Больше Майк ничего не спрашивал. Когда приехали, Саманта пошла в дом, а он остался у подъезда поговорить с Рейни. Потом вошел следом, но Саманты нигде не было видно, и Майк предположил, что она сразу пошла спать. Сам он был слишком взвинчен, чтобы сразу заснуть, и потому решил сделать себе бутерброд и открыть баночку пива. Затем прошел в библиотеку и включил телевизор.

Саманта вошла так тихо, что он не почувствовал ее присутствия до тех пор, пока не поднял глаза и не увидел ее, стоящую перед ним. Чисто умытая, свежая, завернутая в его махровый халат, она выглядела потрясающе. Майку показалось, что ей необходимо ему что-то сказать. Он тотчас выключил телевизор и выжидающе посмотрел на нее.

Присев на диван, Саманта опустила взгляд на свои руки.

— Майк, — неуверенно начала она, — я хочу кое-что у тебя спросить.

— Конечно.

Крепко сцепив руки, Саманта продолжала:

— Я вот смотрю на этот дом и всю эту обстановку и понимаю, что это все стоит больших денег. Я знаю, что ты заплатил за мою новую одежду. И ты сказал моей бабушке, что твой дедушка весьма богатый человек, а ты сам мог бы содержать кого-то.

Залпом выпалив все это, она остановилась, чтобы отдышаться и успокоить свое бешеное сердцебиение. Ей было страшно неловко говорить с Майком на эту тему — ведь он и так дал ей больше, чем можно было ожидать.

Она взглянула ему в глаза.

— Майк, у тебя есть деньги? Я имею в виду — ты бы мог безболезненно одолжить некую сумму? — В ее глазах была мольба и извинение одновременно.

— Да, — после некоторой паузы ответил Майк, не желая вдаваться в подробности. Ему было приятно думать, что Саманта ничего не знает о его финансовых делах, потому что очень часто девушки встречались с ним и даже делали вид, что влюблены в него, только ради его денег.

— Я хочу попросить тебя… Ты мне не одолжишь денег? Несколько тысяч, можешь? Максимум тысяч десять. Я тебе отдам при первой же возможности.

— Все, чем я располагаю, — твое. А можно поинтересоваться, для чего они тебе?

— Я хочу приобрести мебель.

— Для своей квартиры?

— Конечно же нет! Это не для меня, а для бабушки. Я хочу превратить эту ее страшную комнату в прекрасный замок. Мне хочется купить картины — хорошие, настоящие; потом кресло и еще кое-что. Но я хочу, чтобы это все было высшего качества. Ведь когда-то моя бабушка носила настоящие бриллианты и жемчуга.

Саманта на минуту остановилась, потом очень тихо добавила:

— Можно просто арендовать мебель на какой-то срок. Ведь она ей надолго не понадобится.

Майк обнял ее и крепко поцеловал. Он ею гордился.

— Мы купим все, что ты считаешь нужным. Завтра же поедем в антикварные магазины, где знают мою сестру.

— Майк, я так боюсь, — прошептала она, избегая встречаться с его взглядом. — Я не хочу видеть, как еще один человек, которого я люблю, умирает.

Его пальцы нежно взяли ее за подбородок, приподняв лицо. Майк вопросительно взглянул на нее, пытаясь выяснить, что же ей сейчас нужно. Затем, будто поняв ее желание, обнял нежно и ласково, как обнимают тех, кого действительно любят.

Не отдавая себе отчета в том, что она делает, Саманта забралась к нему на колени и прижалась так крепко, как только могла. Она подтянула колени к груди, его большие сильные руки обхватили ее, и она почувствовала себя в полной безопасности, почувствовала его силу, жизненную энергию. Она слышала удары его сердца под своей щекой, а когда еще теснее прильнула к нему, ей показалось, что она чувствует, как кровь струится по его сосудам.

— Крепче, Майк, — шептала она, — держи еще крепче. Дай я почувствую твою силу, твое… здоровье.

Ее голос дрожал.

Майк обнимал ее изо всех сил, стараясь только не переломать ей кости. Его воображение нарисовало ему то, что постоянно видела она, — вот ее дед медленно теряет силы, доживая свои последние дни, и умирает у нее на руках; вот уходит из жизни отец, съеденный той же болезнью, и тоже умирает у нее на руках. Теперь она встретила последнее родное существо — бабушку… Майк ясно представил себе сухую, безжизненную, серую кожу женщины, над которой уже нависла смерть. Смерть уже делает первые попытки вырвать Макси у Саманты.

Несмотря на крепкие объятия Майка, Саманту стало трясти от нервного озноба.

— Сэм! — освободив одну руку, он поднес ладонь к ее лицу. — Посмотри на мою руку! Ты слышишь меня? Ну-ка смотри сюда!

Саманта медленно подняла голову. Она так сильно дрожала, что ее зубы стучали. Она не понимала, что именно делает Майк, но, повинуясь ему, стала смотреть на его ладонь.

— Смотри… Сильная… Здоровая… — говорил он, держа руку в сантиметре от ее глаз. — Надежная… Ты ее видишь?

И его рука действительно была сильной, просто светящейся здоровьем и молодостью. К его изумлению, Саманта внезапно поднесла его ладонь к своему лицу, к своим губам и начала часто вдыхать воздух, как бы вбирая в себя эту силу и здоровье. Немного повернув лицо, она прижалась к его теплой, крепкой ладони щекой, закрыла глаза и положила голову ему на грудь, вслушиваясь в его сердцебиение. А он все прижимал ее к себе изо всех сил, гладил ее спину и хотел только одного — помочь ей как-нибудь, взять на себя часть ее боли, как-то остановить ту неизбежность, которая, как они оба знали, в любом случае придет. Но он ничего не мог сделать. Никакие деньги, никакая безумная любовь не в состоянии предотвратить человеческую смерть.


И даже после того, как Саманта заснула в его объятиях, он не переставал прижимать ее к себе, чтобы она могла расслабиться, впитывая его тепло, а он мог чувствовать ее маленькое тело, прижавшееся к нему.

Иногда, при мысли о том, как он ее любит, Майк испытывал щемящую, почти физическую боль внутри. Он совершенно не мог переносить разлуки с ней, будто боялся упустить хоть одну ее улыбку или не увидеть, как она насупит бровки. Невозможно передать, какое он испытывал удовольствие, видя, как она расцветает у него на глазах, как из того маленького зайчика, которого он впервые увидел, она превращается в женщину, которая смеет кричать из открытого окна на такого человека, как Орнет. Он наслаждался той радостью, которую она доставляла другим, — например, когда она подарила поцелуй Джубели, или когда была так мила с Дафнией, или когда забралась на кровать к Макси и обняла ее.

Одновременно его страшило упорство, с каким она преследовала людей, как-то связанных с Макси, и ее желание докопаться до столь далекой истины. Теперь Майк хотел бы никогда не слышать о Доке, не быть знакомым с Дэвидом Эллиотом. Но ведь не будь этого знакомства, он никогда не встретил бы Саманту.

Саманта полностью расслабилась, доверчиво прижавшись к Майку. И это доверие просто сводило его с ума. Он никак не мог понять, почему же она все-таки не хочет с ним переспать. Он задал ей все возможные вопросы, которые приходили ему в голову, изучал скрупулезно ее прошлое, делал все, чтобы она раскрылась перед ним. То, как она временами реагировала на его прикосновения, наводило его на мысль, что в детстве она, возможно, была изнасилована или получила какую-то иную травму, так что не могла теперь переносить прикосновения мужчины.

Однако Саманта все же позволяла Майку дотрагиваться до себя. И как! Казалось, она постоянно хочет, чтобы он ласкал ее, целовал, обнимал, просто держал за руку. Он был уверен, что если бы это зависело от нее, она бы спала с ним в одной постели каждую ночь, они бы засыпали в объятиях друг друга, и у нее не возникало бы никакого желания пойти дальше.

Он же мечтал о ней. Его и днем и ночью преследовали видения, как он занимается с ней любовью. Но больше всего он хотел убедить ее, что в сексе ничего плохого нет. Иногда он даже думал о том, чтобы довести ее своими поцелуями до бессознательного состояния и наконец переступить порог. Но Саманта как будто читала его мысли: как только у него появлялось намерение овладеть ею, она решительно отстраняла его от себя.

Но теперь он чувствовал, что его терпению приходит конец. Она никогда не ответит на его любовь. Из разговоров с ее отцом и с ней самой Майк понял, что ее бывший муж был его полной противоположностью. Может быть, ей просто нужен мужчина другого плана. Может, она способна реагировать лишь на такой тип мужчины, как ее бывший муж! Такой занудливый, скучный, полный формальностей…

А может быть, она воспринимает Майка только как друга. Есть же такие особы, которые считают, что здоровые полноценные мужчина и женщина могут иметь платонические отношения, не осложняя их сексом. Возможно, и Саманта считает, что они могут жить под одной крышей, как добрые соседи.

Однако все эти раздумья и предположения имели массу «но». Например, почему же тогда она так чертовски ревновала его к любой другой женщине или почему глядела на него такими глазами, будто он сочетал в себе одновременно качества Аполлона, викинга и волшебника… Квартиросъемщики, как правило, не смотрят на своих хозяев так, что это вдохновляет их на подвиги.

Ну так какого же черта она не желает с ним переспать?

Уже за полночь он взял ее на руки и перенес в спальню. Она крепко обхватила его за шею, как маленькая девочка на руках у отца. Он уложил ее в постель, и она улыбнулась ему во сне. Ну и что же ему делать в такой ситуации? Надеть на нее пижамку?

— Саманта, — начал Майк, — мне бы хотелось быть одним из этих книжных героев, что способны раздеть героиню, не набросившись на нее с любовными приставаниями, но я так не могу. Тебе придется раздеться самой и залезть в ночную рубашку. Я так сильно хочу тебя, что не сумею держать себя в руках, даже если просто брошу взгляд на твое голое тело.

К концу этой речи она уже смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Майк, большое спа…

Но он уже захлопнул за собой дверь.

Глава 23

Утром, как только Саманта вошла на кухню и увидела Майка, читающего газету, она тотчас почувствовала, что он какой-то не такой. Он не отложил газету и не улыбнулся ей, как обычно, не подмигнул, как частенько делал. Вместо этого он продолжал заслоняться газетой и протягивал руку за кофе, даже не глядя. И когда она поздоровалась с ним, не взглянул на нее.