Судя по тому, что указывалось под названием фото, автором его был некто Ян Коллинз. Судя по тому, как завораживала игра света на снимке, этот Ян был незаурядным фотографом – насколько я вообще способна была судить о его таланте.

Двойные стеклянные двери галереи были открыты, и внутри старый пол перекрывали светлыми широкими деревянными половицами. За счет более легкого оттенка половиц, взгляд входящего сразу отвлекался от пола и сосредоточивался на искусстве. Выкрашенные белой краской стены галереи, еще без развешенных экспонатов, разделялись кирпичными перегородками на три выставочные зоны. Задняя стена отчасти проглядывалась от входа, однако перегородки, разделявшие просторное единое пространство, придавали галерее весьма задушевную, интимную атмосферу, несмотря на ее открытый план. Джеймсу бы очень понравилось то, что Надя здесь сотворила.

Я прошлась по площадке, постукивая каблучками. Из-за перегородки донеслись чьи-то голоса. Я услышала удары молотка, потом глухой шлепок, низкий стон и, наконец, длинную череду ругательств.

– Хватит уже, Ян. Давай возьму телефон и позвоню нашему подрядчику. Он решит вопрос.

– К черту телефон. У подрядчика все денег стоит. Я сделаю бесплатно.

– Ты так торопишься, что больше денег потратишь на пластыри. Побереги-ка лучше пальцы. Брюс это сделает не хуже.

– Все, это уже последний крюк. – Раздались новые удары молотка. – Voilà, fini![2] – по-французски, с ужасным произношением объявил мужчина.

Не выдержав, я рассмеялась и быстро прикрыла ладонью рот.

– Спасибо, Ян, но лучше не пренебрегай своей основной работой.

– У меня нет основной работы.

В этот момент Ян вышел из-за перегородки и, увидев меня, внезапно застыл на месте. Наши взгляды встретились, и в мгновение ока я словно погрузилась в самую глубь его темно-янтарных глаз. На его лоб падала светлая прядь, и у меня вдруг возникло спонтанное желание провести рукой по его волосам.

Лицо тут же запылало. С чего это у меня такой порыв?

Тут его упрямый и решительный рот растянулся в легкой улыбке:

– О, привет!

Я ошарашенно уставилась на незнакомца. Он уже улыбался вовсю.

«О господи!»

– Ян! – окликнул его женский голос. Послышалась легкая поступь, и моему взору предстала его обладательница. – Ой, я и не знала, что у нас тут посетительница. Чем могу быть вам полезна?

Я с облегчением подалась в ее сторону. Женщина была маленькой и хрупкой, одетой во все черное. Блестящие и черные как смоль волосы мягко ниспадали на плечи. На ее губах появилась легкая улыбка.

– Я Эйми Тирни, – протянула я ладонь. – Подруга Нади.

– Венди Йи, – пожала она мне руку. – А это – Ян Коллинз, – кивнула она в сторону незнакомца. – Один из фотографов, с которыми я работаю.

– Я видела в окне вашу работу. Изумительное фото.

– Благодарю, – сказал он и крепко пожал мою ладонь. – Рад знакомству, Эйми.

– Простите, что вас отвлекаю, – сказала я Венди, – я хотела лишь взглянуть на новую дизайнерскую работу Нади.

– Не стоит извинений. Приходите, всегда вам буду рада. Кстати, если вам интересно, торжественное открытие нашей выставки состоится на следующей неделе.

– Вам стоит прийти, – подал голос Ян.

Я переводила взгляд с одного на другого.

– Но я совсем ничего не смыслю в фотографии.

– Главное, чтобы это доставило вам удовольствие, – улыбнулся Коллинз. – И Надя тоже будет здесь.

– Сейчас я дам вам приглашение. – И Венди заторопилась к столику в дальнем углу галереи.

Я старательно не смотрела на Яна, однако чувствовала на себе его пристальный, изучающий взгляд.

Наконец вернулась Венди и вручила мне новенький, не заклеенный конверт с вложенной в него белой карточкой.

– В будущий четверг, в восемь вечера, – сообщила она.

– Спасибо! – сунула я приглашение в висевшую на плече сумку.

Тут Ян красноречиво погладил живот:

– Что-то я проголодался. Пойдем-ка перекусим, Венди.

– Ты-то иди, а мне надо тут кое-что закончить, – отмахнулась хозяйка галереи.

– Тогда давай я тебе что-нибудь принесу.

– Ага, спасибо. – Она забрала у Яна молоток и скрылась за перегородкой.

Фотограф перевел взгляд на меня:

– Составите компанию?

Я невольно отступила назад, и Коллинз ухмыльнулся:

– Если меньше чем за шестьдесят секунд две разные женщины отфутболивают меня – уж не растерял ли я былую хватку? – Потом сложил перед собою руки и понюхал под мышкой. – Или, может, я просто забыл про дезодорант?

Я смешливо фыркнула:

– Благодарю за предложение – но нет.

– Я вовсе не такой уж и плохой спутник. Пойдемте где-нибудь перекусим.

Тут мой желудок решил проявить свою независимость и, громко и протяжно проурчав, напомнил, зачем я, собственно, притопала в самый центр города.

Ян вскинул бровь и жестом указал на выход:

– Там, на углу, есть заведение, где пиццу пекут на дровяной печи. Можем пообедать на открытом воздухе.

Вновь раздалось урчание.

– Ладно, пусть будет пицца.

Вслед за Яном я вышла из галереи и, указав большим пальцем на фотографию в окне, поинтересовалась:

– Вы, наверное, часто путешествуете?

– Каждые четыре-шесть месяцев делаю куда-нибудь небольшие вылазки. И раз в несколько лет предпринимаю более длительное путешествие. Как раз вскоре мне предстоит очередная фотоэкспедиция, – поведал он мне на ходу.

– Здорово, должно быть, ездить по разным экзотическим местам?

– Да, в этом есть свои достоинства. – Он посмотрел на меня: – А вы много путешествуете?

Я помотала головой:

– Так, езжу по окрестностям. Из страны еще ни разу никуда не выезжала.

– А если бы вы отправились в путешествие – куда бы вы поехали?

– На тот пляж, что у вас на фото, – выдала я то, что первым пришло в голову.

– Да, чудное местечко. Вам непременно стоит съездить.

– Хотелось бы. Но слишком дорого.

Ян сощурил глаза.

– Ну да, деньги вечно оказываются камнем преткновения.

Мы остановились на углу, дожидаясь, когда сменится сигнал светофора.

– Прежде я не видела ваших работ. Вы уже где-то выставлялись? – спросила я, когда мы перешли улицу.

– Если не считать Интернета? Тогда разве что в галерее у Венди в Лагуна-Бич. Ей нравится продвигать местных художников.

– А вы живете в Южной Калифорнии?

– Раньше жил. Вырос я в Айдахо, потом переехал на юг Калифорнии. В Лос-Гатосе я пробыл всего-то пару лет. Сколько тогда уговаривал Венди открыть здесь галерею! А потом я большей частью бывал в разъездах.

– Постоянно в охоте за новым суперснимком? – улыбнулась я и, когда он кивнул, спросила: – А за людьми вы тоже охотитесь?

Ян торжественно воздел два сжатых вместе пальца:

– Клянусь, никого еще не уложил. Слово скаута!

Я снова залилась краской.

– Ой, нет, что вы… Я имела в виду фото. Людей вы фотографируете? В смысле, делаете ли портреты?

Его взгляд почему-то стал мрачным.

– Мой конек – пейзажная съемка.

На пару секунд мы разошлись в стороны, пропуская женщину с коляской.

– Ну, а вы чем занимаетесь? – поинтересовался Ян.

– Я су-шеф или администратор ресторана – в зависимости от дня недели. – Хотя в последние пару недель я не особо-то была ни тем, ни другим. – Вам доводилось бывать в «Старом ирландском козле»?

Коллинз покачал головой:

– Нет, но я о нем наслышан.

– Он принадлежал моим родителям.

– Принадлежал?

У меня даже поникли плечи.

– Ну да, родители его продали. А со следующей недели у «Козла» будет другой владелец.

– Подозреваю, вам пора искать работу.

– Похоже, что да.

Наконец мы добрались до заведения, и Коллинз открыл и придержал передо мною дверь. Старшая официантка усадила нас за боковой столик с видом на улицу. Вручила нам меню и приняла заказ на напитки: воду для Яна и чай со льдом для меня.

Когда она отошла, Ян поставил локти на стол, опершись подбородком на сложенные ладони.

– Так что у вас случилось?

Я нахмурилась.

– Что у вас с носом? – Он кивком указал на мое лицо. – Что случилось?

Я мгновенно вскинула руку, чтобы прикрыть нос, другой же торопливо шарила в сумке, пытаясь отыскать зеркальце.

Ян легонько хохотнул и тронул меня за запястье:

– Да не волнуйтесь, не все так плохо. Просто немного покраснел и припух.

– Вот спасибо!

Он опять рассмеялся, и тут же лицо его прониклось сочувствием:

– Беспокоит?

– Немного. Стараюсь не обращать внимания.

Однако делать это было крайне трудно, особенно под пристальным взглядом моего собеседника. Мне хотелось просто залезть под стол и там спрятаться.

– Дайте-ка взгляну. – Он отвел мою руку в сторону и осторожно потыкал пальцем в мягкие ткани и хрящик носа.

Я зашипела.

– Больно?

Я кивнула.

– А кровь не шла?

– Нет. – Я часто заморгала. Его прикосновение оказалось ласковым и успокаивающим. А еще – будоражащим душу, в самом хорошем смысле.

– У вас еще несколько дней может сохраняться болезненность и покраснение кожи, – заключил он.

– Так вы не просто фотограф, но и врач? Какие разносторонние таланты!

– Да где уж там! Просто фотограф, успевший набить себе изрядно синяков и шишек.

– На что только ни пойдешь ради потрясающего снимка!

– Да, что-то вроде того. – Он отстранился, привалившись к спинке стула. – К открытию выставки вы вновь станете прекрасны.

– То есть сейчас я плохо выгляжу? – Я не смогла удержаться, чтобы его не поддразнить.

Ян расплылся в широкой улыбке, и от внезапного томного волнения у меня по телу пробежала дрожь.

Тем временем принесли напитки, и мы сделали заказ: каждому по отдельной пицце.

– Вы знаете такое заведение – «У Джо»? – спросила я.

– Это та кафешка, что недалеко отсюда, на углу? Она же вроде как закрылась.