— Все еще печалишься о своем горце? — осведомился сэр Пейтон — а это был он, — стряхивая затянутой в кольчужную перчатку рукой дождевые капли со своих усов и бородки.

— Этого горца зовут Роберт Кэмпбелл Гленлион, — сказала Джудит, упорно продолжая созерцать дорогу прямо перед собой. Смотреть на брата у нее не было ни малейшего желания.

Справедливости ради надо признать, что ссору затеяла Джудит. Сэр Пейтон не ожидал, что Джудит откажется возвращаться в Англию, и поначалу был настроен весьма миролюбиво. Зато потом, когда она объявила о своем намерении остаться в Шотландии, он вспылил и наговорил ей дерзостей. Отпор, который дала ему Джудит, был не менее яростным и эмоциональным, так что граф Аргилл, еще не уехавший в Иннисконнел, позабавился, выслушивая их взаимные упреки.

— Да знаю я, как его зовут, — пробормотал сэр Пейтон, у которого с наносника шлема постоянно капала вода, мешая ему говорить. — Успел лично с ним познакомиться.

От Джудит не ускользнуло, что при этих словах Пейтон помрачнел.

— Я так и поняла, — сказала она.

— Он тебе рассказал?

— О том, как ты босиком брел к своим? Да, он.

Сэр Пейтон вполголоса выругался. Джудит усмехнулась.

— Кстати, он вполне мог взять тебя в заложники, и ты оказался бы в таком же положении, что и я.

— Ну не совсем в таком, учитывая кое-какие обстоятельства. — Дождь усилился; ветер завывал с такой силой, что некоторое время они были вынуждены хранить молчание. Когда шквал миновал, Пейтон подъехал к ней ближе. — Он мне сказал, что у тебя все хорошо.

— А у меня и вправду все было хорошо. Или ты сомневаешься? Но разве мы не обсудили этот вопрос во всех подробностях еще в Дамбартоне? По-моему, граф Аргилл от души веселился, слушая наши препирательства, и замковый кастелян сэр Вальтер тоже.

— Я, между прочим, когда ехал сюда, рисковал жизнью — и все для того, чтобы тебя выкупить. И вдруг ты мне заявляешь, что желаешь остаться с каким-то шотландцем. Согласись, было из-за чего вспылить!

— А ты спросил у меня, чего я хочу? — Внутри у нее разгорался гнев, он согревал ее лучше, чем мокрая шерстяная накидка. — За всю мою жизнь ни один человек, кроме Роберта Кэмпбелла, не поинтересовался моими желаниями. — Я провела в Шотландии целых семь лет, но даже мужу было наплевать на меня — что же говорить об остальных, кто меня окружал? Для них я так и осталась чужой. Даже ты, мой брат, после стольких лет разлуки не удосужился спросить, чего я хочу, и сразу потребовал, чтобы я поступала в соответствии с твоими желаниями. Это несправедливо!

Не ожидавший такой отповеди, сэр Пейтон отъехал от нее на пару шагов, и Джудит получила возможность взглянуть на него как бы со стороны. Его затененные шлемом черты были, без сомнения, ей хорошо знакомы, но если разобраться, она не знала этого человека по-настоящему, хотя он и был ее родным братом, с которым они вместе росли и воспитывалась. Очень может быть, родственная любовь, которую она должна к нему питать, есть не что иное, как иллюзия, — точно такая же, как ее любовь к родному дому, куда она всей душой стремилась вернуться, не отдавая себе отчета в том, что он давно стал ей чужим. Возможно, она до конца дней своих так и жила бы одними иллюзиями, если бы не встретила Роба, которого полюбила всем сердцем. А его замок стал для нее родным домом…

— Знала бы ты, что для тебя лучше, — неожиданно заявил сэр Пейтон, — не позорила бы свое имя и имя семьи.

Женщине лучше уйти в монастырь, чем вести распутную жизнь…

— Я вступила в брак по согласию, а это не противоречит шотландским законам.

— А английским — противоречит. Если бы у тебя от этого, с позволения сказать, брака родился ребенок, тогда помогай тебе все святые, поскольку лишь на них ты сможешь рассчитывать.

Сэр Пейтон поджал губы и снова погрузился в молчание. Джудит тоже словно в рот воды набрала. Не рассказывать же брату, что она носит под сердцем ребенка Роба, если сама мысль об этом его до смерти напугала?

Так они проехали около мили, когда сэр Пейтон снова заговорил:

— Тебе, Джудит, принадлежат наследственные земли неподалеку от Йорка. Там есть пашня, хорошие пастбища и работящие арендаторы. Если король Эдуард согласится с выдвинутыми Брюсом условиями и подпишет с ним мирный договор, шотландцы лишатся права на владение землей в Англии, а англичане — в Шотландии. В этом случае поместье под Йорком целиком перейдет к тебе и у тебя появится возможность снова выйти замуж. Более того, отцу уже поступали такого рода предложения на твой счет — и весьма выгодные.

Джудит с изумлением на него посмотрела.

— Когда?

— Хм… Ну, не так давно…

— Так вот почему вы с отцом решили меня выкупить? Рассчитывали поживиться за мой счет?

Шея у Пейтона налилась кровью; не выдержав пристального взгляда Джудит, он отвел глаза и буркнул:

— Не хочешь замуж — не надо. Но в Англии ты по крайней мере будешь в безопасности.

— Мне любовь нужна, а не безопасность.

— Чтобы выжить в этом мире, любовь не нужна.

Джудит некоторое время смотрела на него в упор, вспоминая о другом человеке, который сказал ей примерно то же самое. Правда, речь тогда шла о ребенке.

— Тебе, возможно, и не нужна, — возразила Джудит, — а для меня это самое главное в жизни. Однажды я вышла замуж, повинуясь чувству долга. Но больше этого не случится.

— Похоже, — негромко произнес сэр Пейтон, — наши переговоры зашли в тупик.

— Да, братец, похоже на то.

— Набралась же ты в этой проклятой Шотландии свободомыслия!

— Нет, я там познала большую любовь.

Дождь прекратился; горные склоны, вересковые пустоши и дорогу окутала серая дымка. Спустившийся с гор туман был серым, как глаза Роба. Странно, раньше она почти не плакала, а теперь глаза ее то и дело застилали слезы, а сердце болезненно сжималось. Выстроенная древними стена казалась нескончаемой. Она змеилась по окрестным полям, спускаясь в долины и поднимаясь по крутым склонам холмов. Давно велись споры, зачем ее построили: то ли для того, чтобы защитить древних бриттов от кельтов, населявших долины и горы Шотландии, то ли, наоборот, — защитить кельтов от воинственных бриттов. Ответить на этот вопрос было непросто, поскольку стена эта, разделявшая два народа, существовала испокон веку и никаких ярко выраженных национальных черт ни в системе кладки, ни в манере обтесывания камней, ни в скреплявшем их растворе не имела. По всей видимости, она была возведена усилиями все тех же римлян, но не для обороны, а для обозначения границы между двумя народами, которая за последние столетия если и менялась, то весьма незначительно. Граница лежала прямо перед всадниками на расстоянии нескольких полетов стрелы. За ней, уже непосредственно на английской территории, находился город Карлайл, где можно было укрыться от надоедливого дождя, обсушиться, поесть горячей пищи и передохнуть. В предчувствии скорого отдыха люди Пейтона оживились. Они взбадривали шпорами лошадей, стремясь побыстрее добраться до города, перешучивались и громко обменивались замечаниями относительно качества блюд, которые можно было спросить в местном трактире, а также крепости подававшихся гам напитков. На последнем перед границей перегоне дорога резко шла под уклон, потом снова взбиралась на возвышенность, а дальше тянулась по равнине в сторону доброй старой Англии, где Джудит предстояло жить годы и годы без любви… без Роба… Джудит охватило отчаяние, смешанное с печалью и страхом. Прогнав неприятные мысли, она снова стала помышлять о побеге. Окинув взглядом оживленную толпу всадников, Джудит поняла, что судьба дала ей наконец шанс, которого она так долго ждала. Оказавшись вблизи английской границы, стражники утратили бдительность и думали лишь о том, как бы поскорее набить живот. Выбрав удобный момент, она сдержала коня, чтобы пропустить кавалькаду вперед. Болтая и пересмеиваясь, всадники проехали мимо, держа путь к открывавшейся перед ними очаровательной зеленой долине, где паслись породистые овцы, а пастухи разговаривали не по-гэльски, а по-английски. Ехавший во главе отряда в сто копий сэр Пейтон и его товарищи по оружию не обратили никакого внимания на то, что Джудит переместилась в самый тыл кавалькады. Впрочем, если бы ее спросили о причинах такого маневра, Джудит могла бы сказать, что ей нужно сойти с лошади по нужде. Но никто не стал спрашивать, все привыкли, что она довольно часто укрывалась за придорожными кустами. Соскочив с коня и укрывшись в зарослях колючей акации, Джудит напряженно следила за колонной всадников, уходивших все дальше и дальше, поблескивая кольчугами и шлемами. Опускавшийся на дорогу туман, казалось, приглушал тяжелую поступь боевых коней, разбрызгивавших во все стороны жидкую грязь. Джудит правильно рассудила, что заметить исчезновение одного из всадников, тем более в тумане, практически невозможно. Джудит огляделась: перед ней расстилались затянутые туманной дымкой поля Англии; сама же она все еще находилась на шотландской земле, которую отделяла от владений британской короны выстроенная римлянами древняя замшелая стена. Местами она была почти полностью разрушена, а местами достигала человеческого роста. Взяв лошадь под уздцы, Джудит сошла с дороги и потянула животное туда, где стена была повыше и могла защитить ее от взглядов с сопредельной стороны. Двигаясь вдоль стены, она отошла от дороги на достаточно большое расстояние, чтобы никто из англичан не услышал стука копыт ее лошади, затем вскочила в седло и помчалась вверх по поросшему лесом склону, держа к северу. Лошадь шла тряской рысью, временами спотыкаясь о неровности почвы или проваливаясь копытом в сусличью нору. Тем не менее за четверть часа Джудит удалось отъехать довольно далеко и от дороги, и от границы и подняться на вершину небольшого горного кряжа; спустившись с него, она могла бы чувствовать себя в полной безопасности. Одно плохо — от просторов Шотландии ее отделяла быстрая горная речка, протекавшая у подножия горы. Протока была неширокая, но глубокая, и с таким сильным течением, что попытка переправиться через нее грозила даже опытному наезднику почти неминуемой смертью. И Джудит, чтобы оказаться на другом берегу протоки, решила двигаться параллельно ее течению, пока на ее пути не встретится брод или мостик. Джудит, однако, не учла, что на вершине скалистого хребта одинокого всадника видно издалека. Она спохватилась, услышав приглушенные крики со стороны границы, и, оглянувшись, увидела Пейтона и его всадников, скакавших развернутым фронтом через поля в ее сторону. Преодолев невероятным усилием воли охватившую ее панику, она дернула поводья, спустилась к самой воде и поехала вдоль берега в поисках удобного места для переправы. Наконец она увидела поросший травой утес, сильно выдававшийся вперед и так низко нависавший над водой, что, казалось, взобравшись на него, можно запросто перешагнуть на другой берег. Это, конечно же, было обманом зрения, иллюзией, и когда Джудит въехала на утес, оказалось, что ей предстоит пролететь по воздуху как минимум пару ярдов. За спиной у нее слышались крики — Пейтон и его воины добрались до вершины кряжа и смотрели вниз, пытаясь разглядеть в сгущавшемся тумане силуэт одинокой всадницы. Медлить было больше нельзя. Подтянув поводья и припав грудью к гриве лошади, Джудит с размаху вонзила шпоры в бока животного. Джудит ощутила, как напряглись, а потом резко сократились мышцы скакуна, на котором она сидела, и в следующее мгновение почувствовала, что поднимается в воздух. На долю секунды ей показалось, что у нее выросли крылья. Она была сейчас как диаланди — бабочка, о которой в свое время ей рассказывала Мейри. Потом она почувствовала, как передние копыта ее коня соприкоснулись с землей — уже на другом берегу, и поняла, что спасена. Тем не менее, желая оказаться как можно дальше и от речки, и от преследовавших ее всадников, которые в это время, должно быть, разыскивали брод, Джудит продолжала что было силы гнать лошадь и оглянулась лишь после того, как взлетела на вершину первого встретившегося ей на этом берегу протоки холма. Пейтон и его солдаты, не сумев отыскать в тумане утес, с которого она прыгнула, толпились у воды, громко переговариваясь. Потом часть их снялась с места и поскакала в обход — к старой дороге, чтобы, воспользовавшись одной из отходивших от нее тропинок, добраться до моста. Джудит торжествовала: она знала, что, прежде чем они достигнут моста и переберутся на другую сторону, она уже углубится на территорию Шотландии и поймать ее будет трудно, практически невозможно. Джудит заметила ехавшего по берегу сэра Пейтона. Вид у него был довольно унылый, ей даже стало его жаль. Она развернула лошадь и, мысленно пожелав брату искать ее как можно дольше, припустила по холму вниз. Проехав не более полусотни ярдов, она увидела шедший на рысях в сторону Карлайла конный отряд численностью примерно в пятьдесят копий. Даже с этого расстояния она сразу узнала скакавшего во главе всадника. У него были длинные черные волосы и трепетавший на ветру за плечами темно-синий плед. Джудит, не оборачиваясь и ни секунды не размышляя, дала шпоры коню и устремилась навстречу своей судьбе. Роб видел одинокого всадника, чей темный силуэт проступал на фоне зеленой растительности, и сразу понял, что это Джудит. Он узнал бы ее, если бы даже ее светлые волосы были прикрыты пледом, а не бились на ветру, словно полковая хоругвь. Узнал ее и лэрд Лохви.