – вздохнул он. – Но что толку сейчас об этом говорить? Только его величество способен спасти меня. Не могла бы ты повлиять на него?

– Ради тебя я попытаюсь это сделать, – улыбнулась Барбара.

– Храни тебя Бог за твою доброту. – Рудольф подошел к ней и, притянув к себе, заключил в объятия. – Ни один мужчина не может устоять перед тобой, – хрипло пробормотал он, заглядывая ей в глаза.

Она стояла, не шелохнувшись, едва заметная улыбка притаилась в уголках губ, опущенные густые ресницы скрывали проницательный взгляд голубых глаз.

– Боже, ты сводишь меня с ума, – шептал Рудольф, прижавшись к губам Барбары и ощущая трепет ее тела.

– А как же твоя богатая кузина? – ласково спросила Барбара, отстраняясь. – Все еще не удалось прибрать к рукам ее деньги?

Рудольф замер, выпустил Барбару из объятий, резко повернулся и раздраженно заходил из угла в угол.

– Черт бы побрал эту гусыню! Девчонку так же трудно поймать, как солнечный зайчик. Я ухаживаю за ней, а она принимает мои ухаживания как проявление дружеских чувств. Кажется, настроена благосклонно, однако держит на таком расстоянии, преодолеть которое под силу лишь акробату.

– Ты хочешь сказать, что на нее не произвели впечатления ни твоя красота, ни красноречие? – съехидничала Барбара.

– Ты же все прекрасно знаешь, – не сдержался Рудольф.

– Ошибаешься, – возразила Барбара. – Откуда мне знать. И вообще мне наплевать и на твою кузину, и на твою напыщенную тетку. Делают вид, что не замечают меня, когда я вхожу в банкетный зал, отворачиваются, когда видят меня в королевском саду. Нет, рано или поздно они ответят за каждое не сказанное мне слово, за каждый взгляд, не брошенный в мою сторону. Именно из-за леди Дарлингтон королева отказалась поначалу назначить меня в число своих придворных дам. Она виновата и в том, что королева жаловалась на меня его величеству. Я все помню и ничего не забываю. Когда-нибудь леди Дарлингтон заплатит за все. И она, и та глупышка, которую ты собираешься назвать своей женой.

Говоря это, Барбара пришла в неописуемую ярость. Глаза метали молнии, руки сжались в кулаки с такой силой, что косточки побелели, грудь бурно вздымалась, резкие слова слетали с языка и жалили. Она дрожала от возмущения.

Не многие женщины сохраняют в гневе свою красоту. Однако Барбара становилась просто неотразимой, аж дух захватывало. Рудольф смотрел на нее и не слышал ее слов, настолько она была соблазнительна. Заметив краешком глаза, что мужчина наблюдает за ней, Барбара рванула белоснежный пеньюар и, швырнув на пол, начала топтать.

– Они поплатятся за причиненную обиду! Я растопчу их спесивые рожи, как сейчас одежду! – кричала полуобнаженная, в развевающихся кружевных юбках, Барбара. – Я выпровожу их из дворца с такой же легкостью, с какой выкину щетку!

И она схватила золотую, украшенную драгоценными камнями щетку и швырнула в раскрытое окно. На мгновение оба замерли, потом кинулись к окну и посмотрели вниз. В королевском саду прогуливались придворные дамы и светские щеголи. Щетка стукнула пожилого придворного по голове, сбив шляпу. Когда Барбара с Рудольфом выглянули, он как раз поднял щетку и в недоумении уставился на нее. Шляпа его валялась на земле, а парик съехал, обнажив лысую голову. Посмотрев еще раз вниз, потом друг на друга, Рудольф и Барбара расхохотались. Гнев Барбары прошел, как гроза в летний день, солнце снова засияло. Они продолжали смеяться, подглядывая за обескураженным придворным.

– Я не удивлюсь, если он потребует сатисфакции, – веселился Рудольф.

Барбара дотронулась до его щеки:

– Ты прав, нечего делать в этой дурацкой стране с ее глупостью и жеманством. Когда ты станешь маркизом, я, возможно, могла бы сама выйти за тебя замуж.

Смех Рудольфа мгновенно оборвался. С ней не соскучишься!

– Весь вопрос в том, когда это произойдет.

– Я сделаю все от меня зависящее, – пообещала Барбара. – А сейчас тебе лучше уйти. Если король застанет тебя здесь, можно вообразить, какая последует от него помощь!

Не успела она закончить, как за дверью послышался голос короля. Она посмотрела на Рудольфа, тот быстрым взглядом обвел комнату. Обнаженные плечи Барбары казались вызывающе голыми, белоснежный пеньюар валялся на полу, темные локоны в беспорядке рассыпались по плечам. Барбара заметила выражение ужаса на лице любовника, и прежде чем угадала его намерения, он бросился к окну и одним прыжком перемахнул через подоконник. Она вскрикнула, когда Рудольф на руках повис за окном. Виднелись лишь кончики пальцев, однако не успела и глазом моргнуть, как они исчезли.

За ее спиной открылась дверь, но Барбара не обернулась. Вместо этого подошла к окну и выглянула наружу. Ее любовник упал на траву. Целый и невредимый, он поднимался на ноги перед маленьким толстым человеком, который все еще рассматривал щетку, украшенную драгоценными камнями. Толстяк остолбенел, с изумлением уставившись на Рудольфа.

– Что вас так заинтересовало в саду? – спросил вошедший король.

Барбара закрыла окно и повернулась к нему:

– В саду очень много людей, ваше величество. Не хотелось бы, чтобы они стали свидетелями нашей приятной беседы.

– Рад, что она ожидается приятной, – заметил Чарльз. – Вчера вечером вы сильно меня бранили, когда я не дал вам акциз на эль и пиво.

– С вашей стороны нехорошо было отказывать мне, ваше величество, – улыбнулась Барбара, подойдя к нему ближе.

Она стояла спиной к окну и, казалось, купалась в лучах заходящего солнца. Он не мог оторвать глаз от белоснежной кожи, от чуть раздвинутых и слегка вздрагивающих губ.

– А если я исправлюсь? – уже более ласково произнес Чарльз. – А если я разрешу получить вам акциз? Вы будете довольны?

– Вы действительно разрешите, ваше величество, правда?

Их глаза встретились. Дыхание слегка участилось, однако они не двигались, предвкушая ожидавшее их наслаждение и намеренно продлевая эту минуту.

…Поднявшись, Рудольф стряхнул с камзола прилипшую землю. Вдруг он вспомнил, что оставил в комнате шляпу, и похолодел от ужаса. Барбаре трудно будет объяснить, почему в ее спальне валяется мужская шляпа. Впрочем, на шляпе не написано, чья она. Завтра он заберет ее и сменит плюмаж. Только Рудольф собрался удалиться, как маленький толстяк придворный, все еще с удивлением смотревший на него, спросил:

– Вы всегда входите в сад столь необычным образом, сэр?

– А почему бы и нет? – ответил Рудольф. – Согласитесь, какая проза – входить через ворота, не правда ли?

Толстяк почесал затылок:

– Никогда не задумывался над этим.

– Умение жить хорошо, смею заметить, сэр, – философским тоном продолжал Рудольф, – основывается на поступках необыкновенных. Смею обратить ваше внимание на то обстоятельство, что в данный момент я разговариваю с человеком, который, кажется, уже это понял. Что вы держите в руке? Не трость, не шпагу и даже не палку, а щетку для волос, украшенную драгоценными камнями! Блестящая и оригинальная идея, которая, несомненно, получила бы одобрение всех незаурядных умов, готовых поддержать подобное начинание.

Толстяк закашлялся.

– Вы… вы действительно думаете, что эта идея должна получить одобрение?

В его голосе слышалось сомнение.

– Я уверен в этом, – отозвался Рудольф. – И хотел бы первым поздравить вас, сэр. – Он поклонился. – Разрешите представиться. Меня зовут Рудольф Вайн, и я к вашим услугам.

Оба старались выказать свое расположение.

– Счастлив познакомиться с вами, сэр. – Толстяк отвесил глубокий поклон. – Меня зовут Филипп Гейдж, я королевский судья.

– Весьма рад знакомству с вами, сэр! – рассыпался в любезностях Рудольф.

– Я тоже рад, – ответил Гейдж и еще раз отвесил поклон. – Я при дворе недавно и знаком с немногими. Лорд-канцлер, мой старинный приятель, оказал мне протекцию, и теперь я нахожусь на службе у его величества. Мы намерены положить конец бесчинствам разбойников и грабителей, которые в последнее время наводнили город и окрестности.