Кэрри Лонсдейл - Лазурь на его пальцах

Ян кивнул подбородком в сторону океана:

– А что, волны тут как будто неплохие. Как думаешь, с фут или два? Я читал, дальше по берегу, возле нашего отеля, на Сикатела – где будут завтрашние соревнования, – волны могут достигать даже тридцати или даже сорока футов. – Он сунул в рот уже третье тако и прошамкал: – Вот это я понимаю!

– Угу… – Я закрыла глаза, напитываясь последними в этот день лучиками тепла, потому что в сердце моем было холодно и пусто.

В какой-то момент я почувствовала, как передо мной, заслоняя свет, растопырилась широкая ладонь.

– Видишь, дальше по берегу, за пляжем Принципаль, рыбацкие лодки? Женщина на рынке мне сказала, что можно выбрать себе рыбу прямо из лодки, посмотреть, как нам ее почистят, потом препроводить людей с рыбой до ресторана, где нам приготовят ее на ужин. Дескать, будет тогда свежайшая. Надо будет обязательно попробовать, прежде чем отправимся домой.

«Домой. Без Джеймса», – подумалось мне.

В молчании Ян съел последнее тако, а я тем временем стала, не открывая глаз, прокручивать в памяти минувший вечер. Наконец я услышала, как Ян, покончив с едой, вытер руки и отложил в сторону контейнер. Потом почувствовала на себе его изучающий взгляд.

– А ты уверена, что это был Джеймс? – спросил он через какое-то количество времени.

– Да. – «Или все же нет?» Я пожала плечами и пробормотала: – Я не знаю. Карлос очень на него похож. Ну… почти похож. У него на лице огромный шрам, – провела я пальцем себе по виску и скуле.

Ян навел объектив на сияющую лучистую полоску, еще оставшуюся там, где черный океан встречался с темнеющим небом. Нажал на кнопку.

– Если это Джеймс, он должен был бы тебя узнать. Ты бы непременно увидела какую-то реакцию.

– Вероятно, да, – безжизненно отозвалась я. – Может, у него амнезия.

– Тогда он должен был бы проявить к тебе больше любопытства. Он бы поинтересовался, не связана ли ты как-то со своим прошлым.

– Он вел себя так, будто у него нет никакой потери памяти. Как будто это совершенно иной человек.

Ян вдруг замер, пронзив меня взглядом.

Я подняла к нему лицо:

– Ты что?

– Ничего, – покачал он головой. И вновь отвернулся к горизонту, держа перед собой фотокамеру. Однако на сей раз он не сделал ни одного снимка. Он как будто полностью погрузился в свои мысли, унесясь за долгие мили от песчаных пляжей Пуэрто-Эскондидо.

До открытия «Эль-Студио дель Пинтор» оставалось еще два часа, однако уже двадцать минут я все разглядывала Карлоса – с той же сосредоточенностью, с какой бы изучала его творения. Я стояла на тротуаре через дорогу, наблюдая за ним сквозь широкое витринное окно галереи. Карлос был занят тем, что развешивал экспозицию. Время от времени он останавливался, чтобы оценить общую картину, то сцепляя кисти за затылком, то рассеянно потирая руки. В точности, как Джеймс.

В какой-то момент Карлос удалился внутрь дома, и я, прислонясь к фонарному столбу, стала ждать, когда откроется галерея. Туристы толпами двигались в сторону пляжа, неся с собою полотенца и благоухая солнцезащитной косметикой. Я же делала вид, будто читаю роман в мягкой обложке.

Прошло еще двадцать минут, Карлос так и не появился. Я дошла до конца 285-й страницы, с молниеносной скоростью по диагонали проглядывая книгу. Терпение мое, как и роман, подходило к концу. Наконец я убрала книжку и пересекла улицу, подойдя к дверям галереи.

На входной двери по-прежнему висела табличка «Закрыто» с размашистой подписью, которую Ян переводил мне накануне, однако я все равно вошла внутрь. Над дверью звякнул колокольчик, и я невольно затаила дыхание, ожидая, что выйдет Карлос. Он не показался, и я двинулась по периметру экспозиции. А вдруг я обнаружу здесь украденные работы Джеймса?

Остановившись перед акриловой картиной на противоположной стене, я вгляделась в подпись автора. «Дж. К.Д.». Изображенный на картине солнечный закат сильно напомнил мне работу Джеймса «Бухта Халф-Мун-Бэй», однако подпись на ней все же разнилась с его манерой письма. Буквы здесь были более наклонными.

Сделав полный круг, я остановилась у письменного стола в глубине зала. Вдоль стены за ним были составлены книги, охватывающие множество жанров и эпох, – от Стивена Кинга до Шекспира. Были и романы с названиями на испанском, и разного рода руководства на английском языке. Журналы «Runner's World», «Outside» и «Sport Fishing» высились тремя отдельными стопками.

На столе лежали россыпью бланки заказов, несколько выпусков местной газеты и целая коллекция грязных кофейных кружек. Еще я увидела буклет со списком всех работ Карлоса, от самых ранних его техник до уже мáстерской работы кистью.

– Ya cerramos, – раздался голос у меня за спиной. – Еще закрыто.

Резко обернувшись, я увидела Карлоса.

Он застыл в дверном проеме, ведущем в другую комнату. На его лице медленно проступила улыбка.

– Hola, señorita. – Он прошел в главный зал галереи. – А я все гадал, увижу ли вас снова. Эйми, верно? – спросил он, тут же переключившись на английский.

Кивнув, я тихонько сунула буклетик в задний карман.

В воздухе между нами разливался едкий запах скипидара и тунгового масла, исходивший от кусочка ветоши, который Карлос держал в руке, оттирая пальцы от высохшей краски. На нем были джинсы с заниженной посадкой и футболка с фотопечатной эмблемой прошлогоднего чемпионата по серфингу. А еще он был босиком.

«Босой, загорелый и очень сексуальный», – мелькнуло у меня в голове. По груди, по шее в мгновенье полыхнул жар, распространяясь быстрее лесного пламени.

И хотя последние сорок пять минут я, можно сказать, за ним подглядывала, я все равно оказалась не готова к тому, что он предстанет передо мной и я вновь увижу и завитки его волос, и изгиб бровей, и рельеф носа. Переносица явно была сломана, и срослось не совсем правильно.

– Все думаете, что я – ваш Джеймс? – спросил он небрежным тоном.

– Извините, – опустила я на миг глаза. – Но вы невероятно на него похожи.

Глаза у Карлоса заиграли весельем:

– Он был, должно быть, очень симпатичный.

– Да, был… В смысле, есть.

Его лицо вдруг стало обеспокоенным:

– Как вы сегодня себя чувствуете?

– Уже лучше, спасибо. А вы весьма талантливы, – обвела я рукой галерею. – Где вы учились?

– Да по большей части самоучка. Некоторое время назад посещал курсы в одном заведении немного севернее отсюда.

– А долго уже работает ваша галерея?

– Около двух лет. – Он с особым усердием потер въевшееся в правую ладонь пятно краски.

«Посмотри же на меня! Вспомни меня!»

– А вы надолго в Пуэрто-Эскондидо? – спросил он.

– На два-три дня.

– И что вас сюда привело?

– Ищу друга. Мы потеряли с ним связь.

Он подвесил ветошь к ременной петле.

– Так вы нашли этого своего друга?

Этот же самый вопрос всю ночь крутился в моей голове, и я почти что не спала.

– Нет, не нашла. Пока не нашла.

– Надеюсь, вы его найдете, – улыбнулся мне Карлос.

«Надеюсь, он меня узнает».

– Я тоже.

Через плечо Карлоса я заметила написанную акрилом картину, очень похожую на одну незаконченную работу Джеймса, где у самого края океана в блаженной позе застыла женщина. У Карлоса пейзаж был куда ярче и красочнее того, что висел у меня дома. У Джеймса картина была написана в серых и коричневых тонах, и женщину на его полотне отчаянно заплескивало водой.

– Можно я вам кое-что покажу? – спросила я и полезла в висевшую на плече сумку за телефоном. Мне хотелось найти там снимок с картиной Джеймса и сравнить его акриловую технику с почерком Карлоса. Я быстро пролистала фотографии, случайно остановившись на нашем помолвочном снимке. Рука дрогнула, и фотография открылась передо мной во весь экран.

– И что у вас там? – заглянул через мое плечо Карлос.

«Вот черт…»

Пришлось показать ему экран мобильника.

– Это Джеймс. Видите, как сильно вы с ним похожи?

Карлос нахмурился и, обхватив ладонью мою кисть, поднес телефон поближе к себе.

Он изучал фотографию на экране, а я внимательно смотрела на него, ожидая какой-то реакции: нахмуренного лба, вскинувшейся брови, едва заметного расширения зрачков – хоть чего-нибудь, способного выдать, что он все же что-то скрывает от меня. Ничего подобного!

«О Джеймс! Что же такое с тобой случилось?»

Оторвав наконец взгляд от телефона, он посмотрел на меня и печально улыбнулся:

– Джеймс был вам очень дорог.

Я кивнула. В горле словно застрял комок.

– Сходство, конечно, есть. Хотя носы у нас немного разные. Да и лоб у меня, пожалуй, выше. – Он смешливо прищурился, и возле глаз побежали тонкие морщинки. – А может, просто волос стало меньше.

Я перевела взгляд от фото на Карлоса и обратно. Он был прав: нос у него и впрямь потоньше, даже без учета предположительного перелома. Да и вообще, не принимая во внимание ни нос, ни линию волос на лбу, ни шрам – Карлос казался совершенно иным человеком.

Он качнул головой, указывая на следующий зал:

– Мне надо закончить с рамами, у меня заказы. Так что, если вам не угодно взглянуть на какие-то другие мои работы… – Запнувшись, он сдвинул брови. – Я смогу еще раз вас увидеть?

Уже лучше! Мне хотелось понаблюдать за тем, как он работает – так, как я обычно наблюдала за Джеймсом, – и мне необходимо было найти хороший повод побыть рядом с Карлосом.

«У него же мастерская-студия!» – осенило меня, и я вытащила из кармана буклет.

– Мне бы очень хотелось побывать на одном из ваших занятий.

Он вздернул уголок рта:

– В самом деле?

– Написано тут весьма заманчиво.

– Вы прежде занимались живописью?

Я прикусила нижнюю губу.

– А пальчиковое рисование считается?

Карлос рассмеялся:

– Нет, не считается. К тому же занятия у меня в мастерской проходят только по будням. Завтра суббота, а вы сами сказали, что приехали лишь на два-три дня.