Видение Эммы, беременной его ребенком, едва не вызвало слезы в его чертовых бесстыжих глазах. Нужно увести ее отсюда, пока он не опозорился перед всем светом. Только… только вот ключи оставлены в раздевалке.

— Послушай, Эмма. Постой здесь, вот у этих тележек, пока я сбегаю за ключами. И с места не смей тронуться. Поняла?

Эмма окинула его ничего не выражающим взглядом.

— Я разгадала тебя с первой нашей встречи.

Не слишком обнадеживающий ответ, но Кенни рискнул снова коснуться губами этих сведенных губ.

— Верно, милая. Ты понимаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Пожалуйста, подожди здесь.

Он отступил, повернулся и ринулся в раздевалку, даже не позаботившись вытереть ноги, двигаясь со скоростью света. Таким Кенни еще не видели ни в «Уиндмил Крик», ни в Уайнете. Руки его дрожали, шкафчик никак не хотел отпираться, но, так или иначе, он задержался всего минуты на две. К тому времени как Кенни вернулся, Эмма исчезла. Этому существовало всего одно объяснение: ее увели Бодины. Те самые Бодины, которые сейчас шествовали к зданию клуба, причем Тед управлял тележкой, а Далли с Франческой шагали рука об руку, как влюбленные.

— Что вы с ней сделали?! — заорал Кенни, хотя уже видел, что Эммы среди них нет.

Далли весело ухмылялся, но Франческа помрачнела.

— О, Кенни, неужели ты успел ее потерять?

Кенни развернулся и бросился на автостоянку. У Эммы не было машины, так что она, разумеется, решила идти пешком. Он легко догонит ее на шоссе. Вероятно, марширует по обочине, как сержант-сверхсрочник, и, возможно, успевает собирать по пути мусор. И Боже, помоги всякому, кто вздумает плюнуть из окна.

Он миновал длинный ряд машин, все это время сходя с ума от тревоги. Эмма слишком зла на него, чтобы обращать внимание, куда идет, и запросто может попасть под колеса. А хуже всего, что он даже не знает, что вызвало ее гнев.

Но в глубине души ему все было ясно. С самого начала он не был с ней откровенен, все уворачивался, все уклонялся. И теперь она просто не доверяет ни ему, ни его чувствам.

Добравшись до ворот стоянки, Кенни оглядел шоссе, но не заметил ничего особенного, кроме старого голубого «доджа», неспешно ехавшего по бетону. Может, он ошибается? Может, она вообще не выходила из клуба и сейчас сидит в кафетерии за стаканчиком чего-нибудь похолоднее?

Он помчался назад и обыскал весь дом. Но Эмма словно растворилась в воздухе.


Эмма прислонилась к ограде, разглядывая бродивших по траве страусов Тори. Бешенство куда-то улетучилось, сменившись безразличием. Кенни снова использовал против нее ее же эмоции. Но это в последний раз.

Она представления не имела, чем вызван этот спектакль на восемнадцатом грине, чувствовала только, что ею снова манипулировали. Для Кенни она стала пешкой в попытке сквитаться с Далли Бодином. Что же, с нее достаточно. Она больше не допустит, чтобы ее чувства стали разменной монетой в игре, какой казалась ей жизнь Кенни Тревелера.

Что за идиоткой она была! Как любая женщина, влюбившаяся в неподходящего человека, она воображала, что сумеет перевоспитать избранника, но этому не суждено случиться. А сегодня его притворное объяснение в любви окончательно разбило ей сердце.

Один из больших эму поднял голову и стал беззастенчиво изучать ее.

Ничему в жизни Эмма не радовалась сильнее, чем Тори и Шелби, показавшимся за углом здания клуба как раз в ту минуту, когда Кенни вошел в раздевалку. При первом же взгляде на невестку они поспешно запихнули ее в «БМВ» Тори и привезли сюда.

Всю дорогу они допытывались, что произошло, приставая к ней в типично американской манере, требуя, чтобы она выдала все свои секреты. Эмма как могла уклонялась, но когда они добрались до дома Уоррена, допрос начался снова.

Конечно, они вполне доброжелательны и считают, что не смогут помочь ей, если не узнают правду. Но беда в том, что Эмма не хочет помощи. Истина так постыдна, а сама она предстанет в таком жалком свете… милая рассеянная особа с тараканами, влюбившаяся в великолепного плейбоя с фиолетовыми глазами, не способного на серьезные чувства.

Кроме того, она понимала еще кое-что, явно до Кенни не доходившее. Несмотря на все их протесты и заверения, что они порвут отношения с Кенни из-за того, как он обращается с женой, он — один из них, свой, и они сделают ради него все на свете.

Наконец Тори сообразила, что Эмме необходимо побыть одной, и предложила ей прогуляться к страусиному загону и посмотреть на «спиногрызов». Теперь, облокотившись о забор и разглядывая нескладных птиц, Эмма решила: пора сделать то, что следовало сделать в воскресенье. Пора ехать в аэропорт и лететь домой.

Кенни ворвался в дверь и почти столкнулся с отцом, спускавшимся в прихожую по лестнице.

— Где она?!

— Кто?!

— Не смейте ее прятать! Тори уже звонила и сказала, что она здесь.

— Я сам только что пришел, — пожал плечами Уоррен. — И не знаю, о чем ты говоришь.

— Я знаю, — перебила Шелби, появляясь в прихожей через заднюю дверь. Заметив Уоррена, она улыбнулась ему, словно капитан школьной команды поддержки герою-футболисту, забившему победный гол. — Не слышала, как ты пришел.

Даже в своем нынешнем состоянии Кенни заметил, как зажглись глаза старика при виде жены.

— Как раз собирался тебя поискать. Где Пети?

— Во внутреннем дворике.

Но Кенни грубо оборвал любовный щебет:

— Да скажут мне, где Эмма?!

— Давай поговорим об этом во дворике, — предложила Шелби.

— Не желаю идти во дворик. Я хочу…

— Мы твоя семья, Кенни. Единственная, которая у тебя есть.

Спокойная убежденность вырвавшихся у Шелби слов заставила его задуматься. Он перевел взгляд с отца на мачеху и потрясение прикрыл глаза. Кенни уже не раз замечал тревогу на их лицах, но никогда не воспринимал ее всерьез. Сейчас же он видел участие, любовь беспокойство… и даже Шелби, слишком юная жена отца, которая, несмотря ни на что, стала ему второй сестрой. И может, хуже этого с ним ничего случиться не могло. Он обожал Тори, и неожиданно оказалось, что испытывает те же чувства к Шелби. Она хорошая мать, ничего не скажешь. И сделала отца счастливым.

Отец обнял Шелби за талию, и Кенни словно оказался перед зеркалом. Всю жизнь окружающие охали и твердили, как он похож на Уоррена, и теперь он неожиданно это увидел сам. Глядя в постаревшее, но до боли знакомое лицо, он вдруг понял, как глупостью и недомыслием можно испохабить жизнь — свою и тех, кого любишь.

Он глубоко, прерывисто вздохнул. Сейчас невозможно ничего объяснить отцу, но он непременно отыщет способ сделать это позже. Поэтому Кенни кивнул и направился во дворик. Но там его ждало потрясение, очередное за этот полный сюрпризов день.

— По горочке, по горочке, по ровненькой дорожке… бух в яму! По горочке, по горочке…

В центре двора стояла Тори, подкидывая Пети на руках. Тот оглушительно хохотал. На банкетке восседал Декс с банкой пива, растянув рот до ушей. И это сестра, его сестра, которая на милю не подходила к маленькому братцу!

Его обуяло дикое желание чмокнуть Декса, как в свое время Эмма поцеловала Тори.

Заметив его, сестра прижала к себе Пети. Тот увидел брата и заулыбался. В это время во дворике появились родители. Отец направился к подносу с напитками, а Шелби уселась на банкетку, подтянула колени к груди и обеспокоенно воззрилась на Кенни. Видно, все собрались, чтобы помочь ему. Только вчера мысль об этом была невыносима, теперь же казалась странно утешающей.

Питер протянул к брату пухлые ручонки в перевязочках и требовательно заорал. Тори, очевидно встревоженная не меньше Шелби, выступила вперед. Кенни, не сводя глаз с сестры, взял малыша.

— Где она?

— На этот раз ты превзошел себя, Кенни. Она в самом деле уезжает.

— Черта с два, — сухо бросил он.

— Она заказала билеты на самолет. Мы с Шелби пытались ее отговорить, но ты ведь знаешь, какая она. Где тебя носило так долго?

— Искал ее по всему городу и совсем недавно прослушал автоответчик с твоим сообщением. — Он отвел мокрый кулачок, который Питер упорно совал ему в рот. — Скажи, где она?

— В доме. Звонит Патрику, просит собрать ее вещи, — вмешалась Шелби. — Мы твердили, что сначала ей лучше поехать на ранчо и выяснить отношения с тобой, но она ответила, что в этом нет необходимости. Что, если даже она попытается поговорить с тобой, ты ничего не захочешь слушать.

Укол был особенно болезненным еще и потому, что он понимал смысл слов Эммы.

Кенни направился было к двери, но тут же замер как вкопанный, потому что Эмма уже была здесь.

Она молча смотрела на него, и холод в ее глазах леденил кровь. Типичная учительница перед нерадивым учеником, который без всяких нотаций отчетливо понимал: из игр его не исключили, но навсегда выбросили из ее судьбы.

Кенни ощутил, как рубашку снова пропитывает пот. Эта женщина с жестко поджатыми губами ему не знакома. Женщина, которую безжалостно ранил любимый. И все потому, что слишком долго медлил с признанием, замкнутым в его сердце.

— Солнышко, — виновато пробормотал он, боясь сделать решительный шаг. Но дураком Кенни отнюдь не был и знал, что спешить ни в коем случае нельзя.

Эмма заморгала, расправила плечи и подняла голову.

— А, это ты, Кенни.

Она шагнула вперед, исполненная опасной решимости, и хотя при ней не было зонтика, Кенни ясно ощущал, как невидимый наконечник нацелен ему в пах.

— Рада, что ты пришел. Не придется писать записку.

Записку? Она собиралась оставить ему записку!

— Патрик сейчас привезет вещи. Я позвонила Теду и попросила подвезти меня в Сан-Антонио. Он любезно согласился.

Ах, маленький паршивец!

— Разумеется, поскольку ты владеешь этим городом и всем, что в нем есть, я также позвонила в службу проката автомобилей. Как только я доберусь до Сан-Антонио, намереваюсь вылететь в Даллас и избавить тебя от моего присутствия. — Она взмахнула руками, словно выталкивая его из своей жизни. — На этом все. Жаль, что ничего не вышло. Как только устроюсь, немедленно пришлю адрес, чтобы покончить со скучными юридическими формальностями.