В таверне у крепостных ворот в укромном закутке сидели Робби, Монро, Адам и Кинмонт. Их стол был отгорожен от общего зала темной занавесью, в которой, однако, была предусмотрительно оставлена прореха, чтобы держать под наблюдением вход. Как только порог таверны перешагнет посланец Редмонда, это будет сигналом к уходу.

А Элизабет в это время сидела в своей комнате за столом перед раскрытой книгой, но не могла прочитать ни строчки. В глазах у нее рябило, и буквы сливались в сплошные темные линии. Роксана так и не пришла, однако Элизабет напрягала слух, вздрагивая от малейшего шороха за дверью. Роксана сказала: завтра ночью. Значит, сегодня. Она бросила взгляд на гардероб, где висела ее накидка. Дверца была наполовину открыта — так легче будет одеться, не теряя ни секунды. Уже в сотый раз пленница пыталась сосчитать, сколько времени прошло с тех пор, как ей принесли ужин. Часов в комнате не было, и от этого волнение только усиливалось. Костяшки отчаянно сжатых пальцев побелели, как у мертвеца.


— Пора, — прошептал Редмонд, взглянув на заветный дом, и сунул часы в карман. — Пока слуга не открыл дверь, никому не высовываться, — предупредил он своих спутников, а затем вышел из переулка и решительно зашагал по вымощенной камнем улице, на которой стоял особняк Куинсберри. За ним тенью следовал телохранитель.

У порога дома Редмонд остался один. На нем была одежда городского стражника, лицо в высшей степени спокойно, руки — без оружия? Оглядевшись, он постучал. В двери распахнулось крохотное смотровое оконце, сквозь которое привратник не слишком любезно осведомился, кого еще принесла нелегкая в столь поздний час.

— Послание от герцога для мисс Данбар, — важно объявил Редмонд.

За этими словами последовал скрежет засовов. Пока слуга возился с дверью, к входу вдоль каменной стены неслышно, как призраки, прокрались вооруженные люди. И едва окованная железом дверь приоткрылась, Редмонд молниеносно ворвался внутрь, сразу же зажав своей мошной ладонью рот старому привратнику, который не успел даже пикнуть. Десять воинов без единого звука вошли в узкий, как утюг, шестиэтажный дом. В считанные секунды привратник был связан и с кляпом во рту помешен в кладовую рядом с прихожей — ту самую, где имел обыкновение дремать во время службы. Два человека остались сторожить его, а заодно и прикрывать путь к отходу.

Бесшумной молнией отряд взметнулся вверх по лестнице. Вскоре все слуги были заперты в подвале, а Кристиана вместе со служанкой — в собственной спальне. Поставив по часовому на каждой лестничной клетке, Редмонд отправился на четвертый этаж, где, согласно описанию Роксаны, находилась комната Элизабет. Остановившись перед дверью, он заговорил — впервые с того времени, как вошел в этот дом.

— Это Редмонд, не бойтесь, — произнес он очень тихо, прильнув губами к дверной щели. — У меня есть ключ.

В следующую секунду его фигура появилась в узком дверном проеме. Несмотря на странное одеяние, она сразу же узнала до боли знакомое лицо. Его широкая улыбка была знаком спасения.

— Вы готовы?

Элизабет радостно кивнула.

— Далеко же тебя занесло от родного дома, — проговорила она, направляясь к шкафу, чтобы взять пелерину.

— И вас тоже.

— Ничего не поделаешь, мой дом для меня сейчас не самое безопасное место. Надеюсь, что к завтрашнему утру я буду от него еще дальше, — откликнулась она из угла, торопливо набрасывая на плечи накидку. — Роксана говорила, что меня вызволят первой.

— В нашем распоряжении всего пять минут. Дайте мне руку, в этом доме слишком крутые ступеньки.

Целых три минуты они спускались вниз, кружа по лестнице, прежде чем за ними наконец захлопнулась дверь. Мир и спокойствие снова наступили в доме герцога Куинсберри. Еще две минуты понадобилось, чтобы добежать до экипажа на соседней улице, и колеса гулко застучали по брусчатке мостовой. Так Элизабет, теперь уже свободная, отправилась в путь из Эдинбурга в Аейт. Следом за каретой скакал вооруженный эскорт — Редмонд со своими людьми.

«До чего же все просто, — думала Элизабет, крепко вцепившись в поручень, в то время как возница изо всех сил нахлестывал лошадей, которые словно угорелые неслись по узким городским улочкам. — А все благодаря Роксане, чей осведомитель вынюхал, где меня держат. Благодаря Роксане, которая смогла пробраться ко мне, обведя вокруг пальца мою тюремщицу».

Она еще не знала, что и ее мужу поможет спастись все та же вездесущая Роксана, его бывшая любовница. Та, которая в эту минуту любезно улыбалась Гарольду Годфри.

— Вы на редкость пунктуальны, — игриво заметила красавица, когда под позолоченной аркой двери ее гостиной выросла внушительная фигура отца Элизабет. — Ах, гости… Никак не выпровожу эту орду! Ради Бога, извините, но поэт так увлекся, что читал стихи дольше, чем я могла предположить. Кстати, не желаете ли бренди?

Будучи неважным дипломатом, эрл не смог скрыть раздражения. Чего он здесь никак не ожидал увидеть, так это такой толпы народу.

— Бренди действительно будет очень кстати, — буркнул Годфри, обводя зал цепким взглядом, словно прикидывая, скольких человек ему предстоит вышвырнуть за дверь.

— Ничего, скоро все они разойдутся, — беззаботно щебетала Роксана, ведя его под руку сквозь толпу. — Большинство перекочует на прием, который вот-вот начнется в Блэр-Клоузе. А вы разве торопитесь? — Произнеся эти слова томно и протяжно, прелестница будто давала понять, что если за что-то и ценит мужчин, то уж никак не за торопливость в амурных делах.

— Нет-нет, конечно, нет. — Гарольд Годфри не был глупцом. Ради того, чтобы завоевать столь соблазнительную красотку, можно было и не спешить.

— Вот и прекрасно. — Роксана слегка прижалась к его руке, чтобы он почувствовал восхитительную нежность ее груди. — Пойдемте же, для вас у меня найдется великолепный французский коньяк.


В то время как Роксана отдавала распоряжения внимательно слушавшему ее лакею, щедрая взятка Кауттса делала свое дело — самые дальние ворота Эдинбургской крепости распахнулись перед воинами клана Кэрров. Потом в ответ на условный стук открылись еще двое ворот — так медленно и тихо, будто невидимый призрак расчищал дорогу перед вооруженными людьми. Однако после этого они оказались предоставлены самим себе — оставалось надеяться только на удачу и стальные клинки. Их путь был непрост. Пройдя через ворота Порткаллис, воины поднялись на холм Хок, откуда начинался спуск в подземелье. Двое несли факелы, освещая мрачные глубины. Казалось, эти осклизлые коридоры ведут прямиком в преисподнюю. На первой площадке с камерами для узников, утопленными в каменных стенах, несли караул двое охранников. Оба упали замертво с перерезанными глотками, так и не успев оторваться от игры в кости.

На следующей площадке стражников было уже трое. И все трое были убиты столь же безжалостно. Чтобы довести миссию спасения до конца, ее исполнители не должны были оставить в живых ни одного свидетеля. В конце концов они остановились перед железной дверью, которую можно было отпереть только изнутри. Чтобы не вызвать подозрений у тех, кто за ней скрывался, Робби пришлось переодеться в форму одного из убитых охранников. Эта уловка сработала — дверь начала медленно открываться. Изо всех сил надавив на нее плечом, он ворвался внутрь и застрелил в упор двух человек. Вспышки, вырвавшиеся из стволов пистолетов во мраке подземелья, были ослепительны, как молнии в ночи. Но грохот выстрелов так и остался похороненным в глубинах каменного мешка. Тревоги удалось избежать.

Сунув дымящиеся пистолеты в заплечные чехлы, Робби вырвал из еще теплых пальцев мертвеца связку ключей и, подбежав к небольшой двери, на пути к которой пришлось преодолеть несколько заслонов стражи, торопливо вставил один из ключей в замок. Ключ подошел сразу. Зарешеченная дверь открылась. Перед ними на грубых нарах лежал человек, казавшийся бездыханным. Он лежал ничком на охапке гнилой соломы, однако даже в скудном свете гаснущих факелов в нем можно было узнать Джонни.

Кауттс предупреждал, какое зрелище их ожидает, но все равно даже самые закаленные не могли не содрогнуться при виде работы палачей.

На Джонни была все та же одежда, в которой он уехал из дому, — бриджи и сапоги, но только теперь сплошь залитые кровью. Его спина представляла собой сплошную рану — уже не кровавую, а почерневшую от струпьев и гноя. В душу Робби закралась тревога: не слишком ли поздно они пришли?

Опустившись на колени рядом с нарами, он осторожно погладил брата по щеке. Кожа была сухой и горячей. Джонни горел в лихорадке, но еще дышал. Не вполне уверенный, слышит ли его брат, Робби закричал ему прямо в ухо:

— Это я — Робби! Слышишь? Мы пришли спасти тебя!

Глаза Джонни медленно открылись. Вернее, он едва разомкнул веки, словно для этого ему потребовалось приложить последние силы. Сквозь приоткрывшиеся щелочки его зрачки горели лихорадочным огнем.

— Элизабет, — еле слышно выдохнул он. Его голос был так слаб, что Робби пришлось буквально обратиться в слух, чтобы понять, о чем говорит брат.

— С ней все в порядке.

На запекшихся губах Джонни появилось отдаленное подобие улыбки. После этого ему пришлось несколько секунд копить силы, чтобы попросить:

— Помоги мне встать.

— Сперва проглоти это. — Робби сунул ему в рот пилюлю опия. Кауттс, видевший Джонни, предусмотрительно посоветовал им прихватить с собой обезболивающее. Вытащив из кармана флягу, Робби осторожно приподнял голову брата и влил ему в рот немного воды. Это движение, судя по всему, потребовало от Джонни немалого напряжения. Глаза его снова закрылись.

Обернувшись к остальным, Робби прошептал:

— Придется нести его.

— Но как? — спросил, судорожно сглотнув, Адам. При виде почерневшей спины Джонни ему стало не по себе.

— У нас нет выбора. Если мы не вытащим его отсюда, он умрет. Вы с Кинмонтом становитесь по бокам, а мы с Монро будем расчищать путь. Вопросы есть? — Никто не подал голоса. Тогда Робби опять склонился над братом. — Пройдет несколько минут, прежде чем морфий подействует, но мы не можем ждать. — Он продолжал говорить Джонни прямо в ухо — громко, медленно и внятно: — Сейчас мы тебя поднимем. Понимаешь?