Джуд Деверо - Ласковый обманщик

— Когда Бэррету исполнилось четырнадцать, он из-за недоедания выглядел как десятилетний, и ему к тому времени надоело жить впроголодь. Боссом преступного мира тогда был Скальпини, и Бэррет решил на него работать. Ему пришлось потратить уйму времени, чтобы пробраться к нему через заслон телохранителей. Но однажды вечером это ему удалось, когда Скальпини ужинал в своем любимом итальянском ресторанчике. Охранники попытались дать Бэррету под зад, но Скальпини сказал, что желает выслушать предложение этого парнишки. Бэррет заявил, что хочет работать на него, что он согласен сделать для него все. Все что угодно. Все присутствующие, включая Скальпини, захохотали. Выглядел он тогда совсем ребенком. Но Скальпини, продолжая смеяться, бросил такую фразу: «Эй, парень, принеси мне сердце Гуццо, тогда я тебя возьму на работу».

Вновь Саманта попыталась отвернуться от Майка. Она не догадывалась, к чему приведет этот рассказ, но знала, что дослушивать до конца не желает. Майк молчал, пока она снова не посмотрела на него.

— На следующий день, когда Скальпини сел ужинать, этот грязный заморыш вновь попытался пробиться к нему через заслон охранников. Скальпини, которому, наверное, понравилась настойчивость парня и его почитание авторитетов, замахал, чтобы того пропустили. Бэррет достал из кармана куртки кровавый сверток и бросил его на тарелку Скальпини. Тот развернул газету — в ней оказалось человеческое сердце.

Саманта какое-то время молчала, глядя на Майка и чувствуя, как кровь отливает от ее лица. Затем она прошептала лишь одно слово: «Как?»

— Пять раз в неделю, ровно в четыре часа дня Гуццо посещал любовницу и оставался у нее в течение полутора часов. Он любил хвастать, что все это время занимается с ней любовью. Однако всем было известно, что это ложь.

Правда заключалась в том, что он к даме и не прикасался. За два квартала можно было слышать его храп. Бэррет был такой худой, что смог влезть через трубу прямо в спальню, полоснуть спящего по горлу, а потом вырезать его сердце. Несколько минут спустя в комнату вошла любовница Гуццо и, увидев его распоротую шею и глубокую кровавую дыру в груди, начала кричать. Пользуясь неразберихой и паникой, Бэррет вышел через парадную дверь и, остановившись лишь раз, чтобы смыть сажу с лица и рук, направился прямиком к Скальпини и вручил ему «посылку». Один из телохранителей, глядя на сердце, сказал, что оно так аккуратно вырезано, будто работал хирург. Так Бэррет получил свою кличку. Спустя годы она преобразовалась в более благородную и короткую «Док».

Майк растянулся на кровати, дав Саманте возможность осмыслить услышанное.

— То немногое, что мне удалось узнать о Доке, позволяет сказать, что практически вся история, которую он поведал вчера, является ложью. Возможно, не ложью, а перетасовкой фактов… Начать с того, что Док старался разжалобить тебя, рассказывая, что все это происходило в трудные времена Великой депрессии. Однако крушение товарной биржи было после 1928 года. К тому же Скальпини устроил облаву вовсе не потому, что в этот день выручка Дока была особо крупной. Просто Док обогнал Скальпини и собрал всю дань, ему не принадлежащую. Выручка составила около трех миллионов долларов.

Майк взглянул на Саманту. Она слушала его внимательно, с широко раскрытыми глазами.

— Человек, который обобрал Скальпини, был не кто иной, как друг Дока, единственный, кому Док, по его собственным словам, доверял, — Джо, или, как он лучше известен, — Однорукий Джо.

Майк наморщил лоб.

— Хочешь узнать, как этот человек получил свою кличку?

Саманта отрицательно покачала головой, но это ни на секунду не остановило Майка.

— Однорукий был старше Дока. Насколько Док был сообразительным, настолько Джо был тупым. Никто точно не знает, родился ли он недалеким, или приобрел умственную отсталость вследствие папашкиного хобби лупить ребенка по голове всем, что попадется под руку. Друзья встретились впервые, когда Джо было семнадцать, а Доку — десять. Джо привязался к Доку, как преданная собачонка. Когда Док стал работать на Скальпини, Джо последовал его примеру. Они везде были вместе, делали все вместе. Когда конкурирующие гангстеры обстреляли Дока из автомата, Джо оттолкнул своего приятеля. В его левую кисть попало четыре пули, и ее просто разорвало.

Майк поднял левую руку и показал, что у Однорукого остались на руке только большой и еще два пальца.

— С этого момента он получил свое прозвище и одновременно стал еще более предан Доку. Кажется, он тогда окончательно убедился, насколько его жизнь теперь зависит от благополучия и сохранности этого человека. Поэтому он даже спал под дверью Дока, охраняя его покой. Но вот настал 1928 год — и все пошло кувырком. Док хотел возглавить весь нелегальный бизнес в Нью-Йорке. Для этого ему нужно было избавиться от Скальпини. Док потратил месяцы на разработку плана ограбления Скальпини и его убийства, которое должно было последовать за этим. Все шло по графику, кроме одного. Скальпини не стал дожидаться, чтобы выяснить, кто его ограбил. Он просто взял своих ребят и поехал в клуб, чтобы перестрелять там всех. Им не удалось убить Дока. Но они расстреляли Джо — единственного человека, который знал, где спрятаны три миллиона долларов.

Майк перестал рассказывать, и Саманта написала ему новую записку: «Но почему покушались на меня?»

— Я не подумал о том, что другие тоже знают о случившемся. В криминальном мире легенда о деньгах Однорукого так же популярна, как о золоте Атлантиды. Многие подозревают, что деньгами завладела Макси и это явилось причиной ее исчезновения. Она хотела скрыться от Дока и банды. У нее появилась такая возможность, и она использовала ее. Док сказал тебе, что Однорукий был ранен в голову и умер на месте. Однако люди рассказывают, что Однорукого так часто лупили по голове, что он выдержал шок. Говорят, он жил после ранения достаточно долго, чтобы рассказать Макси, где спрятаны деньги.

Майк выдержал паузу, пристально глядя на Саманту.

— О чем долгие годы не знали ни Док, ни Скальпини, так это о том, что их деньги были заранее помечены Федеральным бюро расследований. Если бы деньги не исчезли в тот вечер, их обладатель неминуемо был бы осужден. Кто бы ни отнял их у Дока, он спас его от тюрьмы.

Саманта написала: «Они были найдены?»

— Не совсем. Ни да, ни нет. В 1965 году в Париже «всплыла» одна меченая стодолларовая купюра.

Саманта слушала, затаив дыхание. Ее поразила дата.

— Да, да, — кивнул Майк. — Это год, когда Макси, твоя бабушка, бросила мужа и семью. Это было 37 лет спустя после кровавого побоища, и никто уже не искал эти деньги. Старая банкнота была обнаружена случайно опытным работником казначейства. После этого случая вновь возобновились поиски меченых денег, но они больше не появлялись или, во всяком случае, не попадались на глаза. Клерк, который обнаружил меченую банкноту, только что вернулся из шестимесячного отпуска. Так что все три миллиона могли пройти через казначейство раньше незамеченными.

На Саманту навалилось слишком много информации, чтобы переварить ее зараз.

Майк взял поднос и направился к двери. Вернувшись в спальню, он заявил, что теперь Саманте нужно немного поспать после ночного кошмара. Кроме отдыха, ей нужно время, чтобы зажило горло. Он начал ее «упаковывать» в одеяла, но внезапно остановился.

— Когда ты в последний раз плакала? — нежно спросил он.

Саманта отвернулась от него, нахмурившись.

Майк взял ее за подбородок и повернул ее лицо, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Я не уйду, пока не дождусь ответа. — Он передал ей блокнот и карандаш.

Бросив на него негодующий взгляд, она написала: «В тот день, когда директор школы пришел сообщить мне о смерти матери».

В этот день Саманта не уехала из Нью-Йорка. Но она была вынуждена пообещать Майку, что будет во всем слушаться его, если задержится здесь еще на пару дней, — Блэр сказала, что за это время должно пройти ее горло, и она опять сможет говорить. В действительности же ей нужно было прийти к определенному решению. Она подумала, что лучше это сделать там, где она сейчас есть, чем на новом месте, к которому нужно еще привыкнуть.

Уговорить Майка было нелегко, так как он был убежден, что Саманте лучше немедленно покинуть город и скрыться в безопасном месте. Он больше не желал, чтобы она имела какие-нибудь дела с Доком и вообще с чем-нибудь, хоть как-то связанным с Макси и со всем этим расследованием. Саманта спросила его в записке, будет ли он продолжать работать над биографией Дока. И когда он ответил утвердительно, не стала заострять внимание на том, что он находится не в большей безопасности, чем она сама. Кто-то точно так же мог решить, что он знает о деньгах Однорукого.

Саманта не хотела покидать этот дом, не хотела садиться в машину с другим мужчиной и переезжать на новое место. Она не хотела расставаться с Майком.

Когда она проснулась, день клонился к вечеру. Майк принес ей обед на подносе. Он выглядел усталым, и на лице была двухдневная щетина. Он хотел, чтобы она опять заснула, но она знаками показала, что хочет посидеть на диване.

Майк нехотя согласился. Затем взял ее на руки и отнес в библиотеку, где уложил на диван и прикрыл пледом, будто она была совершенно беспомощна. Когда она устроилась поудобнее, он подошел к письменному столу и начал перебирать кипу бумаг.

Саманте хотелось побольше узнать о человеке, который, возможно, является ее дедом. Поэтому она написала Майку записку, что хочет печатать его записи. Он не разрешил ей сесть за письменный стол, где стояла ее «персоналка», но спросил, существуют ли компактные компьютеры, которые можно положить на колени, и попросил написать название, чтобы он смог заказать нужную модель. Саманта попробовала возразить, заявляя, что такие компьютеры слишком дороги и к тому же она вполне сможет сидеть за столом и работать, но Майк решительно отмахнулся. Наконец она согласилась и написала название компьютера достаточной мощности и «мыши» к нему. Майк позвонил в магазин, а через два часа аппаратура была доставлена на дом.