Эмилия Грин - Леди и Бродяга

– Ян…

– Тогда мне казалось, гораздо важнее ощущать любовь. И Олеся любила. Горячо. Преданно. Но ее чувства так и не сделали меня счастливым. Зато один твой презрительный взгляд в мою сторону вызвал в груди гораздо больше эмоций, чем всё это время с ней… После тех сообщений мне было дико больно. На стенку лез. А сейчас мне плевать. Даже если я интересую тебя исключительно как сексуальный объект – не имеет значения, буду удовлетворять днем и ночью. И мне будет достаточно слышать твое довольное урчание…

Он взял мою ладонь и, поднеся ко рту, прикоснулся к ней губами, а затем провёл шершавым языком прямо по линии жизни. Я вздрогнула. По телу побежали вереницы колючих мурашек. Коршунов убрал мою руку от лица, положив её себе на колено. Он соединил наши ладони, до хруста в костяшках переплетая пальцы. Мы сидели, тесно прижавшись, друг к другу, оглушенные звуком биения собственных сердец.

– Леся тебя обманула. В тот день у моего отца случился инфаркт. Я находился в больнице до самого вечера. Жаль, что ты так легко поверила в этот бред. Хотя, наверное, я не сделал ничего такого, чтобы убедить тебя в серьёзности своих намерений… После смерти матери разучился говорить о своих чувствах. И даже когда встретил девушку, которая вытеснила из сердца прежние недоотношения, умудрился всё испортить… – он шумно выдохнул и, не дав мне вставить слова, продолжил. – Прости, Даш. Тогда в кафе я повёл себя как настоящий урод! Но мы ведь сможем начать с чистого листа? – в его глазах сверкнула молния, угодив мне прямо в сердце.

Я была шокирована. В голове не укладывалось, что мы потеряли столько времени из-за собственной неуёмной гордыни и страха быть обманутыми. Легче было страдать и лить слёзы в подушку, чем найти в себе силы откровенно поговорить.

– Теперь уже ничего не исправишь, да и я скоро…

Коршунов резко перебил меня, обрывая на полуслове.

– Ты знаешь, что я тебя больше не отпущу? – молнии в его взгляде сменились шквалистым ураганным ветром. Попахивало торнадо.

– А ты знаешь, что я тебя ещё не простила? И не смогу сделать это по щелчку пальцами! Ведь это было двойное предательство, Ян! Ты полгода морочил мне голову, прикидываясь тайным другом, а потом вставил нож в спину… Ещё и встречался с этой гадиной! – я наморщила лоб, яростно впиваясь зубами в нижнюю губу, чтобы унять подступающие к горлу слёзы.

Вдруг Ян притянул мое лицо ладонями и нетерпеливо поцеловал в лоб.

– Придётся простить, Даш, ты нужна мне! – его пальцы плавно опустились на грудь, и я застонала. – Ты самая желанная из всех, кого я встречал. Рядом с тобой я превращаюсь в примитивное животное. Но мне хочется большего… Физическая близость – это одно. Верхушка айсберга. Душевная близость гораздо важнее. Мне хочется, чтобы ты узнала меня настоящего… Захотела увидеть мою душу… Вот чего мне хочется, Даш…

– Но… Я…

– Стой. Если я не скажу сейчас, то снова появится какая-нибудь Олеся или прибежит вершить правосудие твой братец, или кто-то ещё… Ты ведь знаешь, как трудно мне даются слова, поэтому просто не перебивай… – зеленоглазый красавец набрал полную грудь воздуха и прошептал. – Я восхищаюсь тобой. Твоим внутренним стержнем и гордостью. А ещё я тебя люблю. И, пожалуй, влюбился с самой первой нашей встречи у Страхова, просто до последнего боялся себе в этом признаться… А теперь хочу, чтобы ты знала. Да, я люблю тебя. Люблю твои холодные голубые глаза и наморщенный нос, и капризно поджатые губки… Люблю каждую эмоцию на твоём лице и каждый сантиметр твоего тела. Я люблю тебя, Дашка, так люблю, что самому страшно… Ты – всё, что мне нужно для счастья, конфета…

– Ян…

– Помолчи! – его язык властно проник в мой рот, и я с жаром ответила на этот невозможно сладкий поцелуй…

С утра съездил за продуктами, и мы вновь провели остаток дня у неё в квартире. Даша наотрез оказалась ехать ко мне или куда-то ещё, а мне было все равно где, лишь бы с ней. Мы, наконец, начали разговаривать. А еще смотрели сериалы канала Netflix, ели сладкое и любили друг друга до изнеможения. Вот и сейчас лежали в кровати, готовясь ко сну…

– У тебя никого не было за это время, но ты ведь трогала себя, думая обо мне? – от её признания я до сих пор был как пьяный. Моя. Моя. Моя…

– Иногда. Очень редко… – Дашка сидела в коротенькой пижаме. Без трусиков. Знал об этом, потому что сам стянул их с неё несколько минут назад.

– Покажи, как ты ласкала себя… – прошептал, раскрывая податливое лоно пальцами. Она увлажнилась только от одних моих слов.

– Но…

Я вложил её ладонь в свою руку и начал плавно водить ею по набухшим складкам, не отрывая взгляда от блаженного лица брюнетки.

– Ты вспоминала о нас?

– Да…

Пальцы красавицы стали играть с затвердевшим бугорком. Ощутил острую потребность вспомнить, какая она на вкус. Я хотел делать с ней всё, что мог делать мужчина со своей любимой женщиной… Немного отодвинулся, восхищенно глядя на то, как Даша кружит кончиками пальцев по своим влажным лепесткам. Она сильнее раздвинула ноги, получая наслаждение от того, что я наблюдаю за ней. Член натянул эластичную ткань трусов и стоял до пупа. Её бледно-розовая плоть подрагивала под подушечками пальцев. Даша томно закусила губу, прикрывая глаза от удовольствия. Еще ни разу не видел ничего более возбуждающего.

– О чем ты фантазировала, когда ласкала себя… в кроватке… или в душе? – прошептал, отодвигая её руку и сжимая между пальцев сочными складки.

– О том… как ты украл меня… – светло-голубые глаза полыхнули голодным огнём.

– Украл? Мне это нравится… И что же я сделал с тобой?

– Отвёз меня на тот заброшенный завод, связал руки и делал со мной всё, что вздумается…

– Что именно? – резко ввёл в неё несколько пальцев, отчего Дашка вскрикнула, нетерпеливо покручивая бёдрами.

– Разорвал одежду, усадил к себе на колени и грубо взял… Ты вёл себя как настоящий психопат! С такой силой вколачивался, что, наверное, оглох от моих стонов…

– Да, черт возьми! – прохрипел, собственнически поглаживая её между ног.

Я больше не мог ждать. Член разрывался от безумного притока крови. Жаждал оказаться глубоко внутри узкой щели и воспроизвести всё то, о чем мне только что поведала эта «скромница»…

Быстро стянул с себя трусы, утягивая Дашку на кресло, плюхнулся в него, усаживая её на свою каменную эрекцию. Мы застонали. Сжал гладкие бедра, в некоторых местах уже покрытые синячками, и стал работать членом, словно поршнем…

Спустя несколько минут, счастливые и взмокшие, мы отправились на кухню пить чай…

– Всё! А теперь спать! Завтра Новый год. Надо выспаться… – деланно сморщила нос, обратив внимание, что взгляд Коршунова снова приземлился на мою грудь, обтянутую тонким хлопком розовой пижамы.

– Хорошо-хорошо… Как скажет моя королева! – Ян поднял руки и подмигнул. Его губы сложились в задорную полуулыбку.

На протяжении двух последних суток мы дышали одним воздухом и делили одну кровать. Не думала о прошлом и будущем, а жила настоящим, с улыбкой принимая тот подарок, который преподнесла судьба под Новый год. Всё было так, как и должно быть. Это радовало и пугало одновременно.

Ян откинулся на подушку и смотрел на меня в упор. Он был расслаблен. В зеленых глазах оттенка крепкого зеленого чая улавливался покой. Мой усталый взгляд уперся в массивный покрытый татуировками торс парня, и, проведя по нему ладонью, я с любопытством поинтересовалась:

– Расскажи, что означают твои татуировки? Ведь наверняка у каждой из них есть какой-то смысл.

Брюнет лукаво вскинул бровь.

– Ты права. Каждый рисунок имеет значение. Например, этого ангела среди россыпи звёзд я сделал, когда мамы не стало… – Ян поморщился.

Видела, как непросто даются ему слова.

– Мне жаль… – вложила его ладонь в свои руки, и поднесла к губам. Коснулась ими чуть грубоватой кожи и прикрыла глаза. Несколько секунд мы молчали, а затем он хрипло сказал:

– А под надписью из иероглифов на спине зашифрована фраза: «Отец, клянусь, я поднимусь, я сам всего добьюсь!» – Ян опустил голову и тихо продолжил: – Мой отец официально признал меня только после смерти матери… Я был несовершеннолетним, поэтому пришлось переехать жить в его дом. Но, увы, не сложилось… Спустя полгода уехал к Демиду. Тогда же мы и открыли тату-салон. Пообещал себе, что всего добьюсь без его денег. И сдержал обещание. Надеюсь, мама с неба всё видит… – во взгляде Яна появилась грусть.

Сильнее сжала его руку, еле слышно прошептав:

– Ты такой молодец! Конечно, видит! И гордится тобой…

– Знаешь, Даш, я так злился и реагировал на твои слова, потому что в глубине души мечтал попробовать себя в чем-то другом… Да, в восемнадцать это казалось пределом мечтаний, но когда тебе двадцать пять и ты с утра до вечера с машинкой в руках – немного напрягает… Правда, упертый характер до последнего мешал это признать, – парень тихо выругался, яростно прикусывая нижнюю губу.

– Я тоже должна тебе кое в чем признаться. Мои родители с самого детства вдалбливали, что все должны учиться, учиться, учиться… Ставили в угол за четверки в дневнике, считая это чуть ли не оскорблением их фамилии. А потом я встретила тебя. Ты плевать хотел на общественное мнение, делал то, что считаешь нужным. Меня это зацепило. Ты был так непохож на всё моё пресное окружение, и я боялась потерять голову…

– И что же, голова уцелела? – саркастично процедил, немного прищурившись.

– После победы в конкурсе вокруг вилось столько парней… Но я так и не смогла забыть своего необразованного тату-мастера… Как думаешь, уцелела?

Наши взгляды притянулись друг к другу, и Коршунов с видом голодного зверя нетерпеливо прошелся губами вдоль линии моей челюсти. По телу побежали волны сладкой истомы. Каждое его прикосновение вызывало фейерверк умопомрачительных ощущений. Только этот мужчина мог растопить внутренние льды, превратив их в журчащие весенние ручейки.