За исключением одной бойкой девчонки. Его первой жены.

Амбер почти наверняка мертва. Ну а если нет? Эта мысль не давала ему покоя в течение последних десяти лет, то есть с того самого дня, как она убежала, прихватив у миссис Гриви почти сотню фунтов из денег на хозяйственные расходы. Ни сам маркиз, ни экономка никогда не простят такого вероломства.

Кроме того, если каким-то образом Амбер удалось выжить, он превратится в двоеженца, а его наследник станет незаконнорожденным. Это немыслимо! Эмма умерла при родах, дав жизнь сильному, крепкому малышу, который однажды станет восьмым маркизом. Сэра Вулвертона почти не огорчила смерть второй маркизы. Да и к беспрестанно плачущему ребенку он особого интереса не проявлял, передав его на попечение своего младшего брата и его жены. Он вернет мальчика, когда тот подрастет достаточно, чтобы можно было начать его обучение.

Вулвертон посмотрел на скомканный листок бумаги, который сжимал в кулаке. Черт возьми, неужели Халл прав? Он никак не мог поверить, что такая неприспособленная девушка, как Амбер, могла выжить в этом суровом мире. Это она-то, у которой не хватило мозгов оценить статус маркизы!

Он выругался и бросил смятое письмо в камин, но комок бумаги, не успев загореться, отскочил от металлической подставки для дров и, словно насмехаясь над ним, подпрыгивая, прокатился по каменному очагу.

— Что-то случилось, милорд? — спросила миссис Гриви. — Я видела, что приезжал почтальон.

Маркиз повернулся к двери. Его экономка была невысокой худой женщиной с грубо очерченным лицом, жилистыми, обманчиво сильными руками и седыми волосами, безжалостно стянутыми в тугой узел. Глаза миссис Гриви, сузившиеся от постоянного подозрительного прищура, светились тусклым недоброжелательным светом.

— Он привез не очень приятные новости из Лондона, Эльвира.

Миссис Гриви внимательно смотрела на человека, которому она отдала свою юность и преданно служила всю жизнь. Маркиз, высокий ширококостный и широкоплечий мужчина, вплотную подошел к середине своей жизни. Его черные волосы, обильно сдобренные сединой, были собраны на затылке в старомодную косичку, а лицо, казалось, было высечено из гранита. Римский нос, высокий лоб и большой рот с недовольно опущенными уголками тонких губ, скрывавших крупные прямые зубы, — вся его внешность носила печать рода Вулвертонов.

Маркиз перевел взгляд своих тусклых серых глаз с экономки на лежащее перед ним письмо.

— Умоляю, скажите, о чем говорится в письме, — попросила миссис Гриви, не осмеливаясь приблизиться к хозяину.

Когда она много лет назад поступила простой служанкой в Вулфс-Гейт, он, соблазнившись юным телом, взял девушку в свою постель, но ему быстро надоела слишком худая, на его взгляд, простушка. Тем не менее довольно скоро маркиз оценил преданность Эльвиры и выдал ее замуж за своего дворецкого; вскоре он превратил бывшую служанку в экономку и в некотором роде свою наперсницу. Будучи человеком молчаливым и предпочитающим пить в одиночестве, Истхем не имел близких друзей, а своего единственного младшего брата просто ненавидел.

Маркиз молча смотрел в окно, размышляя, стоит ли удостаивать экономку ответом. Наконец он произнес:

— Халл сообщает, что, похоже, ему удалось отыскать ее.

Миссис Гриви резко вздохнула, останавливая чуть не вырвавшийся вскрик. Нет, этого просто не может быть. Ведь прошло уже столько лет.

— В Лондоне? Как ей это удалось?

Истхем презрительно фыркнул:

— Если верить его отчету, то она стала куртизанкой.

— Это многое объясняет.

В ее тоне ясно слышалось злобное ехидство.

— Значит, ты допускаешь такую возможность? — спросил маркиз. — Она питала отвращение к супружеским обязанностям. Дерзкая, странная девчонка. Нет, этого просто не может быть.

— Взбалмошная девица, воровка, кто знает, на что она способна, — осторожно пробормотала Эльвира.

Истхем разразился чередой гортанных ругательств и ударил кулаком по дубовому подоконнику. Тяжелая доска загудела под его мощной рукой.

— Черт побери! После стольких лет! Если это правда, я не могу допустить, чтобы она оставалась в живых.

— За несколько гиней Халл все исправит, — сказала Эльвира, и мрачная надежда сверкнула в ее глазах.

Маркиз энергично покачал головой:

— Нет! Это удовольствие я оставлю себе.

Она могла читать по его лицу и знала, что сейчас маркиз рисует в своем воображении жестокие игры, которыми сможет насладиться, прежде чем убьет Амбер.

Эльвира судорожно сжала в кулаки свои узловатые пальцы и тут же, чтобы Истхем ничего не заметил, спрятала руки под передником, хотя вряд ли сейчас, когда все его мысли заняты этой стервой с каштановыми волосами, он обратит внимание на нее.

— Позовите посыльного, пусть он ждет за дверью моего кабинета, — приказал маркиз, взмахом руки отпуская экономку и поворачиваясь к ней спиной.

Она, чопорно выпрямившись, вышла из комнаты, а Истхем уселся за большой дубовый стол у стены и потянулся за пером и бумагой. Возможно, все это даже к лучшему. Наконец-то он сможет убедиться, что она действительно мертва, как считают все в Нортумберленде. Поскольку на этот раз его супруга вернется в Вулфс-Гейт навсегда…


Сент-Джонз-Вуд

Амбер сидела у окна, смотрела в сад и любовалась прекрасным весенним утром. За прошедшие несколько лет она настолько привыкла скрывать свою личность, что это стало ее второй натурой, ведь, как всем было известно, Амбер Лихай Вулвертон, маркиза Истхем была мертва.

Амбер сделала глоток крепкого утреннего кофе — именно такой она любила — и разорвала печать на послании Клайда Дайера.

— Похоже, что Баррингтон именно такой, каким хочет казаться, — пробормотала она, быстро пробежав отчет офицера с Боу-стрит.

В нем коротко упоминалось о том, что Баррингтон некоторое время провел в духовной школе, затем купил патент офицера и в чине капитана отправился на войну.

Она улыбнулась. Учеба у святых отцов вполне объясняла, почему мужчина, обладающий такой греховно-соблазнительной внешностью, вел почти монашескую жизнь. Возможно, по той же причине Роберт Баррингтон стал сторонником непопулярного реформистского дела.

Сегодня ночью он явится на свой первый «урок». Амбер перебрала всех куртизанок в «Доме грез» и нашла ту или иную причину, чтобы отвергнуть каждую из них. Ханна была слишком вульгарна, Сесиль, к сожалению, уже начала увядать, Лили постоянно всех поддразнивает, а эта манера вряд ли понравится графу. Клаудия, пожалуй, несколько своенравна… Впрочем, любая из этих девушек, да и остальные тоже были способны преподать уроки любви на самом высоком уровне.

Амбер провела последние три дня в беспокойных размышлениях: осмелится ли она сделать то, что предложила Грейс? Она так и не нашла ответа.

Бросив взгляд на документ, который обеспечит ей допуск на галерею в палату лордов, Амбер вздохнула. «Пора принять решение. Хватит колебаться, словно перед первым поцелуем», — подумала она, поднимаясь.

Решительно потянувшись к шнурку звонка, Амбер позвонила, а когда пришла горничная, распорядилась:

— Бонни, подготовьте платье. Сегодня я выхожу.

Горничная присела в реверансе.

— Какой наряд прикажете приготовить?

— Из более светлого бомбазина. День обещает быть теплым, — ответила Амбер. — Пожалуйста, передайте мистеру Боксеру, что я прошу подать экипаж примерно через полчаса, и сообщите Жанетт.

Бонни кивнула и поспешила выполнять указания. Она была миниатюрной девушкой с ярко-рыжими волосами и лицом, густо усыпанным веснушками, очень сообразительная и услужливая. Ей едва минуло одиннадцать лет, когда Амбер спасла ее от страшного влияния улицы. Девчушку выучили на горничную, и теперь, когда ей было уже семнадцать, она могла услужить даже знатной даме. Амбер предлагала устроить ее на хорошее место, что она не раз уже делала для других своих воспитанниц, но Бонни предпочитала оставаться со своей благодетельницей.

Когда Амбер собралась выйти за пределы своей безопасной гавани, она с головы до ног была одета в черный траурный наряд, и плотная вуаль на шляпке скрывала ее лицо от посторонних глаз. Эта маскировка была не только мерой предосторожности, но и обеспечивала ей особо почтительное отношение окружающих, даже самый недалекий человек не станет задавать лишних вопросов даме в глубоком трауре. Она завязала шляпку и еще раз окинула себя взглядом в большом напольном зеркале.

В этот момент в дверь спальни постучала Жанетт.

— Я вижу, что вы соответствующим образом оделись для палаты лордов, — сказала француженка, живо наклонив голову.

У нее был низкий мелодичный голос. Жанетт Клодин Бориваж, дочь барона Рошмона, хитростью и везением избежала свидания с Мадам Гильотиной. Остальным членам ее семейства повезло меньше.

— Неужели тебе не надоело носить черное?

Вздохнув, Амбер ответила:

— Я его терпеть не могу, но…

— Этот наряд отлично служит твоим целям, та cherie[2], — сказала Жанетт с милой улыбкой. — Ты вооружена?

Высокая стройная блондинка до своего бегства занималась шпионажем против Наполеона и была таким же знатоком в области убийств, как Амбер в области соблазна. Она стала личным телохранителем Амбер, поскольку подруга Леди Фантазии могла беспрепятственно посещать такие места, куда заказан был вход мужчинам, состоявшим на службе у Амбер.

Амбер чуть качнула своим ридикюлем:

— Наверное, я уже привыкла ходить с этим, но если ты возражаешь…

— Нисколько. Скажи, ты продолжаешь практиковаться в стрельбе и перезарядке?

— За исключением последних несколько дней, — рассеянно ответила Амбер.

Почувствовав настроение своей подруги, Жанетт спросила:

— Твое беспокойство, случайно, не связано с этим фанатиком, которого мы собираемся слушать сегодня?