Шарлотта сочувственно улыбнулась шурину. Ей хотелось кое-что объяснить ему. Она собиралась сказать, что понимает его тоску, потому что испытывает то же самое. Но следовало предупредить его о том, что так может продолжаться бесконечно долго – как это случилось с ней, – если он не возьмет себя в руки и не изменит что-то в своей жизни. Да, можно было прожить долгие годы, а потом в один прекрасный день понять: жизнь прошла мимо.

– Ты получала какие-нибудь известия из Леклер-Парка? – неожиданно спросил Джеймс.

Шарлотта кивнула:

– Да, получала. Флер пишет, что очень волнуется, но морально готова к грядущему событию. А Данте присылает письма, из которых ничего нельзя понять. Ребенок появится скоро, и они тут же пошлют за мной. – Брат Шарлотты отвез жену, ожидавшую рождения их первенца, в родовое поместье в Суссексе. Сама же Шарлотта с нетерпением ждала этого события – ведь появится еще один ребенок, которого она будет любить.

– На твое приглашение приходят ответы? – спросил Джеймс.

Шарлотта поняла, что шурин пытается проявить интерес к ее делам, хотя его мысли были заняты совсем иным. Вопрос же этот вернул ее к сегодняшнему событию. Она действительно получила одно сообщение до приезда Джеймса и Амброуза. Натаниел Найтридж прислал записку, в которой сообщал, что готов посетить собрание, которое она устраивала. Но ей было неловко говорить сейчас об этом.

– Да, ответы приходят, – кивнула Шарлотта. – Но в основном вполне предсказуемые отказы. Отказы приходят даже от тех, кто обычно принимает приглашение.

– Не надейся, что гостей будет много, – сказал Джеймс.

– Я и не надеюсь. Но если мои усилия положат начало обсуждению, то это уже само по себе будет победой. В парламенте узнают, что людей волнуют подобные вопросы. За первым шагом последует второй, потом третий. В конце концов закон будет принят – я нисколько в этом не сомневаюсь.

Джеймс промолчал. Он не разделял взгляды Шарлотты, хотя и согласился доставить ее петиции в парламент.

Разумеется, это следовало бы сделать ее брату Верджилу, виконту Леклеру. Однако его сестра была замешана в недавнем скандале, связанном с ее замужеством, поэтому все согласились, что будет лучше, если это сделает кто-то другой.

Амброуз почти завершил строительство и потянулся за последним кубиком, но нечаянно задел башню локотком, и все сооружение рассыпалось. Личико малыша приобрело несчастное выражение, предвещавшее слезы.

Шарлотта взяла ребенка на руки и прижала к груди. Заметив, что Джеймс наблюдает за ней с грустью в глазах, она поняла: он представлял себе женщину, которая вместо нее могла бы играть с его сыном, возможно, на этом самом ковре, в этой самой комнате.

В конце концов, этот дом принадлежал ему. Когда Джеймс унаследовал титул после смерти брата, он не потребовал, чтобы она покинула этот дом, так что Шарлотта могла остаться там, где жила, будучи замужем. Этот широкий жест свидетельствовал об отзывчивости и деликатности – качествах, редко встречающихся у мужчин.

Малыш наконец успокоился и уснул на руках у Шарлотты; Она улыбнулась и осторожно погладила его по головке. Любовь к этому ребенку была первой искоркой, которая привела к пожару, вернувшему ей энергию и живость.

Они поговорили еще несколько минут, после чего Джеймс, взяв у Шарлотты ребенка, покинул библиотеку. К этому моменту она уже приняла решение. Прежде чем снова встретиться с Натаниелом Найтриджем, ей необходимо было выяснить, как много он о ней знал.


– Я очень ценю ваше общество, граф, – проговорила Шарлотта, когда на следующий день они шли по Белгрейв-сквер. – У меня не было возможности поздравить вас лично по случаю вашей свадьбы, поэтому я отправила вам записку.

Граф Линдейл улыбнулся и поддел носком башмака небольшой камешек. Ветер ерошил его густые волосы: шляпу он держал в руке.

– Нам нужно было поторопиться, вы ведь понимаете? Однако я нисколько не жалею о том, что мы поженились. Уж лучше раньше, чем позже, во всяком случае, в таких ситуациях. Но если бы у меня был выбор, то я сбежал бы в тот день, когда она приняла мое предложение.

Шарлотта рассмеялась:

– Вот так сдаются даже самые стойкие. Приятно видеть, что и вас покорила любовь. Если причина спешки вполне заурядная, тогда еще раз примите мои поздравления, – добавила она.

Ее собеседник сиял от удовольствия, и это было совершенно в духе Юана Маклейна, графа Линдейла: его действительно не волновали слухи, которые неизбежно возникнут в связи с его скоропалительной женитьбой. Впрочем, слухи и пересуды возникли бы в любом случае, так как Линдейл давно уже приобрел скандальную репутацию. Его холостяцкие вечеринки еще долго будут вспоминать в свете. В одной из его гостиных висели качели, а стены украшала редкая коллекция эротического искусства. Для многих он по-прежнему оставался лордом-грешником, и его внезапная женитьба на женщине, не отличавшейся ни богатством, ни громким именем, казалась очередной выходкой беспечного весельчака.

Шарлотта наконец завела разговор, ради которого и встретилась с графом. Они были старыми друзьями, и она надеялась, что сумеет узнать все, что ей требовалось.

– Полагаю, с вашими вечерами покончено. Я имею в виду ваши… особенные вечера, – добавила Шарлотта с лукавой улыбкой.

– Да, конечно, – кивнул граф. – Теперь все мои оргии будут очень интимными, с одним или двумя списками гостей.

Шарлотта снова рассмеялась.

– Я слышала, что последняя вечеринка была весьма впечатляющей. В римском духе, как шептались в обществе.

– Это и впрямь был весьма достойный заключительный аккорд, хотя я не задумывал ничего особенного. По правде сказать, я устал от подобных развлечений. Возможно, просто постарел, – добавил граф с ухмылкой.

– Признаюсь, мне всегда было ужасно любопытно… – продолжала Шарлотта. – Мне всегда хотелось узнать, что же представляют собой ваши вечеринки и что там происходит.

– Тогда вам следовало посетить одну из них. Вы всегда получали приглашения, но упускали свой шанс. А теперь для меня все изменилось, и таких вечеринок больше не будет.

Шарлотта немного помолчала, потом вновь заговорила:

– Рассказывают, что на ваших вечеринках благородные леди иногда появлялись в масках. Это правда?

– Да, правда, такое часто случалось.

– А маска – это надежно? Неужели никак нельзя узнать, кто скрывается под ней? Вас, например, всегда можно было обмануть?

Граф бросил на молодую женщину лукавый взгляд:

– Не уверен, что это пристойный разговор, миледи. И еще раз хочу напомнить, что ваш интерес к моим вечеринкам несколько запоздал. Что же касается масок… Видите ли, освещение было очень слабым, так что едва ли кто-нибудь мог узнать даму, пожелавшую воспользоваться маской.

– Неужели такого ни разу не случалось? – допытывалась Шарлотта.

– Если женщина молчала, то не случалось. – Граф весело рассмеялся. – Как-то раз была одна знатная леди, которая говорила шепотом. Однако весьма характерный громкий смех выдавал ее. Разумеется, все делали вид, что не узнают ее.

Шарлотта понимала, что женщину можно узнать по голосу. Когда она посетила прощальную вечеринку, она почти не разговаривала, а на вопросы отвечала тихим шепотом.

«Мне не нужны слова, чтобы узнать о вас все».

– Ах как интересно! Значит, мужчина мог быть очень… близок с женщиной, но при этом не знал, кто она такая? Выходит, они могли встретиться на следующий день, и он не догадался бы об их прежней… встрече?

– Совершенно верно. Поскольку же горело всего несколько свечей, другие тоже оставались в неведении. Да-да, мужчина никогда ничего не узнает, если, конечно… – Линдейл внимательно посмотрел на спутницу.

– Если что?..

– Если только они вновь не будут близки.

– Если вновь не будут?.. – пробормотала Шарлотта.

– Да, конечно. Если же такое случится еще раз, то он, вероятно, обнаружит какое-то сходство и что-то заподозрит.

О Господи!

Линдейл пригладил волосы и, надев шляпу, спросил:

– Но почему вы расспрашиваете меня об этом? – Он в очередной раз улыбнулся. – Вы вытащили меня на прогулку в холодный зимний день и задаете… довольно странные вопросы. Может, у вас есть подруга, которая посетила мою вечеринку, а теперь опасается за свою репутацию?

Шарлотта почувствовала, что краснеет.

– В общем, да, вы правы. Только, пожалуйста, не расспрашивайте дальше. Она очень расстроена. Это совсем не похоже на нее. Подруга просто проявила любопытство, о чем сейчас горько сожалеет. Она рассказала все мне, и я обещала разузнать, насколько это опасно. Конечно, я могла бы расспросить брата, но его сейчас нет в Лондоне, он увез Флер в свое поместье, в Леклер-Парк.

– Не бойтесь, миледи. Можете рассчитывать на мою тактичность.

На самом деле все было совсем не так: Линдейл славился именно отсутствием такта и непременно рассказывал то, о чем следовало молчать. А Натаниел Найтридж являлся его близким другом.

– Итак, сэр, обещайте, что не расскажете никому о нашем разговоре. – Шарлотта многозначительно посмотрела на собеседника.

Граф остановился, и она тоже остановилась. Какое-то время они молча смотрели друг другу в лицо. Наконец он проговорил:

– Я не отличаюсь особой проницательностью, леди Марденфорд, но мне очень интересно, существует ли на самом деле эта ваша подруга. Может быть, вы сами…

– Какая нелепость! – воскликнула Шарлотта. – К тому же в ту неделю меня вообще не было в Лондоне, и вы, наверное, об этом помните.

– Да, вы сообщили, что уезжаете. Но вы ведь могли и передумать, верно?

Линдейл смотрел на нее все так же пристально, смотрел в ожидании ответа. Шарлотта попыталась изобразить негодование, но вдруг почувствовала, что снова заливается краской.

Граф усмехнулся и сказал:

– Вижу ваше смущение, миледи, и полагаю, что я прав. Да, я почти уверен, что вы были на моей прощальной вечеринке.