И она с упоением начала открывать все дверки, заглядывать в ящички, включать и выключать телевизор… Майк тем временем послал факс в Колорадо и получил ответ от своего деда: «Майк, сынок, когда мы познакомимся с твоей Самантой?»

Саманта уставилась на Майка, желая получить от него объяснения по поводу того, что он сообщил о ней своим родственникам. Но тот лишь невозмутимо пожал плечами.

Наконец она утихомирилась и удобно уселась на сиденье, внимательно разглядывая Рейни, который уверенно вел автомобиль. Кажется, Саманта начала понимать, какие отношения сложились у них в семье.

— Если он это делает для тебя, то чем же ты ему отплатишь?

— Прогляжу его документы.

— Документы по инвестициям? И зачем ему это нужно?

— Все Монтгомери ничего не понимают в счете. Но зато, — с завистью добавил он, — отлично владеют словами.

— Ты так и не ответил на мой вопрос — почему Рейни хочет, чтобы ты просмотрел его документы?

— Я в этом хорошо разбираюсь, вот почему! — отрезал Майк.

Получив такой ответ, Саманте оставалось только с грустью констатировать, что она так для себя ничего и не выяснила.

Когда они подъехали к приюту для престарелых, Майк запретил ей сразу выходить из машины, продержав ее там еще минут десять.

— Хочу, чтобы все увидели, как ты выходишь, — пояснил он, уставившись в тонированное окно, через которое их никто не мог увидеть. А им было видно, как из каждого окна на лимузин с интересом уставились старики.

Наконец Рейни открыл для них дверь лимузина, и Саманта двинулась к дому со всей грациозностью, на какую была способна. Сзади, как свита, следовали Майк в своем роскошном синем итальянском костюме и Рейни в строгой форме водителя, с огромными сумками в руках. Когда они подошли к столу дежурной сестры, в холле первого этажа столпились, кажется, все обитатели этого заведения, способные передвигаться. Четыре женщины и двое мужчин спустились прямо с капельницами, а еще две женщины привезли свою подругу прямо в кровати на колесах.

Майк, крепко сжимая руку Саманты, остановился у стола и бросил взгляд на рыхлую, бесформенную особу, сидящую за ним. Очевидно, она была здесь главной и пыталась выразить это всем своим видом.

— Мы приехали, чтобы увидеть ее высоко… — начал Майк, затем взглянул на побелевшее лицо Саманты и успокаивающе похлопал ее по руке. — Ах, да! Извини, дорогая, я постоянно забываю, что она не хочет, чтобы о ней знали правду. Под каким именем она сейчас скрывается?

Саманта растерянно хлопала глазами.

— Э-э… кажется, Эбби?! — продолжал Майк. — Неужто это имя ее высо… Ох, опять чуть было не проговорился. Княгиня никогда не простит мне, если я раскрою ее тайну…

Он нагнулся над столом, глядя на уродину медсестру с такой похотью в глазах, что чуть было не получил от Саманты пинка.

— Однако я убежден, что вы-то, несомненно, уже знаете секрет… э… Эбби, не так ли?

Женщина залилась краской, как школьница, но эффект юной непосредственности был омрачен тем, что прилив крови к лицу поднял дыбом многочисленные волосики, растущие у нее на подбородке.

— Ну конечно же, мы знаем о… о княгине…

— И безусловно проявляете соответствующую заботу? Только не вздумайте ей кланяться, она терпеть не может всякие почести. Разумеется, когда все свое детство проводишь среди целой толпы нянек и мамок, то с возрастом начинаешь просто ненавидеть все эти формальности. Вы должны понимать, не так ли? Но тем не менее…

— Интересно, что стало с этим сапфировым браслетом, который она подарила последней своей сиделке? — спросила Саманта, включаясь в игру. — Ну, помнишь ту сиделку, которая была так заботлива.

Она склонилась к сестре, доверительно улыбнувшись и делая вид, что сообщает ей нечто строго конфиденциальное. Но заговорила так, что ее было слышно в самом дальнем углу.

— Ее щедрость доведет семью до разорения. Если она начнет раздаривать драгоценности обслуживающему персоналу, пожалуйста, сразу сообщите нам.

— Ну… конечно же… непременно это сделаю, — пробормотала медсестра.

— А теперь не могли бы мы ее увидеть, — поинтересовался Майк, — без свидетелей.

— Конечно же. Сию минуту… Живо по палатам! — прикрикнула она на собравшихся в холле.

Затем, продемонстрировав недюжинные лакейские способности, сестра открыла дверь в комнату Макси-Эбби и тихо затворила ее за вошедшими.

Эбби дремала в своей кровати и, открыв глаза, долго фокусировала взгляд, прежде чем произнесла:

— Я не ожидала вновь увидеть вас.

Саманта, держа в руках коробку с фотографиями — она нарочно положила их в шляпную картонку, где лежало платье Макси, — быстрым шагом направилась к кровати.

— Не могли бы вы сделать мне одолжение? Вы единственный человек во всем мире, кого мне удалось разыскать, который так хорошо знал мою бабушку. Не могли бы вы сделать одолжение и просмотреть со мной эти фотографии?

— Фотографии?

— Моей семьи… Мне, право, неловко просить вас об этом, но я подумала, что вы могли бы мне кое-что рассказать. Не знаю точно, что именно, но, может, бабушка вам о себе что-то рассказывала.

— Зачем тебе о ней знать?

— Потому что я люблю ее, — просто ответила Саманта, — и мне кажется, что она бы тоже меня полюбила, если бы мы встретились. Джубели сказал, что у нас очень много общего.

— Ага, и его разыскала? — Эбби кажется, окончательно проснулась.

Майк подошел ближе и поставил огромную корзину с продуктами на край кровати.

— Она везде сует свой нос. Сегодня утром она кричала из окна на внука Джубели — Орнета и…

— Он ему приходится правнуком, — поправила Эбби. Затем лицо ее исказила гримаса — она явно жалела, что не сумела промолчать. Чтобы перевести разговор на другую тему, она спросила: — Что это там у тебя, молодой человек?

— Коньяк, — объявил Майк, доставая большую фляжку из нержавеющей стали, — и блины с икрой…

Казалось, Эбби сейчас расплачется от счастья и сожаления одновременно: ведь она отлично сознавала, что Саманте вовсе не стоило бы здесь находиться.

— Оба вы дураки, вам об этом известно? — тихо произнесла она, обращаясь к Майку.

— Это точно. Я-то это знаю. А вот Саманта, по утверждению очевидцев, точь-в-точь как ее бабушка. Ей хотелось показать вам эти фотографии, и вот мы здесь. Ей кажется, что если бы ее бабушка была жива, то ей непременно захотелось бы посмотреть на то, что она упустила в жизни. Посмотреть на своего сына и невестку, посмотреть, как росла ее внучка… Увидеть, как менялся с возрастом ее муж. Как вам кажется, ей было бы это интересно?

— Да, — мягко сказала Эбби.

— Замечательно! — воскликнула Саманта. — Вы думали, у нас будут поминки! Нет, у нас будет праздник! Майк, разливай… и подавай блины! И… — она сделала паузу, — я не знаю, как вас называть. Интересно, если бы Макси была жива, как бы она хотела, чтобы я к ней обращалась?

— Нана, — моментально ответила Эбби, — кажется, так она говорила.

— А вы не будете очень против, если я стану так обращаться к вам?

— Я вовсе не против. Ну, так где же моя выпивка? Я не пила коньячный коктейль уже много лет.

Саманта забралась к Эбби на кровать и поставила коробку с фотографиями себе на колени. Майк в это время довольно неуклюже завертывал красную икру и сметану в тоненькие блины и подавал их двум женщинам вместе с коньячным коктейлем в хрустальных рюмках.

Не прошло и получаса, как всякая неловкость между ними исчезла. После первой рюмки Эбби все чаще стала забывать добавлять «Макси бы…». Зато у нее начали проскальзывать фразы типа: «Я это отлично помню. Мы держали газонокосилку в этом старом сарае. Неужели Кэл так и не снес эту развалюху?»

Майк бессовестно дразнил Саманту ее детскими фотографиями. Он хохотал над карточкой, где Саманта была в гневе — наверное, не желала, чтобы ее снимали. А Эбби заступалась за Саманту, утверждая, что та была самым замечательным ребенком на свете.

Майк подлил коктейля в рюмку Эбби и заявил предельно грустным голосом, что насколько ему известно, Саманта по-прежнему самая замечательная детка на свете.

— Майк! — возмутилась Саманта. Эбби, конечно же, встала на ее сторону.

— Ты намекаешь на то, что такой здоровый жеребец, как ты, все еще не уломал эту сладкую нежную девочку с тобой переспать?

Сами слова и тон, каким они были сказаны, так смешно прозвучали из уст восьмидесятичетырехлетней старухи, что Саманта и Майк буквально взорвались хохотом.

— Почему это каждое поколение людей считает, что именно они изобрели секс! — делая вид, что сердится, проворчала Эбби.

— Что, если вы нам поведаете о сексе в ваши времена? — с энтузиазмом начал Майк. — Я хоть послушаю о чьем-то сексе.

— Никаких подсказок ты от меня не дождешься, Майкл Таггерт. Тебе придется все постигать на собственном опыте.

Стало еще веселее, когда Саманта, как и обещала, показала фотографии, где она была совсем голенькая на пеленке. Эбби и Саманта хихикали над Майком, который издавал душераздирающие стоны, разглядывая карточки.

Но вот в комнате появился Рейни, и Саманта с Эбби тотчас поняли, что праздник подошел к концу. Они долго сидели обнявшись — сильное здоровое тело Саманты прижималось к дряхлому, теряющему силу телу ее бабушки.

— Не смей возвращаться, — прошептала Эбби. — Мне кажется, это опасно.

Высвободившись из ее объятий, Саманта сделала вид, будто не расслышала.

— Обязательно еще приедем. Большое спасибо за приглашение. Майк, ты готов?

Она покинула комнату не оглядываясь и не видела, как Майк наклонился, поцеловал Эбби в щеку, а затем вложил ей в руку клочок бумаги со своим телефоном и с телефонами своих ближайших родственников. И тоже вышел.

По дороге домой Саманта сидела и молчала.

— С тобой все нормально? — спросил ее Майк.

— Конечно. Никогда не чувствовала себя лучше. Это было замечательно — провести вечер со своей бабушкой. Я просто немного устала, вот и все. Кажется, мне нужно пораньше лечь спать сегодня.