- Мне? Нет, милая, деньги у моих родителей есть, а значит и у меня, а вот ты… Помнится мне, как твой кобель обещал мне руки выдернуть, если притронусь к тебе. Так вот, уже трогаю, - и он запустил свои лапы мне под лифчик, и из глаз тут же покатились слезы. Прошу, только не это. – Вот бл*дь, какие у тебя приятные сиськи, прямо член колом встал. Девочка, да ты меня радуешь. Только вот твой кобель руки никак мне не выдергивает.

- Прошу, не трогай меня, не трогай…

- Странная ты, малышка! Я готов тебя трахнуть, а ты просишь не трогать… А кто же удовлетворит мои потребности? Может быть старуха? Как думаешь? Она еще способна доставить удовольствие мужику? – мерзкие губы коснулись моей шеи, и я с трудом сглотнула вязкую слюну, а сердце забилось в бешеном ритме от страха за женщину, которая является матерью любимого мужчины.

- Не надо, ты же не посмеешь тронуть взрослую женщину, подумай, что, если бы на ее месте была твоя мама. Паша, прошу, одумайся, - жалобным голосом попросила я, шмыгая, и мысленно моля Бога, чтобы все это по скорее закончилось.

- Одуматься? – заорал он словно ненормальный, и резко развернул меня к себе, снимая с лица маску. – Одуматься, говоришь? А ты чем думала, когда отказывала мне, или, когда подсылала своего ублюдка, чтобы он мне пригрозил расправой? Да я теперь буду тебя трахать до тех пор, пока не наслажусь тобой, пока сам не пойму, что надоела ты мне, дешевая шлюха, которая отдалась этому турку после первой встречи. Буду драть тебя и думать, как же хорошо с тобой, несмотря на то, что ты уже испорченный товар. А вот потом…

- Мой отец тебя уничтожит за это, - зло прорычала я, понимая, что отступать некуда.

- Кто? Папашка твой? О! Девочка, а хочешь историю о твоих родителях? М?

- Нет! Потому что ты и слова правды не скажешь!

- Ошибаешься, скажу, еще и как скажу! А знаешь как все было на самом деле? Когда твоя мамаша ушла от Дамира, он тут же нашел себе новую забаву, она давно бегала за ним, и он ее трахнул, позабыв о твоей мамочке.

- Заткнись, прошу! Это все вранье! – закричала я, и уже не в силах была остановить слезы. Я не верила ему, и было ужасно больно за своих родители. Это все неправда, папа бы так не сделал, он бы не смог. Нет! Он слишком любит маму, чтобы предавать ее, чтобы идти за удовольствием к другим женщинам. Не верю! Не правда все!

- Конечно вранье, потому что тебе залили другое вранье в уши, а ты и веришь. А тебе не рассказывали, как твою мамочку насиловали, пока ты в палате отказников лежала и рыдала, что мамкину грудь отняли? Ты смотри, а! Батя даже принял ее после этого. Никакого к себе уважения.

- Замолчи!

- Мне правда тоже придется замараться, но ничего, зато после меня никто тебя не захочет. Как думаешь, Булату нужна будет потасканная шмара? Такая же, как и ее мать?

- Заткнись! – не выдержала я, и с размаху влепила ему пощечину, не в силах слушать клевету на мою мамочку.

- Да ты дрянь совсем не врубаешься, что делаешь, - Анросов схватил меня за подбородок и грубо заставил посмотреть в его глаза, но слезы настолько затуманили мой взгляд, что я практически ничего перед собой не видела. – Думаешь, мелкая сука, что я стану с тобой церемониться? Или я вру по поводу твоих «святых» родителей? Не рассказывали своей ранимой девочке, как мамочку драли без ее согласия, пока папаша секретаршу пялил? Выстроили песочные замки, пустили пыль в глаза и строят из себя идеальных родителей, да только Дамир до сих пор потрахивает на работе всяких телок, пока вы слепо ему доверяете.

- Ты законченный ублюдок, которого просто уничтожат за то, что ты делаешь! – после этих слов, я плюнула ему в рожу, а в ответ получила жгучий удар по губам.

- Раздевайся, шалава, ты сама этого захотела, - мерзко выплюнул он, и отойдя назад, рухнул в кресло, наблюдая за мной со стороны.

- Чтобы ты сгнил в сыром подвале, подонок. Бог все видит, и накажет тебя за содеянное.

- Да-да, малышка, мне все вернется, потому что Бог существует, и обязательно за тебя отомстит. Давай, меньше разговаривай, хочу скорее посмотреть на тебя голую. Ты же бреешь киску, она гладенькая для меня, да? Покажи, милая, а то я уже сгораю и жутко хочу кончить тебе в ротик.

- Ты ненормальный, - обреченно прошептала я, ощутив на губах соленый вкус крови.

- Да раздевайся ты, потаскуха! Достала сопли лить! Или тебе нравится, когда тебя силой берут, Булат именно так делает? Ты любишь жестокость? – он поднялся из кресла, и стал расстегивать ремень, отчего меня окатил озноб от страха, и я медленно попятилась назад, к стене. Неужели это все… все вот так закончится? Мамочка, прошу… спаси меня. Спаси…

Вообще +21

- Сейчас и проверим, как хороша ты в постели, и чему тебя научил турок. На колени, сука! – и он двумя руками надавил мне на плечи, а я, не выдержав, рухнула на колени, ощутив острую боль. - Открывай рот! Только широко, потому что я люблю гортанный минет, чтобы все профессионально было. А не понравится, задушу!

От воспоминаний тело окатило ознобом, я поежилась и тяжелыми руками обняла себя за плечи. Что подстегнуло меня такому толчку, почему я проснулась, словно падала, что могло произойти еще, кроме того, что уже есть? Снова обвела взглядом Мирошку с Еленой Тимофеевной и мои глаза наполнились слезами, которые душили и не давали сделать желанный вдох. Как же мне хотелось, чтобы они поскорее отсюда выбрались и обрели покой. Меня не волновало, что будет со мной, я хотела лишь счастья для родных Булата. Боюсь даже представить, что он сейчас ощущает, зная, что мама и сын находятся в беде. Думать о том, что он помнит обо мне в такой трудный период, было бы глупо с моей стороны, потому что сама жутко переживала за ребенка. У Анросова была больная фантазия, и он мог в любой момент навредить малышу, не смотря на все мои уговоры. Пока, что мне удавалось его удерживать, и не трогать Мирослава, но я не всесильна, и всему есть предел.

В комнате стало прохладно, и я снова поежилась и хотела укрыться одеялом, но материнский инстинкт, который начал срабатывать на сыне Булата, подсказал, что мальчику может быт куда холоднее чем мне. Потому едва найдя в себе силы, я осторожно поднялась с кровати, и кое-как подняла одеяло, чтобы переложить на соседнюю кровать и укрыть маленькое чудо, которое пока мирно спало в объятиях бабули.

- Лапочка, - прошептала мама, приподняв голову и осмотрев мое тело.

- Грейте малыша, Елена Тимофеевна, и ни о чем не думайте. Только Мирошка важен.

- Нет, ты тоже, - отчаянно произнесла женщина, рукой коснувшись моего запястья, от чего я слегка поморщилась, пытаясь скрыть боль, - ты тоже важна.

- Нас скоро спасут, они же нас не бросят, он спасут. Вас точно спасут, - твердила я, а перед глазами все поплыло, потому что от сложившейся ситуации мне просто хотелось плакать.

- Булат их уничтожит за то, что с тобой делают.

- Лучше так, чем…

- Ты обессилена, девочка моя.

Я присела рядом и бережно погладила Мирошку по голове, понимая, что все терплю только ради маленького ангела, незаслуженно оказавшегося в этом заточении. И больно было видеть страдающую Елену Тимофеевну, которая в добавок в силу своего возраста не блистала здоровьем. А себя я ненавидела, считая виноватой в случившемся, потому что Паша таким образом хотел навредить только мне, после того, как я его отвергла. А Булату, ему он мстит за то, что именно он помешал сделать то, чего хотел, помешал затащить меня в постель.

- Ты не должна сдаваться, слышишь? Не должна. Ну хочешь, отдай меня под удар, потому что нет больше сил смотреть на твои страдания.

- Нет, не говорите мне об этом, Елена Тимофеевна, вы нужны своему сыну.

- Ты тоже ему нужна, - сквозь слезы ответила она, и снова рукой коснулась моей руки.

- Я – второстепенное, а вот вы, вы его жизнь. И я защищу вас от этого подонка, чего бы мне это не стоило.

- Ты важна для Булата, просто еще не понимаешь этого. Но как же быстро ты повзрослела, девочка моя.

- Я не хочу, - резко покачала головой, ощущая, как сильно меня душат слезы, - я не хочу так взрослеть, не хочу.

- Тихо-тихо-тихо, милая, тихо, прошу, не сдавайся, Лапушка. Помни, что тебя ждет дома твоя мама.

- Во всей это ситуации, меня радует только одно, не смотря на исход, папа убьет его.

- Все будут наказаны, я не сомневаюсь в этом. А ты еще Мирошку в первый класс поведешь, потому что он уже считает тебя своей мамой.

- Если доживу до вечера, или что там сейчас? Утро, обед или уже ночь?

- Я уверена, что они нас ищут, просто Павел спрятал нас хорошо.

- Никогда представить не могла, что однажды встречу Новый Год в какой-то кладовке.

- А давай, давай по возвращению, попросим родных, чтобы устроили нам собственный Новый Год?

- Почему вы думаете, что он у нас будет? Нет, за вас я не сомневаюсь, но у меня больше нет сил.

- Рано или поздно, Булат с Дамиром найдут нас, или хотя бы Павла, и поверь, Лапа, у него будет жестокая смерть.

Со стороны двери послышался шорох, повернулся ключ в замке, а в моих жилах застыла кровь, от понимая, что сейчас будет происходить. Давно не появлялся, ублюдок чертов.

Я угадал, это он. Стоило ему только приоткрыть дверь, как мне тут же захотелось вырвать от его довольного вида. Какой нужно быть гнидой, чтобы радоваться картине беспомощных женщин и ребенка. Настоящее ничтожество. Обведя комнату взглядом, он замер на мне, и кажется стал скалиться еще больше, от моего изнеможенного вида.

- На выход. Порция адреналина пожаловала, - грубо произнес он, и не дожидаясь, пока я обессиленная поднимусь с кровати, рывком за локоть стащил меня и бросил на пол, порождая в моем теле очередную порцию невыносимой боли.

Кажется, вот-вот и меня обнимет темнота своими длинными, но для меня сейчас слишком желанными щупальцами.