Ян, должно быть, почувствовал на себе наши взгляды: он поднял голову и жестом нас поприветствовал.

Вскоре приехала Надя вместе с Марком – тем самым агентом по коммерческой недвижимости, с которым она повстречалась на выставке у Яна. С тем самым, что был женат. Увидев их вместе, я удивленно вскинула бровь.

– У нас деловая встреча, – торопливо объяснила мне подруга.

– В воскресенье?

– Марк хочет открыть свой ресторан, а я ему хотела показать, что ты тут сделала.

– Ладно-ладно, как скажешь, – подняла я ладони, словно защищаясь.

– Мы с ним не встречаемся, – стояла на своем Надя. – Он, кстати, только-только ушел от жены.

Я с интересом посмотрела на Марка, который в это время разговаривал чуть поодаль с Ником, однако его полный обожания взгляд все время устремлялся к Наде. Он определенно был без ума от моей подруги, и я ей тут же об этом сказала. Мне так хотелось, чтобы она тоже обрела свое счастье…

Надя тоже понаблюдала за Марком. Когда тот пожал руку Нику, на ее губах заиграла легкая улыбка.

– А что, начать встречаться с Марком – совсем не плохая мысль, – подбодрила я подругу. – Разумеется, после того, как он разведется с женой.

Кристен все это время фотографировала интерьер.

– Скину тебе по почте, – пообещала она. – Выложишь у себя на сайте или «повесишь» на общественном форуме. У тебя ведь уже есть свой общественный форум?

– Пожалуй, мне это лучше записать, – сказала я и, достав из кармана фартука блокнотик, быстро черкнула для памяти пару слов. Список всего, что мне предстояло сделать до начала следующей недели, неуклонно рос.

Спустя пару часов я блуждала по ресторанному залу, подходя к каждому столику и спрашивая мнение гостей о кухне и об обслуживании. За маленьким столиком в самом углу кофейни я заметила Томаса. Он сидел на том же самом месте, где мы с Джеймсом неизменно устраивались у Джо. Вскоре и я присела напротив него. Он разглядывал развешанные по стенам работы Джеймса. Под его глазами залегли печальные тени.

– Он был безусловно талантлив. И был бы весьма польщен, что ты у себя разместила его творения.

– Жаль, их у меня совсем немного.

Увы, эти картины были не лучшими работами Джеймса.

– Я бы с радостью нашел для тебя еще.

В голове у меня тут же зародился один вопрос, и когда он оформился, я ужаснулась: я ни за что не спросила бы об этом раньше.

– Томас, – осторожно заговорила я, – ведь твоя мать не могла забрать себе его картины?

Я вдруг подумала, что, может, Клэр хотелось что-то оставить себе на память о Джеймсе, или, что несомненно хуже, уничтожить его работы. Или их мог умыкнуть Фил. Разве не мог он их стащить, а потом почувствовать себя слишком неловко, чтобы признаться, что это он стянул коробки из моего гаража? Когда в первый раз, я просила Томаса их поискать, я была чересчур убита горем, от рыданий не могла даже нормально говорить.

– Да вряд ли. Ее никогда не интересовало творчество Джеймса, – ответил он.

Я выдохнула. Даже испытав немалое облегчение от того, что работы Джеймса скорее всего не попали к Клэр, я все-таки была разочарована. Так я по крайней мере знала бы, куда они исчезли.

– А ты не хочешь ее об этом спросить?

Томас помотал головой и принялся неторопливо потягивать кофе. Черный, без сливок. Потом улыбнулся, сохраняя на лице все ту же подавленность:

– Ты много чего достигла всего за этот год.

Я непроизвольно огляделась вокруг, проникаясь царящими в кофейне звуками. В кухне брякали кастрюльки. Мэнди выкрикивала очередные заказы. Ян молол новую порцию кофе. Слышалось шипение «эспрессо» и капучинатора. Я посмотрела на свои руки – дрожащие от волнения пальцы машинально выковыривали из-под ногтей несуществующую грязь.

– Знаешь, я по-прежнему ощущаю его присутствие, вот здесь, – прижала я ладонь к груди. – И поэтому мне очень трудно поверить в то, что он мертв. Я его чувствую, даже несмотря на то что прошел целый год. Как ты думаешь… – начала я и, заколебавшись, глянула на Томаса из-под ресниц. Потом набрала воздуха и, пока меня не покинула храбрость, высказала мучивший меня вопрос: – Как ты думаешь, то тело, которое мы погребли, не могло оказаться чьим-то другим?

Томас вздрогнул и на короткое мгновение сузил глаза… Но тут же так зримо охватившее его напряжение отступило, точно океан перед цунами.

– Нет, – ответил он как-то чересчур спокойно. – Это был Джеймс.

Мой вопрос явно его расстроил, а ответ не принес мне ни малейшего успокоения.

– Извини. Забудь о том, что я спросила.

– Я чувствую то же самое, Эйми, – качнул он головой.

Я в ответ кивнула, не разжимая губ.

Наконец он отставил свою чашку:

– Спасибо за кофе. Он был чудесен. – Томас поднялся, разгладил образовавшиеся на брюках складки. – Очень рад, что Джо все же пересмотрел твою заявку. Заранее было ясно, что ты сделаешь конфетку из его заведения.

Я прищурилась, разглядывая свою обувь. Откуда он мог знать, что Джо дал мне второй шанс? Томасу я точно не говорила, что Джо сначала отклонил мою заявку. Пересмотрел он свое решение еще тогда, когда я только собиралась позвонить Томасу и попросить выступить сопоручителем.

В этот момент Томас посмотрел за мое плечо, и его лицо заметно напряглось. Проследив за его взглядом, я ничего необычного не заметила: перед стойкой стояла вереница людей, желающих себе что-то заказать; за кем-то, только что вышедшим, захлопнулась дверь.

Когда я вновь посмотрела на Томаса, он был красным как рак.

– Ты в порядке? – встревожилась я.

– Нормально, – резко ответил он. – Мне показалось, я кое-кого узнал.

Томас рывком отодвинул свой стул и, быстро попрощавшись, вышел из кофейни.

Я прибрала столик, за которым он сидел. По дороге на кухню путь мне преградила Эмили.

– Женщина за восьмым столиком просила вам это передать. – Она вручила мне открытку и заторопилась обслуживать следующий столик.

За восьмым столиком было пусто. Тот, кто там сидел, уже ушел. Я посмотрела на открытку – и мир вокруг меня словно обрушился. Это была реклама некой картинной галереи в Мексике, студии художника. На лицевой стороне был изображен рисунок, выполненный тонкой кистью, кончик которой был обмакнут в так хорошо знакомый мне «карибский голубой», которым пользовался Джеймс, подписывая свои работы. А в самом низу открытки размещалась фотография одной из его исчезнувших картин.

«Что за…?»

В этот момент из кухни донесся жуткий грохот. Посетители кафе тут же встревоженно подняли головы, глядя в направлении кухни. Я сунула открытку в карман фартука и ринулась туда. Когда я присела на корточки, помогая Мэнди собирать разбитую посуду, мои руки отчаянно дрожали, так что мне трудно было собирать осколки.

Мэнди нетерпеливо топталась рядом, пытаясь меня успокоить, и наконец я, извинившись, скрылась в туалете. Заперев дверь, я в изнеможении привалилась к ней спиной. Я тяжело дышала, меня словно накрыло шоком. Дрожащими пальцами я вытащила из кармана открытку и посмотрела на нее еще раз.

На лбу выступили крупные капли пота. Как это возможно?

– Эйми! – постучала в дверь Эмили. – Вы там?

Я резко вздрогнула.

– Да. Минуточку.

– Вы очень нужны Мэнди на кухне.

– Передай, что сейчас буду.

Я сунула открытку обратно в карман фартука и до поры задвинула на задворки сознания всю чудовищную значимость этого открытия. Сейчас мне требовалось сосредоточиться на насущном и выдержать до конца сегодняшний день.

* * *

На семидесятипятидюймовой плазменной панели в библиотеке господина Донато питчер бейсбольной команды «Нью-Йорк Метс» решительно вскочил на свою горку на стадионе «AT&T Park» в Сан-Франциско. Был конец девятого, то есть последнего, иннинга в игре против «Джиантс», и все базы были уже заняты. «Метс» опережал противника на три очка. Питчер послал мяч к «дому». Снаряд прорезал воздух со скоростью девяносто две мили в час и тютелька в тютельку вметелился в биту Барри Бондса. Тр-рессь! Мяч взмыл в воздух, пролетел над полем и упал прямо в перчатки болельщику – через два ряда от стены, отделяющей секцию трибуны. Готово! Хоум-ран!

Джеймс и Томас вскочили с мест. Они вопили и улюлюкали, вскидывая руки и хлопая друг друга в ладони.

– Все, конец игры! – сложил руки в замочек Томас. – Настало время расплатиться.

Тихо выругавшись, Эдгар Донато склонился вбок в своем кожаном кресле и вытащил бумажник. Достал оттуда две стодолларовые купюры.

– Я уже говорил тебе, Эйми, как удручает меня то, что ни один из моих сыновей не остался до конца верен «Метсам»?

– Да, говорили, сэр. И даже не один раз. – И мы с ним улыбнулись друг другу.

В Лос-Гатос семейство Донато переехало из Нью-Йорка. Оба мальчика – и Том, и Джеймс – быстро переориентировали свою спортивную приверженность на «Сан-Франциско Фортинайнерс» и «Джиантс».

Эдгар вручил каждому сыну по купюре, и Томас с Джеймсом довольно стукнулись сжатыми кулаками. Потом Джеймс наклонился, взял мое лицо в ладони и запечатлел на моих губах громкий, смачный поцелуй.

– С меня ужин, детка. Как-нибудь на днях.

– Звучит как приглашение, – улыбнулась я, касаясь губами его губ.

Джеймс выпрямился и сунул деньги в передний карман.

– Только тебе придется приехать на свидание в Пало-Альто. У меня на этой неделе экзамены, и я не смогу сюда вернуться.

Эдгар зажег сигару и принялся раскуривать ее короткими затяжками, отчего табак на кончике занимался ярко-оранжевыми вспышками.

– Расскажи-ка мне, Эйми, – проговорил Эдгар, наполняя легкие дымом, – ты уже как-то определилась со своими планами? Чем собираешься заняться после окончания школы?

– Да, сэр, определилась. – Я подвинулась на краешке дивана так, чтобы оказаться лицом к мистеру Донату, сидевшему рядом со мной в кресле. Выпуск ожидался уже через шесть недель. В меня это вселяло всевозможные страхи и тревоги и вместе с тем до глубины души будоражило неизвестностью. – Вам уже известно, что в ближайшие два года я буду учиться в колледже «Де Анза» и смогу по-прежнему помогать своим родителям в «Старом козле». А потом я планирую поступить в Кулинарную академию в Сан-Франциско и закончить образование там.