Как это мило, что он пригласил в театр всех ее родных. Правда, в глубине души она хотела бы оказаться с ним наедине в театральной ложе. Но быть может, Дилан вовсе не испытывает к ней никаких романтических чувств. Хотя два дня назад, когда он обнял ее в музее, это происходило наяву, а не в ее воображении. Правда, в тот момент она была расстроена и нуждалась в утешении. Дилан обнял ее так крепко, так нежно гладил ее. Какие мягкие и ласковые у него руки. Шарлотта вспомнила, как его губы касались ее макушки. Тогда от этого невинного поцелуя у нее перехватило дыхание.

Из соседней ложи донесся женский смех. Две женщины оперлись на бортик ложи и, вызывающе помахивая веерами, повернулись в сторону Дилана. Они явно пытались привлечь его внимание. Шарлотта их не осуждала, как и тех двух, с перьями на шляпках, на лекции почти два месяца назад. Дилан Пирс действительно был привлекательным мужчиной. Хотя его профиль нельзя было назвать образцом совершенства – нос ему, вероятно, сломали в пьяной драке, – но весь его облик выражал мужскую красоту и силу. Неотразимы были его чувственные губы и непокорная грива золотисто-каштановых волос. Сколько раз за прошедший месяц она таяла под взглядом этих темно-синих глаз! Что ж удивительного, если половина женского населения Лондона увлечена им и ходит за ним по пятам!..

А если еще вспомнить, что он разбирается в мумиях и погребальных ритуалах Тебана! Просто удивительно, как она еще не потеряла голову от любви! Но мысль о Йене и непреходящее чувство вины заставляли ее гасить свои романтические порывы. Тем не менее она должна была признаться самой себе, что Дилан трогает ее сердце. Шарлотта поймала себя на том, что флиртует с ним, подшучивает, делает двусмысленные намеки. Уважающая себя вдова никогда бы себе этого не позволила. Но кто сказал, что она заслуживает уважения?

Поэтому вид двух дам в соседней ложе ее встревожил.

Может быть, угрызения совести и не позволят ей влюбиться в него, но не смогут избавить ее от ревности.

– Они говорят слишком громко, – нахмурившись, сказал Дилан и сел в кресло в глубине ложи. – Лорд Гамильтон уже несколько раз потряс тростью. Может, мне стоит вмешаться, пока дело не дошло до кулачного боя?

– Мама устроит еще больший скандал, если вы попытаетесь ее обуздать.

– Должен же быть какой-то способ утихомирить ее.

– Для этого нет никаких причин. Почему женщина не может иметь права голоса? Если правительство желает проводить эту непопулярную политику, то государственные деятели должны быть готовы к общественному протесту. Даже если он случается на представлении Гилберта и Салливана. Дилан был удивлен.

– Я и не представлял себе, Шарлотта, что вы так интересуетесь политикой.

– Я – нет. Как утверждает мама, у меня только одна страсть – Египет. – Шарлотта тряхнула головой. – Но я думаю, что мама с Кэтрин в конце концов добьются успеха. Боюсь, правда, что прежде на членов правительства выльется еще немало чернил.

– Лорд Гамильтон уже красный, как свекла, – проговорил Дилан. – Надеюсь, его не хватит удар и он не скончается у них на руках.

– А в вашем семействе есть женщины, которые увлекаются политикой?

– Моя младшая сестра – валлийская националистка. – Дилан повернулся к Шарлотте. – Вы мне ее немного напоминаете. Моргана всегда больше интересовалась книгами и историей, чем вышиванием или вечеринками. И она такая же отважная.

– Мне бы хотелось с ней познакомиться. В самом деле, мне будет интересно встретиться со всей вашей семьей.

– Ловлю вас на слове. Нас тринадцать человек, и только Моргана лишь слегка цивилизована. Остальные Пирсы – отчаянное и неприветливое племя.

Она поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на его профиль. Оказывается, в этот момент она размышляла о том, как это будет восхитительно – целовать его переломанный нос или гладить его непокорную каштановую гриву.

– Единственный Пирс, которого я имею удовольствие знать, может быть, и безрассудный, – сказала она мягко. – Но я не назвала бы его неприветливым.

Дилан довольно усмехнулся:

– Вы еще не видели меня в бешенстве, моя дорогая.

– Возможно, мне понравится ваша ярость. Я люблю грозу – чем страшней, тем лучше.

– Да, в самом деле. Вы не боитесь гроз и бурь. – Улыбка медленно сошла с его лица. – Но у меня есть другие молнии, дорогая моя. И вы можете сгореть дотла.

– Я догадываюсь. – Она ответила на его испепеляющий взгляд, в котором, казалось, скрывалось столько же заряда, как и в ударе молнии. – И эта молния такая же горячая, как та, что чуть не убила нас на Белгрейв-сквер?

– Горячее, Шарлотта, – произнес он совсем тихо, но с таким чувством, что она вздрогнула. – И гораздо опаснее.

– Но я отношусь к тем женщинам, которые находят Лондон слишком скучным и банальным. – Она с трудом сохраняла самообладание. – Мне нужны не только гром и молнии, но и жар пустыни.

– Значит, вам не хватает жара? – Он еще ближе склонился к ней. Теперь его лицо было всего в дюйме от нее, и она была уверена, что еще немного, и он бы ее поцеловал. – Или опасности?

– И того и другого, – прошептала она.

Дверь в их ложу внезапно распахнулась. Испуганные, они вскочили на ноги.

– Мистер Пирс, как чудесно, что вы тоже пришли сегодня в театр! – В ложу как вихрь ворвалась высокая худая женщина в ярком, абрикосового цвета платье, сопровождаемая решительным пожилым господином.

– Леди Беатрис. – Дилан склонился к ее руке, обтянутой перчаткой.

Шарлотта стояла, словно окаменев.

У вошедшей женщины была царственная повадка, очень подходящая к турецкому шелку, из которого было сшито ее платье. Ее обнаженные руки были безупречной формы, а каждый дюйм платья покрывали изящные тонкие кружева. Несмотря на свой возраст (леди Беатрис было не меньше сорока), это была очаровательная и еще соблазнительная женщина. Шарлотта, в своем строгом черном одеянии, рядом с ней почувствовала себя неряшливой старухой. Убранные в высокую прическу каштановые кудри леди Беатрис были украшены белыми страусовыми перьями. Какая жалость, что она на этот раз не взяла с собой Нефер! Кошка быстро бы разделалась с этой красоткой.

– Леди Беатрис, Джереми Брук, позвольте представить вам миссис Фэрчайлд.

– Дочь сэра Реджинальда? Да-да, я помню. Ваш отец был славным малым. Ужасно, что он умер в Египте. – Мистер Брук сдержанно ей поклонился.

– Благодарю вас, – пробормотала Шарлотта.

– Ваш муж тоже скончался в Северной Африке? Или, может быть, это был не тот Фэрчайлд? – Леди Беатрис смотрела на нее с холодным любопытством, как будто та была неизвестной птицей, которую она вдруг обнаружила сидящей на гнезде в углу театральной ложи.

Шарлотта кивнула:

– Да, два года тому назад.

– О, мне это знакомо, ведь я тоже потеряла мужа. – Леди на мгновение приняла скорбный вид, затем быстро повернулась к Дилану, уже с веселой улыбкой: – Где вы прячетесь? Я слышала, вы уже три месяца как вернулись из Египта.

– Я занимаюсь подготовкой выставки в Коллекции Колвилла. – Дилан взял Шарлотту за руку.

Улыбка леди Беатрис превратилась в мрачную усмешку.

– Сэр Роберт Уттеридж, покойный супруг леди Беатрис, был издателем моих «Песен раджи», – объяснил Дилан Шарлотте.

– Да, и вы не можете себе представить, какой переполох поднялся из-за этих поэм в Англии! – Леди Беатрис игриво ударила его по руке шелковым веером. – Клерикальные группировки устраивают у дверей моего дома демонстрации, а книготорговцев время от времени забрасывают гнилыми помидорами. А вы, плут и мошенник, в это время отсиживаетесь в Египте!

– О, и в Египте нельзя оставаться в безопасности. Особенно от прекрасных женщин. – Дилан любезно улыбнулся леди Беатрис.

Шарлотта нахмурилась, увидев, как победоносно сверкнули огоньки в брилиантовом ожерелье и серьгах леди Беатрис. Та сверкала и переливалась при каждом движении.

– Вот-вот. – Джереми Брук, довольно хихикнув, хлопнул себя по ляжкам. – Я бы не стал попусту тратить время, если бы меня на часок-другой занесло в гарем.

– Почему бы нам не обсудить ваши египетские приключения у меня дома после представления? Я даю сегодня вечером небольшой обед. Думаю, место для вас всегда найдется. – Она улыбнулась. – Все будет по-домашнему – бульон и пирожки с мясом. Хотя на десерт мой повар обещал меренги с кремом и шербет.

– Звучит соблазнительно, но, как вы, видимо, успели заметить, я уже связан обязательствами. – Дилан склонил голову в сторону Шарлотты, которая, услышав, что он отказывается от приглашения, едва сдержала улыбку торжества.

– О, безусловно, миссис Фэрчайлд тоже приглашена. – Леди Беатрис грациозно кивнула в се сторону, но при этом ее карие глаза стали похожи на глаза гиены. – Да, кстати, на обеде будет Самсон Поуп, ваш старый школьный товарищ.

– Сэм Поуп, неужели? Я не виделся с ним с самого Кембриджа. Это правда, что сейчас он служит инспектором в Скотланд-Ярде?

– Вы можете прийти и сами расспросить его обо всем. – Леди Беатрис выглядела победительницей.

– Мне бы очень хотелось повидать Сэма. – Дилан повернулся к Шарлотте: – Как вы думаете? Не рискнете ли вы сопровождать меня на этот обед? Если вы не согласны, тогда я провожу вас и все ваше семейство домой, а потом отправлюсь один.

Шарлотта взглянула на торжествующую красотку. Она не собиралась отпускать Дилана одного в логовище этой лисы, задрапированной в абрикосовые шелка и плюмажи.

– Мне будет очень приятно принять ваше приглашение.

Шарлотта слегка наклонила голову в сторону леди Беатрис, и та сдержанно поклонилась ей в ответ.

– Нам пора занимать свои места, – вмешался Джереми Брук. – Освещение уже гаснет.

Леди Беатрис протянула свою руку, и Дилан вскользь коснулся ее губами.

– Так, значит, мы ждем вас.

И они торжественно покинули ложу. Мистер Брук следовал за леди Беатрис, как ливрейный лакей.

– Как вы думаете, ваша матушка и сестра тоже захотят пойти с нами? – спросил Дилан Шарлотту.