В тот день отмечали день рождения Джеймса. Приглашены были только мальчики, но мне очень хотелось вручить ему свой подарок. Никак не могла дождаться, когда же он наконец его увидит.

Дверь мне открыл парень, которого я никогда прежде не видела. Он был выше Джеймса и явно старше Томаса, хотя и с такими же темными волосами, глазами и цветом кожи легкого оливкового оттенка, выдающим итальянское происхождение. «Должно быть, это Фил, их двоюродный брат», – подумала я. Джеймс говорил, что тот частенько к ним приезжает. Обычно это случалось, когда отец Фила, дядюшка Джеймса и он же брат миссис Донато, надолго отлучался по делам. А дядя Грант очень часто улетал куда-то из страны.

Джеймсу приезды Фила не доставляли ни малейшей радости. В такие дни он большую часть времени старался проводить у меня дома, нередко уходя лишь тогда, когда на улицах уже загорались фонари.

Тем не менее открывший дверь Фил как будто вполне приветливо улыбнулся:

– Ты подруга Джеймса – Эйми. Верно?

Я кивнула.

– А он дома?

– Джеймс! Марш к дверям! – прокричал он в глубину дома и вновь повернулся ко мне. – Жаль, что тебе нельзя на нашу вечеринку. Папа Джеймса ввел тут свое дебильное правило: «никаких девочек». А на самом деле он очень хотел бы тебя пригласить.

– Мистер Донато? – У меня округлились глаза.

Парень хохотнул:

– Нет, глупышка. Джеймс. Меня, кстати, зовут Фил.

– Очень приятно.

Дожидаясь Джеймса, я нетерпеливо перекатывалась с носка на пятку и обратно.

Наконец из коридора донеслись громкие шаги, и через мгновение между Филом и дверью протиснулся Джеймс.

– Привет, Эйми! – успел он сказать, прежде чем Фил сцапал его за голову борцовским захватом и дал звонкий щелбан.

– С днем рожденья, маленький ушлепок, – произнес он дурашливым мультяшным голосом, очень напоминая Лягушонка Кермита из «Улицы Сезам», и я рассмеялась.

Джеймс, извернувшись, высвободился из хватки Фила и отпихнул его:

– Сам ты ушлепок, дебил.

Взгляд Фила вмиг стал резким и колючим, и мне было непонятно, почему эта обзывалка так его обидела, притом что сам он только что сказал своему брату, в общем-то, то же самое.

Тут Джеймс заметил подарок в моих руках. Улыбнувшись, я протянула сверток имениннику.

– Классно! Скажи маме, что я сейчас вернусь, – обронил он Филу и выскочил на крыльцо.

Я двинулась было за ним, но потом развернулась к Филу:

– Приятно было познакомиться.

– Мне тоже, – буркнул он и закрыл дверь.

– Пошли быстрее! – крикнул мне Джеймс. – У меня до начала праздника всего тридцать пять минут.

Он устремился на задний двор и легко перескочил через забор по пояс высотой, отделявший их имение от заповедника.

– А твой кузен вроде неплохой парень, – сказала я, с помощью Джеймса перебираясь через ограду.

– Это не так, – бросил он и ринулся в ближайшую рощу.

Я так и не успела спросить, почему он так считает. Может, Фил его обижал? Может, он когда-то издевался над Джеймсом и именно поэтому Джеймс так хорошо научился драться?

– Подожди меня! – запыхавшись, крикнула я, несясь за ним следом. Содержимое подарка брякало, эхом разносясь под пологом старых дубов.

Джеймс замедлил бег, потрусив со мною рядом.

– Давай я понесу, – протянул он руки к свертку.

Я увернулась, не позволив ему забрать мою ношу.

– А что ты мне приготовила? – спросил он, перепрыгнув через небольшое бревно. – Футбольный мяч?

– Это у тебя уже есть.

Джеймс перескочил обратно.

– Футболку Стива Янга[5]?

– Это было бы слишком банально. – Я отпихнула его с дороги и зашагала дальше.

– Ну дай посмотреть!

– Не-а! Подождешь, еще не дошли. – У нас было одно укромное местечко: огражденная бревнами площадка, где мы часто собирались вместе с Ником и Кристен, замышляя новые похождения.

Тогда Джеймс скакнул прямо передо мной и вырвал из моих рук подарок.

– Отдай сейчас же!

Он поднял коробку высоко над головой.

– Еще нельзя открывать!

– А если мне очень хочется? Это же мне подарок! – Он подцепил ногтем полоску скотча.

– Ну и пожалуйста! Смотри себе. – Я сложила руки на груди, делая вид, будто бы мне все равно.

– Правда, что ли? – скептически прищурился Джеймс, явно пытаясь меня подразнить.

Однако мне и самой уже не терпелось, чтобы он увидел подарок. Мне ужасно хотелось увидеть его реакцию на все то, что я выбрала для него в художественной лавке. А потому я, шурша сухими листьями, подступила поближе:

– Ну да, правда.

Джеймс разорвал бумажную упаковку и уставился на оказавшийся в его руках деревянный ящичек.

– Что это?

– Открой и узнаешь.

Джеймс опустился на колени и, поставив ящичек на землю, открыл медные защелки. Откинул с тихим скрипом крышку – и распахнул, от изумления даже разинув рот.

Он провел пальцами по щетинкам кистей, покатал на ладони тюбик с краской, на котором было написано «сиена жженая».

– Ты мне купила набор для живописи?

Я беспокойно подергала рукава свитера. Может, все же лучше было купить ему кепку «Сан-Франциско Фортинайнерс», как советовал папа?

– Ты говорил, что родители тебе ни за что не купят краски – но это вовсе не означает, что их не могу подарить тебе я. К тому же, как ты вообще собираешься стать знаменитым художником, если у тебя вообще нет никаких красок?

Джеймс просиял:

– Здорово! Вот спасибо!

От гордости я даже выпятила грудь. На лице расцвела довольная улыбка, волнение пропало. Я определенно не ошиблась с подарком!

Он по-хозяйски оглядел содержимое ящичка, потом перевернул его. Кисточки, тюбики с краской, мастихины – все это вывалилось на подстилку из сосновых игл. Джеймс тут же превратил ящичек в мольберт и установил на нем рамку с холстом, входящим в комплект.

– И что ты собираешься делать? – спросила я, видя, как он выпустил на палитру каплю голубой краски.

– Рисовать для тебя картину.

– Прямо сейчас?

Он не ответил. Его внимание привлекла пронзительно кричащая голубая сойка, которая пыталась защитить свое гнездо от белки, прильнувшей к стволу дерева. Джеймс запечатлел увиденную сцену, причем его неопытные пока что мазки уже тогда казались многообещающими. Наблюдая, как он рисует, я была буквально зачарована и его занятием, и им самим. В те минуты, казалось, ничего на свете не существовало, кроме творчества Джеймса… пока издалека в наш маленький чудесный мир не пробился резкий голос. Я дернула головой в том направлении, откуда он донесся.

– Тебя мама зовет!

Джеймс на миг оцепенел, и кончик кисточки завис над холстом. Кровь отлила от его лица. Мы с ним напрочь забыли о времени.

Он убрал в сторонку холст, и мы поспешно покидали в ящичек рассыпанный по земле набор. Джеймс закрыл крышку, застегнул защелки.

– Вытяни-ка вперед руки, – велел он мне.

Я послушалась, и Джеймс бережно положил холст мне на предплечья.

– Осторожней, краска еще не высохла.

Я аккуратно держала холст.

– Это тебе. – Он поцеловал меня в щеку, чуть задержавшись губами на моей коже.

От удивления я резко вздохнула. Это его прикосновение было и приятным, и совершенно неожиданным. От волнения у меня все внутри задрожало.

– Пойдем, – улыбнулся Джеймс.

Я двинулась следом за ним к его дому. Мы торопливо шагали, стараясь не повредить его первую картину. Миссис Донато ждала нас на задней террасе. Сердито сузив глаза, она пристально смотрела на Джеймса. Точнее, на то, что я заметила лишь теперь: на его забрызганные краской руки и рубашку и большие грязные пятна на коленях. Потом ее взгляд упал на деревянный ящичек.

– Что это у тебя в руке?

Джеймс быстро глянул на меня и попытался спрятать ящичек за спиной.

– Краски, – признался он.

– Краски, – повторила миссис Донато, и ее губы сжались в тонкую полоску. – Краски – это ребячество. Это мазня и безобразие. Они отвлекают от главного, заставляя понапрасну тратить время. – Она подергала сына за ворот рубашки, где виднелся голубой отпечаток большого пальца. – Я вижу, ты уже начал понапрасну терять время. Заруби себе на носу, Джеймс: в твоем будущем нет места разным легкомысленным занятиям. – Потом она перевела взгляд на меня: – Я так полагаю, это ты подарила Джеймсу краски?

Перепуганная, я покорно кивнула.

– Это, конечно, очень мило с твоей стороны, деточка, но он не может принять такой подарок. Джеймс, верни его, пожалуйста, – или я буду вынуждена выбросить его в мусор.

– Но…

– Ты вздумал мне перечить?

Джеймс опустил голову, уставясь на ботинки.

– Нет, мам.

Я поспешно забрала у Джеймса ящичек. Мне вовсе не хотелось, чтобы его мать выбросила мой подарок.

Миссис Донато шагнула к дверям.

– Иди в дом и умойся хорошенько. И переоденься: ты весь выпачкался. Живее! – рявкнула она, когда Джеймс немного помедлил у дверей, глядя на меня виноватыми глазами. – К тебе через пять минут приедут гости.

Джеймс буквально бегом помчался в дом. У меня даже сердце сжалось от обиды за него. Он ведь на самом деле очень мечтал о таком наборе для живописи.

– Иди домой, Эйми. С Джеймсом вы увидитесь завтра.

– Да, миссис Донато, – хмуро ответила я. От слез защипало глаза, и я поскорей смахнула их, пока они не потекли по щекам.

Я осторожно направилась к боковой калитке, неся ящичек и стараясь держать горизонтально холст, который, как мне тогда казалось, был первой и, возможно, последней картиной Джеймса. Его страсть к искусству пытались заглушить еще до того, как она сумеет запылать как следует.

Я стала открывать тугую задвижку на калитке, от настойчивых усилий то и дело попадая в нее ящичком. В итоге крышка на нем открылась, и все содержимое вывалилось наружу.

Я опустилась на корточки, подбирая рассыпавшиеся кисточки и краски. Внезапно у самых моих рук оказались мужские туфли-лоферы. В следующее мгновение рядом на колени опустился Фил, закидывая в ящик мастихин.