Когда он женится на ней, все драгоценности и золото, которое она тайно вывезла из Франции, будут принадлежать ему. Чтобы подсластить сделку, восхитительная француженка открыто намекнула, что скоро разделит с ним постель. Маркиз был уверен, что она способна дать ему хороших, здоровых наследников.

Конечно, эта чертовка Амбер — его первая жена — все еще остается нерешенной проблемой. Поначалу его злило, что она никак не может забеременеть, но после нескольких месяцев открытого неповиновения он перестал желать отпрысков ее чрева. Ненормальная женщина.

Он нахмурился, вспомнив о провалившихся попытках Халла похитить ее. А теперь у этого распутного щенка хватает наглости просить еще денег. Он горько усмехнулся. Что он может сделать? Халл узнал новое имя женщины и где она обитает. Раньше или позже он добьется успеха.

Прихватив с собой хрустальный бокал, маркиз направился к столу и выписал еще один банковский чек.

— Наступит день, я буду иметь удовольствие наблюдать, как она умирает самой чудовищной смертью. А пока я буду спать с женщиной, достойной выносить моих наследников.

Он допил портвейн и, резко размахнувшись, бросил бокал в камин. Осколки хрусталя сверкающими брызгами разлетелись в пламени, став похожими на бриллианты, которые графиня носит на своей прелестной шее.

По настоянию матушки Роберт принял приглашение лорда и леди Монтгомери. Это было скучное, утомительное мероприятие, которое при обычных условиях не заинтересовало бы его, но там будет баронесса Оберли, а Абигейл твердо намеревалась познакомиться с этой дамой. Роберт знал, что если его матушка что-либо задумает, остановить ее почти невозможно.

Он с удивлением отметил, что Абигейл привезла с собой прелестное голубое платье, которое, несомненно, позаимствовала у своей сестры Кэтрин — она была той же комплекции, что и матушка. Абигейл никогда бы не стала тратить деньги на шелк и оборки, и у нее не было сапфировой подвески, которая сейчас украшала ее шею. Он знал, что муж Кэтрин, богатый сквайр, подарил эту подвеску своей жене на прошлое Рождество.

— Ты будешь первой красавицей бала, — сказал он матери, когда они стояли в веренице гостей.

— Чепуха. Я уже слишком стара, чтобы быть первой красавицей. Я чувствую себя… как бы это сказать… слишком разряженной, что ли?

— Тогда тебе стоит взглянуть на гостей. Твое платье отличается от их нарядов хорошим вкусом, — шепотом ответил он.

— Почему мода становится другой? Почему нужно отказываться от мягких простых кроев последнего десятилетия?

— Возможно, англичанам не нравилась императрица Жозефина? — предположил Роберт.

— Или это бедное австрийское дитя, ради которой Наполеон развелся с Жозефиной, — ответила Абигейл. — Никогда не понимала, почему здравомыслящие англичане всегда чувствовали необходимость следовать диктату французской моды?

— Именно французы ввели те простые платья, с которыми тебя вынуждают распрощаться веяния моды, — напомнил ей с улыбкой Роберт.

— Нет необходимости оттачивать на мне свое мастерство спорщика, сэр, — сказала, смеясь, Абигейл и слегка стукнула сына по руке сложенным веером.

Носить с собой веер — это было еще одно проявление манерности, и дома матушка никогда им не пользовалась. Должно быть, она полна решимости проследить, чтобы у его племянниц имелись все необходимые для выхода в свет аксессуары. Придется обсудить это с сестрами, подумал Роберт уныло.

Очередь из гостей понемногу двигалась вперед, и Роберт в ожидании представления размышлял о вкусе Леди Фантазии. Она не была рабой моды и носила элегантные, без лишних оборок наряды, которые выгодно подчеркивали прелестную стройность ее фигуры. «Интересно, а что Габриелл носит днем», — подумал он. Вчера он отправил ей записку, отменив их сегодняшний ночной урок. Она, как и Леди Фантазия, знала, что его матушка сейчас в городе, и согласилась отложить их встречи до тех пор, пока Абигейл не вернется в Кент.

И что тогда? Он возобновит занятия любовью с Габи и острые насыщенные обсуждения с Леди Фантазией? У него нет больше обоснованных причин встречаться с этими женщинами. Ему следует определиться с выбором и начать наконец ухаживать за дамой, которой можно будет отдать свои имя и титул.

И словно в ответ на эти размышления, объявили о появлении баронессы и ее отца. Роберт заметил, как внимательно матушка рассматривает молодую вдову.

— Она хорошенькая, не так ли?

В ее голосе звучала нотка обеспокоенности.

— Да, утонченная английская роза, — ответил Роберт.

На леди Верити было светло-розовое платье, украшенное несколькими рядами белых кружев. Шею ее украшала камея на темно-розовой бархатной ленточке. К удивлению Роберта, это было единственное украшение. В целом ее наряд был очаровательным, хотя, возможно, немного девическим. И вообще с момента окончания траура Верити отдавала предпочтение розовому цвету.

Сможет ли он жить в ее мире цвета перечной мяты и приторно-карамельного вкуса?

Эта мысль не показалась Роберту притягательной. Другое дело сдержанная элегантность кремовых и зеленых тонов, которые выбрала Леди Фантазия для оформления своего дома. Но ее дом — бордель!

Однако даже столь жесткое напоминание не обратило Роберта на сторону баронессы.

Он прервал свои размышления, как только подвел мать к хозяину и хозяйке дома. Роберт представил Абигейл и проводил ее в танцевальный зал, где она могла понаблюдать за танцующими.

— Поскольку это вальс, то, полагаю, ты не откажешься от тура вальса? — спросил он.

— Ты научился танцевать вальс? — спросила мать в изумлении.

Роберт был от природы весьма пластичен, но отчего-то в танце всегда чувствовал себя мучительно скованным.

— Ради Бога, матушка, мне пришлось приобрести некоторые навыки, без которых вращаться в обществе невозможно. Могу поучить тебя, — нахально заявил он с шутливым огоньком в глазах.

— Может, лучше пригласить баронессу Оберли? — предложила Она.

Верити с отцом стояли довольно далеко, но оба бросали весьма выразительные взгляды на Роберта.

— Как, черт возьми, им удалось так быстро пройти череду ожидающих гостей у входа? — пробормотал он себе под нос. — Если я пойду танцевать с этой дамой, то тебе придется остаться в менее приятной компании ее батюшки.

— Уверена, что смогу справиться с одним отъявленным тори, — отшутилась Абигейл.

Роб представил их друг другу и пригласил баронессу на танец, оставив виконта на милость матушки. Помоги ему Господь, если виконт надумает излагать свои взгляды о Богом предопределенном социальном устройстве Англии! Абигейл в мгновение ока заставит старого скрягу покраснеть до корней волос, и тот начнет заикаться.

Во время танца Роб и Верити обменялись вежливыми, ни к чему не обязывающими репликами, а когда музыка смолкла и он с радостью подвел баронессу обратно к отцу, Абигейл взяла молодую блондинку за руку и ласково сказала:

— Мне хотелось бы немного поболтать с вами, моя дорогая. Конечно, если ваш батюшка и мой сын позволят мне ненадолго похитить вас.

Она вопросительно посмотрела на сына и отца Верити.

Оба джентльмена согласились, виконт искренне, а Роб — без особого желания. Что задумала матушка?

Он настороженно наблюдал, как две миниатюрные фигурки скрываются в небольшой комнате, примыкающей к бальному залу.

Как только дамы устроились на маленькой софе, удачно прикрытой огромными вазонами с живыми цветами, Абигейл дружеским тоном произнесла:

— А теперь, дитя мое, вы должны рассказать мне о том, как вы познакомились с моим сыном. Он всегда отзывается о вас очень благосклонно.

Верити восторженно всплеснула руками.

— Граф исключительно замечательный джентльмен. Мы познакомились прошлой зимой на небольшом вечере у моей тетушки Гортензии. Тетушка разделяет его взгляды на необходимость отмены рабства, но, заметьте, она вовсе не старая дева. На самом деле она разбирается в тонкостях всего, настоящий знаток моды. — Верити потеребила кружева на юбке. — Конечно, тогда прошла только половина траура по моему бедному Чарлзу, так что я вынуждена была носить наряды темно-пурпурного цвета, — объяснила она, слегка изогнув губы. — Но, несмотря на это, граф, по-видимому, не придал особого значения тому, что этот цвет меня делает слишком бледной. Он так любезен.

— Как я понимаю, у вас есть ребенок, — сказала Абигейл, не желая больше слышать о приличествующих трауру нарядах.

— Элджин свет моей жизни. Он такой очаровательный. Осенью ему исполнится два года. Няни его обожают, и ваш сын также стал жертвой его детской непосредственности…

Верити продолжала расхваливать своего необыкновенного сыночка, стараясь подтвердить свои похвалы отзывами нянечек и родственников. Слушая этот восторженный рассказ, Абигейл заметила, что почти каждый эпизод, упомянутый баронессой, был пересказом слов нянек. Как часто она сама видит сына? Она когда-нибудь меняла ему пеленки или пела колыбельную на ночь? У Абигейл возникли сомнения на этот счет. Она подозревала, что Верити использовала ребенка, чтобы привлечь внимание Роберта. Ведь будущая графиня должна подарить своему мужу наследника.

Исчерпав все рассказы об Элджине, Верити сделала комплимент платью Абигейл и довольно искренне восхитилась сапфировой подвеской.

— Должна признаться, что и платье, и украшение принадлежат моей младшей дочери. В деревне вдова священника не должна носить такие роскошные вещи. Я позаимствовала наряд Кэтрин и кое-какие ее украшения специально для поездки в Лондон, — сказала Абигейл.

— Какая жалость! О, я не хотела сказать, что неприлично занимать веши у своей дочери, я имела в виду — жаль, что вам не позволяется иметь собственные красивые платья и украшения, — сказала Верити. — Ведь теперь вы мать графа.

— У вас утонченный вкус, моя дорогая, но такие вещи — для молодых, а я от этого далека, — ответила Абигейл.