Эмма поморщилась как от боли.

— Какое счастье, что я скоро уезжаю! Я никогда не посмею посмотреть в глаза этому бедняге.

Ему отчего-то не хотелось думать о ее отъезде, хотя, честно говоря, он не мог дождаться, пока сбудет ее с рук.

— Я объясню, что случилось. По крайней мере большую часть. — Он принялся растирать ей шею. — Если мы намереваемся попасть сегодня в Остин, пора в путь. Если хочешь переодеться, можем заехать сначала домой.

— Неплохо бы.

Они добрались до дома, но спальня манила так неодолимо, что о поездке в Остин пришлось забыть.


Тори держала страусов в глубине отцовского поместья: так было легче, по крайней мере свидетельство ее глупости не мозолило глаза. Если не из сердца вон, то хотя бы с глаз долой! Еще до развода, живя в Далласе, она устроила птиц на ранчо к югу от города, но их содержание обходилось слишком дорого, поэтому она уговорила отца принять «погорельцев». Их было всего восемнадцать, забавных уродцев, как две капли воды похожих друг на друга длиннющими шеями, темными мохнатыми перьями и голенастыми ногами.

Иногда Тори старалась убедить себя, что они, в сущности, очень милые, но затея обычно не выгорала.

Она отвела глаза от гнезда с тремя изумрудно-зелеными яйцами.

— Вон тот, что у ограды, — Элмер, — сообщила она. — Один из здешних родоначальников. Дама Полли — в самой середине группы.

— Ты дала им имена?

Тори уже пожалела, что поддалась импульсу, побудившему ее пригласить Декстера посмотреть эму.

— А что тут плохого?

Он поднял голову. В глазах с зелеными искорками, скрытых очками в тонкой металлической оправе, отразилась такая бездна любопытства, что ей стало не по себе.

— Я никогда не занимался разведением скота и птицы, — пояснил он, — но, насколько мне известно, куда труднее убивать животных, которым дал имена.

Вечерний ветерок бросил прядь волос ей на щеку.

— Даже будь они безымянными, все равно невозможно их… о, не важно. — Тори нетерпеливо заправила локон за ухо. — Признаю, что сама идея с эму была дурацкой, но мой брак с Томми разваливался, и я пыталась как-то отвлечься.

— И каким-то образом добыть средства к существованию. Совершенно логично.

— Полный идиотизм.

Декстер сунул руки в карман очередных защитных слаксов из своего, очевидно, неистощимого запаса.

— Просто ты рисковая. Такое бывает. Но по крайней мере ты осознаешь ответственность за птичек. Многие на твоем месте выпустили бы эму на волю, только бы не тратиться на еду.

— Я очень безответственная, но никогда бы не отважилась ни на что подобное.

— Я не считаю тебя безответственной, — вырвалось у Декстера так искренне, что Тори польщенно улыбнулась.

Приятно услышать похвалу из уст такого серьезного человека! Но все ее благодушие немедленно испарилось при его словах:

— Ты подумала о том, чем собираешься заняться, если мы поженимся?

— Мы не поженимся!

— Возможно. Но если это все-таки произойдет, тебе необходимо найти лучший способ проводить время, чем шататься по магазинам да волноваться за страусов.

— У тебя полно денег. Я могла бы опустошить все магазины, не нанеся серьезного урона твоим финансам.

Опять он втягивает ее в дискуссию по поводу вещей, совершенно немыслимых!

— Не в этом дело. Когда я буду приходить домой вечерами, тебе наверняка захочется расспросить, как прошел день. И разумеется, ты обязательно почерпнешь что-то интересное из ответа. Потом я, в свою очередь, справлюсь о твоих делах. И что же ты поведаешь? О распродаже спортивной одежды у Наймана? В конце концов, это невыносимо унизительно для тебя!

— Нет, у тебя все-таки не все дома.

— Совершенно не обязательно трудиться с утра до ночи. Но тебе пора привнести в мир еще что-то, кроме прелестного личика. Вряд ли ты будешь счастлива, не имея жизненной цели выше, чем покупки и дом.

— Откуда тебе знать, что мне нужно для счастья? Декстер небрежно отмахнулся.

— Подумай, что ты можешь сделать со своей жизнью? Только не талдычь мне о детях: мы оба знаем, какая это больная тема. Время покажет, сможем ли мы стать родителями.

Тори ждала привычного удара в сердце, как всегда, когда речь заходила о детях, но, к собственному удивлению, не почувствовала боли. Почему? Что такого успокоительного в общении с этим чудаковатым малым?

Она вспомнила о стычке с отцом, которую затеяла, узнав, кто замыслил выдать ее замуж за Декса. Уоррен не пытался это отрицать и даже не извинился. Только заявил, что любит ее, но с него довольно. После она чувствовала себя странно опустошенной и никчемной.

— Я умею драться, играть в гольф и стильно одеваться.

— И?.. — терпеливо осведомился Декс.

— Неужели недостаточно?

— Для других женщин — возможно, но не для тебя. Ты слишком умна для пустого времяпрепровождения, — с таким серьезным видом заметил Декс, что Тори не устояла.

— Ладно. Может, у меня тайная мечта заняться… — Она поколебалась, но почему бы и не высказаться? — Заняться фотографией.

— Фотографией? Как увлекательно!

Он в самом деле искренне заинтересовался, и Тори неожиданно захотелось выложить все. Сначала она то и дело запиналась, но вскоре совершенно освоилась.

— За последний год я многому научилась у Патрика. Он одолжил мне одну из своих камер, и мы часами торчали в лаборатории. Последнее время он даже разрешает мне проявлять пленки. Патрик считает, что у меня верный глаз. — И, смущенная собственным энтузиазмом, тихо добавила: — Наверное, просто не хочет меня обижать.

— Уверен, что это не так, — возразил Декстер, и, глядя в его открытое лицо, Тори не задумываясь выпалила:

— Я просто влюблена в это дело, Декс. Стоит начать — и тут же теряю представление о времени. И часами просиживаю на детских площадках. Кончится тем, что меня арестуют, как подозрительную личность, но я обожаю снимать детишек. Они такие… — Тори осеклась.

— Не бойся, Тори, у меня и в мыслях не было смеяться над тобой.

Кажется, он в самом деле ее понимает! Тори еще больше возненавидела его за непрошеное сочувствие.

— Не знаю, зачем вообще трачу на тебя время. Ты сам признал, что хочешь детей, а я бесплодна. Почему бы тебе не оставить меня в покое?

— Ни один доктор не поставил тебе такого диагноза, так почему я должен верить всякой чуши? Но если это окажется правдой, мы всегда можем усыновить малыша.

Сердце куда-то провалилось, словно пропустило несколько ударов.

— И ты пошел бы на это?

— Естественно. Я же сказал, что хочу детей.

— Томми и слышать не желал об усыновлении.

— Ты проявила куда больше осмотрительности, покупая эму, чем когда выходила за Томми.

— Тут ты прав, — рассмеялась Тори. — Но Томми куда красивее.

— Внешность — еще не главное!

Впервые ей удалось заставить его обороняться!

— Ты совсем не плох, Декс. Собственно говоря… не бери себе в голову, но из всех знакомых мне дегенератов ты первый красавец. Если не считать Теда, конечно. Но Кенни — единственный, кто может дать Теду сто очков вперед, так что не расстраивайся.

— Интересно, сколько же дегенератов ты знаешь?

— Эй, не забывай, что говоришь с принцессой микрочипов! Да я практически выросла среди таких ребят. В детстве отец часто брал меня с собой на работу.

— И ты в самом деле считаешь, что я первый?

Тори поспешно стиснула губы, чтобы скрыть улыбку. Он в самом деле очень милый, если такое определение применимо к подобного рода болванам.

— Честное слово.

— Собственно говоря, мне абсолютно все равно, но я знаю, что внешность человека играет для тебя роль… Что-то в том, как он выговорил это, вроде бы сухо и безразлично, но в то же время встревоженно, глубоко затронуло ее душу. Не говоря уже о некоторых интимных частях тела. Она просто не знала, что и думать и как собраться с мыслями. И неожиданно пришла к единственному решению.

— Ладно, Декс, я знаю, что делать. Проверю тебя на вшивость.

— Это как?

— Играем не по правилам. Только ты, я и матрац. Пора испытать, на что ты способен.

Его показная сдержанность мигом исчезла, в глазах появились веселые чертики. При виде смешливых морщинок в уголках этих глаз, клубки жара, медленно развертывавшиеся в ее крови, взорвались языками пламени.

— Вот как? А если я скажу тебе, что собирался вручить себя в качестве приза и подарка в брачную ночь?

— Смеешься? Ты что же, не желаешь спать со мной?

— Да я ни о чем другом думать не могу. Но зачем тебе, грубо говоря, покупать корову, если ты всегда сможешь получить от меня молоко даром? Нет, уж лучше я потерплю.

— Ты считаешь себя чем-то вроде приза?

— Определенно! — Его глаза ярко сверкнули. — Не желаю показаться слишком самоуверенным, и ничего не сказал бы, не затей ты этот разговор, но я изумительный любовник.

— Братец Кролик…

Не найдя подходящих выражений, Тори красноречиво воздела руки к небу. Декс рассмеялся, схватил ее в объятия и стал целовать, пока она не задохнулась. Где-то в самых глубинах ее затуманенного разума билась мысль, что он далеко не так невозмутим, как притворяется, но его рука, лежавшая у нее на груди, пробуждала такие восхитительные ощущения, что Тори не спешила ее оттолкнуть.

И с удивлением поняла, что Декс в самом деле умеет целоваться. Когда его язык погрузился в ее рот, Тори попыталась убедить себя, что в ее рвении завоевать привязанность мужчины есть нечто жалкое и она сделала ошибку, снизойдя до Декстера, но в его поцелуях не было ничего жалкого. Сладостные, бесконечно эротические… и заставляющие желать большего…

Они разомкнули руки, и едва перед взором Тори погасли звезды, она поняла, что мистер Зануда потрясен не меньше ее самой.

— Л-ладно, — запинаясь, выговорил он, — так и быть, я женюсь на тебе.

Она припала к сильной теплой груди, ощутила его дыхание на своем лбу и на какую-то долю мгновения едва не поддалась искушению ответить «да».