– Я люблю его, как люблю Египет, – громко произнесла она.

Потому что она всегда прощала Египту все испытания и трудности, которые выпали на ее долю за годы, прожитые в пустыне. То, что она чувствовала к Египту, было безоговорочным и неизменным. Шарлотту потрясло осознание, что ее любовь к Дилану так же сильна.

Этим утром он выглядел немного лучше, мирно спал, впервые с тех пор, как она привезла его к себе домой на Белгрейв-сквер. Его лоб был блаженно прохладен, и она заметила с облегчением, что дрожь и испарина прошли. Она снова и снова благодарила небо, что оно дало людям хинин.

Она была так успокоена улучшением состояния Дилана, что решила вернуться к своей работе в Коллекции. Ей еще многое предстояло сделать, чтобы подготовить выставку к открытию, которое намечалось через четыре недели. Она чувствовала еще большую ответственность за ее успех, с тех пор как Колвиллы взяли ее в штат. Все эти дни она передавала в музей, что не может там появиться, но больше уже не могла оставаться дома. В музее было много дел, которые требовали ее личного присутствия.

Рэнделл и Лори могли бы сегодня по очереди присматривать за Диланом. Шарлотта уже распорядилась, чтобы дом как следует проветрили. Утро было ясным и солнечным, дождя не было и в помине. Свежий воздух и солнце могут сотворить чудеса.

Уже одевшись и собираясь выходить, Шарлотта присела рядом с Диланом на краешек кровати. Она поморщилась при взгляде на раны, которые наконец начали затягиваться. Во время лихорадки он все время хватался за ее руку и звал по имени. Тысячи извинений, произнесенных в здравом уме, не тронули бы ее так глубоко, как мольбы и слова раскаяния, которые он заплетающимся языком бормотал в бреду.

Она услышала, что в дверь кто-то царапается. Потом дверь приоткрылась.

– Нефер, я же говорила, тебе сюда нельзя!

Кошка уселась на полу, ее янтарные глаза невинно сияли.

– Ты же знаешь, тебе надо оставить Дилана в покое. Нефер горестно мяукнула, будто доказывая, что она не хочет причинить валлийцу вреда, и запрыгнула на кровать.

– Нет, тебе нельзя, – снова сказала Шарлотта, готовая схватить свою любимицу.

Кошка подняла лапку и, спрятав коготки, осторожно тронула руку Дилана. Затем с громким мурлыканьем она уютно устроилась у него под боком.

Хотя Шарлотта была рада видеть, что Нефер хочет исправиться, она беспокоилась, что Дилан может переволноваться, если проснется от того, что на него опять взобралась кошка.

– Ты можешь полежать здесь всего несколько минут, – предупредила ее Шарлотта и направилась к туалетному столику. Она взяла в руки шляпку и вытащила шпильку, воткнутую в ее зеленый бархат. – Нам с тобой нужно идти в музей. Мне предстоит сегодня большая работа.

– Шарлотта! Это ты?

Она резко повернулась. Дилан проснулся, и, хотя выглядел бледным и изможденным, его глаза горели не от лихорадки.

– Дилан, ну наконец-то! – Она бросила шляпку обратно на туалетный столик и поспешила к нему.

– Где я? – Он уставился на биту для крикета, которая висела перед ним на стене.

– На Белгрейв-сквер. – Она потрогала его лоб. Он был влажный, но прохладный. – Мы положили тебя в спальне Майкла. У тебя был страшный приступ малярии.

– Клянусь громом, это кошка! – Его удивленный взгляд остановился на Нефер, лежащей чуть ли не у него на груди.

– Все в порядке. Она не причинит тебе вреда. – Подняв кошку с кровати, Шарлотта добавила: – Я уверена, что она пришла сюда, чтобы сказать, как сильно огорчена.

Она что-то прошептала на ухо животному. Нефер еще раз посмотрела на Дилана, затем спрыгнула на пол и рысью выбежала из комнаты.

Он попытался сесть. Шарлотта бросилась к нему, чтобы подоткнуть подушку ему под спину.

– Значит, она приходила извиняться, так, что ли? – устало спросил он.

– Я думаю, она действительно сожалеет о том, что напала на тебя. У нее совсем не было аппетита все эти дни. Даже любимые оладьи ее не прельщали.

Шарлотта присела рядом с ним на кровать. Теперь, когда он проснулся, она внезапно почувствовала себя стесненно.

Дилан внимательно смотрел на Шарлотту, его глаза как будто изучали ее.

– Не только одна кошка хочет извиниться. – Он потянулся к ее руке. – Мне очень жаль, дорогая. Я ни за что не должен был ходить в Скотланд-Ярд, я просто сумасшедший, что просил их копаться в вашем прошлом.

Шарлотта опустила глаза и рассматривала теперь его руку.

– Мы очень беспокоились о тебе все эти дни. Я привезла тебя сюда прямо из музея. У тебя была высоченная температура. Хорошо еще, что на твой организм действует хинин.

Он потянул ее за руку.

– Посмотри мне в глаза.

После небольшого колебания она посмотрела на него.

– Я могу только умолять тебя о прощении. Ты не обязана меня прощать, но тогда ты разобьешь мое сердце.

Она проглотила комок в горле.

– Боюсь, ты уже разбил мое.

– Признаю, я убийственный идиот. Мне надо научиться доверять людям. Особенно тем, кого люблю. Потому что я в самом деле очень люблю тебя. – Он попытался подняться, но упал обратно на подушки. – К черту все! Шарлотта, клянусь, я никогда, до самой смерти не посмею больше сомневаться в тебе. Клянусь тебе!

– Как мне хотелось бы, чтобы все было так просто. – Она отвела от него взгляд. Его глаза были полны страха – и надежды.

– Но я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Она почувствовала, что напряжение его спало.

– Тогда давай попробуем все это забыть, любовь моя. Мы начнем все сначала. – Он притянул ее к себе и заключил в объятия. – Больше между нами не будет никаких секретов, никаких обманов. Выходи за меня замуж или не выходи – как ты хочешь, – но мы с тобой должны быть вместе до самой смерти. И когда мне станет лучше, мы снова вернемся в Египет. Обратно в Долину Амона или в какое-нибудь другое место, куда ты захочешь. – Он поцеловал ее волосы. – Это будет совершенно не важно, – если мы снова будем вместе.

Она позволила себе прильнуть к нему на короткое мгновение, с удовлетворением отметив, что лихорадка его прошла и что его сердце бьется ровно, а тело не сотрясается болезненной дрожью. Он жив и здоров, и она любит его. Но это не важно.

Она заставила себя отодвинуться от него и снова подошла к зеркалу. Стараясь унять дрожь в руках, она поправила воротник жакета.

– Ты все еще сердишься на меня? – Его голос звучал, как у маленького мальчика, которого мать лишила любимого десерта.

В зеркале она видела отражение Дилана за своей спиной.

– Нет, я не сержусь. Больше не сержусь.

– Но все равно что-то не так? Клянусь, я никогда не буду сомневаться в тебе.

Она повернулась к нему.

– Дело в том, что теперь я больше не доверяю тебе.

– Да, я понимаю. – Он выглядел так, будто она его ударила.

– Если я не верю тебе, как можем мы надеяться на совместное будущее?

– Это ужасно, Шарлотта! Я же объяснял тебе, почему пошел в Скотланд-Ярд. Твое обручальное кольцо было украдено из моего раскопа. Это ведь естественно, что я просто попытался выяснить все о тебе и о Фэрчайлде.

– Может быть, это и естественно, по крайней мере для человека, который когда-то занимался поимкой контрабандистов. Но я нахожу неестественным, что ты мог лгать мне, рассказывая, как ты встречался с детективом Поупом по поводу Нефер. Я считаю неестественным, что ты пошел в полицию и просил собрать на меня досье, а потом затащил к себе в постель. И при этом еще говорил, что любишь меня.

– Так оно и есть!

– И все это время полиция исследовала мое прошлое, мое и моего отца. И все потому, что ты подозревал, будто я имею какое-то отношение к краже. Ты мог допустить, что я буду воровать в Египте, в той стране, перед которой я благоговею. – Она долго изучала его взглядом. – Что бы ты стал делать, если бы полиция обнаружила что-нибудь подозрительное?

– Не знаю, – произнес Дилан упавшим голосом. Ей было тяжело дышать.

– Вот еще одна ложь, в которую ты пытаешься заставить меня поверить. Ты знаешь. Ты бы привел меня в полицию. Ты бы надругался над памятью моего отца. Неужели ты позволил бы им отправить меня в тюрьму?

– Что за чепуха! Теперь я понимаю, что ты и твой отец никогда не могли быть причастны к контрабанде. Она попыталась рассмеяться, но не смогла.

– Я не об этом спрашиваю. Он помрачнел:

– Я бы предусмотрел, чтобы памяти твоего отца – и тебе – было нанесено как можно меньше вреда. Как только возможно. Именно поэтому я и пошел к Самсону. Как друг, я знал, что могу положиться на его благоразумие. Если бы ты оказалась виноватой, Сэм и я могли бы выхлопотать для тебя более мягкую статью.

– Благодарю вас! Я восхищена такой предусмотрительностью!

– Ты требуешь от меня слишком многого, Шарлотта Я ведь рассказывал тебе, как жил в Египте. Все мое существование было пропитано ложью и притворством. Иначе и не могло быть, если я хотел выжить. Но последние три года доказали мне, что я могу жить нормальной жизнью. Это было нелегко. Бывали времена, когда я просто хотел забросить все это и сбежать обратно в Египет. Навстречу опасности, восторгу, может быть, даже хитрости и обману.

Она кивнула:

– Да, ты вряд ли смог бы полностью отказаться от хитрости.

Он нащупал кувшин рядом с кроватью, налил себе стакан воды. Его руки дрожали. Шарлотта еле остановила себя, чтобы не броситься ему на помощь.

Он сделал несколько глотков и поставил стакан обратно на столик.

– Прости меня за все. Я забыл, что твой муж был образцом совершенства.

– Я никогда этого не говорила.

– А ты и не должна была это говорить. И так ясно, что ты любила этого человека. Не важно, какие слова ты говорила мне. Я просто не верю, что все это время ты одевалась в черный бомбазин только из-за чувства вины.

– Я думала, что ты все-таки начнешь мне доверять.

– Конечно, я верю тебе. Я просто не думаю, что ты была до конца откровенной со мной.