Джуд Деверо - Ласковый обманщик

Неожиданно лицо Майка изменилось.

— К черту все. Ты права. Кто я такой, чтобы весь этот треп воспринимать всерьез. Я и тогда говорил Дейву, что это была глупая затея. Я говорил ему, что надо просто отдать тебе то, что причитается по завещанию, без всяких дополнительных условий. Но он настаивал, что поступает правильно. Он хотел, чтобы ты докопалась до истины.

Майк поднял руки, оповещая о капитуляции.

— Сдаюсь. Из меня никогда не выйдет хорошего тюремщика. Сначала я позволил тебе сидеть здесь одной в комнате, пока ты чуть не оказалась на грани самоубийства. Потом начал давить на тебя и уговаривать, чтобы ты сделала то, чего ты делать не хочешь. Но ведь ты действительно взрослая и можешь самостоятельно принимать решения. Тебе же все безразлично. Так что иди и опять залезай в свою постель. Можешь забаррикадировать дверь стулом — это не позволит войти даже такому настойчивому сексуальному извращенцу, как я. Утром я вызову сотрудника из конторы по недвижимости и помогу тебе подобрать жилье. И верну тебе деньги за аренду этой квартиры. Кстати, почему бы тебе не взять с собой всю эту электронную аппаратуру? Я все равно не знаю, что с ней делать. Ну, а теперь — спокойной ночи, мисс Эллиот.

Первым желанием Саманты, как только она вернулась к себе в спальню, было немедленно начать паковать вещи. Но она не стала этого делать. Она очень устала. Закрыв дверь, она поставила под дверную ручку стул. Легла в постель. Затем, поразмыслив, встала, поставила стул на место и опять залезла в постель.

Она не могла уснуть. Все ее попытки не думать об отце и его завещании были напрасны. Так всегда бывает: когда хочешь о чем-то не думать, мысли об этом не выходят у тебя из головы.

В три часа ночи Саманта встала с кровати и начала искать завещание отца. Она специально не читала его, так как не желала знать детали той посмертной отцовской игры, которую он хотел ей навязать. Не желала знать, что он ей уготовил.

Саманта нашла завещание среди других документов. Оказалось, что адвокат отца пересказал ей практически все содержание, кроме одной фразы, где говорилось, что она должна отчитываться перед Майком Таггертом о ходе проведения расследования. И лишь после одобрения Таггертом проведенной ею работы она могла получить свои деньги — деньги, которые должна была получить без всяких предварительных условий.

Саманте безумно захотелось разорвать этот документ на мелкие кусочки; но, сдержав свой порыв, она разгладила бумагу и положила на место. Она никогда не сердилась на отца, пока он был жив. И сейчас, когда его нет, она тоже не станет на него сердиться. В сущности, он только хотел, чтобы кто-то приглядывал за ней после его смерти, а это было признаком того, что он любил ее. И какая разница — знает Саманта этого человека или нет; его знал отец, и он был высокого мнения о Майкле Таггерте; в свое время он так же одобрил Ричарда Симса, как ее будущего мужа.

Саманта встала и пошла в ванную; долго стояла под горячим душем, вымыла голову. Когда она вышла оттуда, то почувствовала себя лучше. Надела серые хлопковые слаксы и длинный розовый свитер. Расчесала волосы и гладко зачесала их назад. Она даже накрасилась. На улице все еще было темно, но чувствовалось, что приближается рассвет. Саманта раскрыла двери на балкон и глубоко вдохнула аромат роз, шедший снизу из сада.

Вдруг она замерла, прислушиваясь к звуку, который не сразу смогла определить. Это был стук пишущей машинки, когда по ней стучат тяжелыми, неумелыми пальцами. Услышанное заставило Саманту улыбнуться — она не слышала этого звука много лет.

Она понимала, что ей следует остаться в своей комнате и паковать вещи. Но вместо этого подошла к двери, открыла ее и пошла вниз по ступенькам, на звук.

Майк находился в библиотеке. В комнате было темно, лишь одна лампа горела над письменным столом. Он сидел и яростно долбил указательными пальцами на старинной машинке.

Неожиданно ее охватил страх, и она хотела уйти из комнаты.

— Если у тебя есть что сказать мне, так выкладывай, — произнес он, не оборачиваясь. Она выпалила:

— Мой дед Кэл… он был отцом моего отца. Он был замечательным человеком… я не верю, что он…

Когда он повернулся, чтобы взглянуть на нее, Саманту поразил его усталый вид. Очевидно, он тоже всю ночь не спал.

— Верь, во что хочешь верить, — он вновь отвернулся, вытащил напечатанную страницу и вставил чистую.

— Что ты печатаешь? — Она шагнула к нему. Бросив через плечо красноречивый взгляд, ясно говоривший, что у ее мамы дочка дурочка, — он ответил:

— Да так, кое-что.

Она посмотрела на машинку:

— А почему бы не воспользоваться с тем же успехом долотом и молотком, выбивая буквы на куске камня?

Он ничего не ответил и продолжал печатать. «Нужно возвращаться в комнату и начинать собираться, — подумала Саманта, — или лечь спать», — хотя впервые за это время ее не тянуло в сон. Ей очень хотелось все же узнать, что он печатает.

— А если я не буду заниматься розысками бабушки, ты позволишь мне получить наследство?

— Нет, — решительно произнес Майк.

Саманта хотела было возмутиться, но передумала. В конце концов, у нее был выбор. Это было ее дело, какое принять для себя решение. А деньги — она никогда не считала их самым главным на свете. И знала, что может обойтись без них, так как вполне способна заработать себе на жизнь. Если она не собирается выполнять требования, изложенные в отцовском завещании, то хоть сегодня может покинуть Нью-Йорк и уехать в… Она бы могла уехать в…Ехать ей было некуда и не к кому. Медленно, будто через силу, она направилась к лестнице.

— Твой дед Кэл был бесплодный. — В полной тишине слова Майка прозвучали особенно громко. — За два года до того, как он встретился с твоей бабушкой, он переболел в армии свинкой, и болезнь привела к бесплодию. Он был не способен зачать ребенка.

Саманта тяжело опустилась на стул у двери. «Круг замкнулся», — мелькнуло у нее в голове. Она потеряла бабушку, маму, отца, мужа, а теперь ей сообщили, что и дед не дед, а совсем чужой человек.

Неожиданно она обнаружила, что перед ней стоит Майк. Она не слышала, как он подошел.

— Хочешь, пойдем куда-нибудь поесть, а затем обсудим все? — его голос был полон заботы и участия.

— Нет, — мягко ответила она и поднялась. У нее было сейчас единственное желание: запереться в своих комнатах, там, где она чувствовала себя в безопасности.

Майк схватил ее за плечи и резко повернул к себе лицом, возмущенный тем, что она по-прежнему не хочет никуда идти с ним и опасливо сторонится, принимая за какого-то монстра, одержимого жаждой насилия.

— Пока ты в этом доме, я за тебя отвечаю. Что бы ты ни думала обо мне, можешь быть уверена, что я не часто бросаюсь на женщин в людных местах, поэтому позавтракать со мной совершенно безопасно.

Саманта посмотрела на него с удивлением.

— Я не хотела… — и тут же поспешно отвела глаза, потому что у нее вдруг возникло нестерпимое желание уткнуться в его плечо. Как приятно, когда тебя обнимают! Последний, кто дотронулся до нее, не считая, конечно, Майка в памятный день их встречи, был ее отец. В те последние месяцы своей жизни он был таким хрупким…

Как, наверное, хорошо ощутить чьи-то мощные, сильные руки! Но Саманта не имела привычки что-либо просить у людей. Она даже мужа никогда не просила, чтобы он обнял ее, и уж во всяком случае не будет просить этого чужого человека, чтобы он успокоил и согрел ее душу. Поэтому она высвободилась из его рук. Рассерженный, недоумевающий, Майк выпустил ее. Его рот раздраженно скривился.

— Хорошо, я к тебе не притронусь, но ты поешь со мной.

Саманта опять собралась отказываться, но вместо этого вдруг сказала, что сходит за сумкой.

— Зачем тебе нужна сумка? — удивился он.

— Чтобы расплатиться за…

Не дав ей закончить, он взял ее под руку и повел к двери.

— Я же сказал, что старомоден. Плачу я. Когда я с женщиной, независимо от того, сестра она мне, мать или знакомая, — я плачу, я. Никаких пополам. Понятно?

Саманта ничего не ответила. У нее было достаточно всяких проблем и без этой — кому платить за завтрак.

Было раннее утро, народу на улицах еще немного, и поэтому город вызвал у Саманты мрачноватое ощущение одиночества. Молча она последовала за Майком в круглосуточное кафе.

Фамильярно улыбаясь, официантка подала Майку кофе.

— Ты опять всю ночь был занят? — спросила она. Он улыбнулся ей в ответ.

— Это точно, — и затем обернулся к Саманте: — Тебя устроят яйца всмятку и булочки? И чай, да?

Она кивнула, удивляясь, как это он угадал, что она не любит кофе. Но, по правде говоря, Саманта была равнодушна к еде.

Развалившись на диванчике, Майк попивал свой кофе.

— Как бы мне хотелось, чтобы твой отец более обстоятельно просветил тебя по всем этим вопросам. А не переложил это на меня.

— Мой отец любил… устраивать все.

— Твой отец любил держать в руках чужие судьбы.

— Мне казалось, тебе нравился мой отец…

— Нравился. Мы вели замечательные беседы и стали друзьями. Но я же не слепой. Он любил подчинять людей, заставлять их делать то, что желает он.

Саманта посмотрела на Майка с интересом.

— Хорошо, — сказал Майк. — Я тебя понял. Больше никаких комментариев по поводу твоего святого папы. Хочешь выслушать его теорию — подчеркиваю, не мою, а его теорию — по поводу того, что же произошло с твоими бабушкой и дедушкой?

Ей и хотелось послушать его и в то же время совсем не хотелось. Как будто берешь билет на фильм ужасов, который вроде хочется посмотреть, но боязно.

— Твой отец считал, что в 1928 году Макси забеременела от Бэррета, но что-то помешало им пожениться. Может, она сказала, что ждет ребенка, а он отказался жениться. Точно установлено только то, что она уехала из Нью-Йорка, приехала в Луисвилл, встретила там Кэла и вышла за него замуж. Она прожила с ним 36 лет, и тогда появилась эта фотография в газете. Твой отец думал, что, скорее всего, Бэррет ее увидел и по ней разыскал Макси.