- Значит, я тебе не безразлична.

- А узнаю, что Грек снова с тобой чаевничал, накажу обоих. Я тебя об этом уже предупреждал. Приехали. Выгружай попу и пошли в дом.

- И почему мне не двадцать два…

- А что в двадцать два? – спросил Булат, придержав для меня дверь, пока я выходила из машины, уже обутая в туфли.

- Ничего. Мама познакомилась с папой в двадцать два года, и никто ей не говорил, что еще рано, еще нельзя, она маленькая. И папа на целых восемнадцать лет старше ее.

- Лика, ты сватаешься ко мне, что ли? – спросил Булат, когда мы оказались в доме.

- Отстань, - махнула рукой и прошла в гостиную, с удовольствием окунаясь в домашнее тепло. Все-таки на улице знатно похолодало. Нужно пойти переодеться.

- Я за малым, не теряйся.

- Угу, - ответила я, проследив взглядом за мужчиной. Ох, как я раньше не замечала, что у него не попа, а орех!

Сегодня в баре мама мне сказала, если нравится - хватай, все равно долго сопротивляться не сможет. На мой вопрос, почему не сможет, она не задумываясь ответила, что Булат готов съесть меня одним только взглядом, лишь бы я ни на кого больше внимания не обращала. Но если это так, то зачем он говорит, что я ему не нужна, неужели вправду настолько боится искуситься на малолетку, что готов задавить свои чувства на корню? Нет, милый, так не пойдет, я не позволю загубить то, что только начало проклевываться в твоем сердце. Ты мне нравишься, очень нравишься, и, если судьба мне подготовила именно тебя, а тебе меня, тогда и спорить с ней не стоит.

В машине я четко ощутила, насколько возбужден Булат, и уверена, что это не рыжая дамочка повлияла на его возбуждение, а именно я. Потому что даже по дороге домой он периодически бросал взгляды на мои ножки, уж чем-чем, а вот ногами родители меня знатно наградили, ну или сама матушка-природа. Поэтому я и выбрала короткое платье, а в добавок обула туфли на высоком каблуке, чтобы Булат осознал, что от такого отказываться уж никак нельзя. Но он же упертый, стоит на своем, да только мужчины, как сказала мама, иногда бывают глупы в плане отношений. И мне кажется, я сегодня в этом убедилась. Богословский признался, что в нем течет восточная кровь, а мне всегда казалось, что это очень привлекает женщин, по крайней мере, я вижу в нем нотки собственника. Иначе зачем бы он натягивал на меня скатерть пытаясь прикрыть ноги, или почему его бесит то, что Грек пил со мной чай? В этом же нет никакой интимности, просто обычные посиделки, но нет же, Булата это разозлило, еще и придумывать отмазки про работу стал. Как же, это пусть своим подчиненным рассказывает. Я хоть и маленькая женщина, но мамочка у меня отличная помощница, всегда подскажет в нужной ситуации.

На позитивной ноте я вошла в свою спальню, и на ходу сбросив платье, прошла в гардеробную на поиски более практичной одежды. Соблазнять Булочку – это хорошо, а вот простудиться не охота, лучше поберечь себя. Да и мало ли, что можно застудить, а мне ведь еще деток рожать.

- Так-так-так… О, есть.

Нашла черные лосины, футболку и олимпийку, еще бы подобрать кеды и вообще будет отлично. Кстати, в лосинах задница у меня самый смак, так что Булату я точно не завидую.

Забрав нужную стопку вещей, прихватила с собой серые кеды под цвет олимпийки, и счастливая пошла в комнату одеваться. Только стоило мне сделать несколько шагов, как я неожиданно оказалась прижатой к полу сильным телом. Перед глазами замерло ошарашенное лицо Богословского, а его губы остановились в нескольких сантиметрах от моих. Господи, кто бы знал, как здорово его ощущать на себе, такого сильного, тяжелого и горячего. Он дурманит меня, а еще вгоняет в краску, ведь я лежу под ним практически голая, в одном тонком белье. Зато мужчина приземлился в нужную позу, как раз между моих ног. Вот увидел бы эту картину папа! Бил бы. И возможно даже меня.

- Ты еще долго? – спросил, как ни в чем не бывало Булат, и вместо того, чтобы подняться, продолжил лежать на мне. Ну а чего, мне тоже нравится. Сексуальненько.

- Не знаю, это не от меня зависит.

- А от кого?

- Да тип тут один появился, переодеться мне не дает.

- Какой нахрен тип? – зло прорычал Булат, и кажется, даже толкнулся в меня пахом. Засранец! Но до чего классный. Ревнует.

- Ты.

Поняв, что я говорю именно о нем, Богословский замер, и перевел взгляд на мои губы. От его близости сердечко пустилось в пляс, а внизу живота сладко заныло, требуя чего-то большего, чем просто взгляд. Облизав нижнюю губу, я слегка приподнялась, и нежно, практически невесомо коснулась его губ, оставляя легкий поцелуй. Целоваться я не умела, это было впервые, потому и решила отстраниться, дабы не опозориться перед мужчиной, который жутко мне нравился. Но Булат меня удивил, действительно, искренне удивил, он просунул руку мне под голову и сам принялся целовать, осторожно и не спеша. Горячие губы коснулись моих дрожащих, сначала просто в легком поцелуе, подготавливая меня, давая возможность привыкнуть, а уже через несколько секунд, приоткрыл губы языком. Прихватил верхнюю и сразу же отпустил, потом нижнюю, а когда я совершенно случайно издала стон, по всей видимости мне понравилось ощущать его губы, он тут же углубил поцелуй. Языком нашел мой язык, и сплел их в едином танце. Какой же вкусный мужчина, мамочка, как сладко он целует, а главное, страстно, руку прижал к голове и не позволяет мне отстраниться. Я не знаю, как описать чувство, которое я испытывала, ведь сравнивать мне было не с чем. Что это? Удар током, разряд молнии? Я не понимала. Но ощущала, как по коже бегают мурашки, соски затвердели, а между ног стало жарко и мокро. Это и есть возбуждение? Если да, то мне придется туго, потому что это действительно круто и волнительно, но кто сможет потушить этот пожар страсти? Сомневаюсь, что Булат переступит черту дозволенного.

- Какая же клубничная девочка, - хрипло произнес он, и языком провел по верхней губе, а потом снова поцеловал, уже более напористо и жадно.

От его хриплого голоса я задрожала, а учитывая сказанные слова, внутри что-то щелкнуло и я тазом подалась вперед, желая сильнее ощутить его твердый член. Первые впечатления невероятные, и верю, что просто незабываемые. Но как же быстро заканчивается хорошее. Булат словно очнулся, и с трудом разорвал наш поцелуй, при этом смотря мне в глаза диким взглядом. Может это называется как-то иначе, но теперь у меня есть мой учитель, который обучит всему, что знает сам, и даст понять, что такое настоящая чувственность.

- Что? – прервала первой молчание, немного смутившись от пронзительного взгляда, который никак не давал мне покоя, и вопрос, что же именно плясало в его глазах.

- Ты ела клубнику, - не спрашивал, утверждал, отчего на миг прикрыла глаза и снова облизнула губу.

- Нет.

- Тогда что это? Откуда дивный вкус?

- И коктейль клубничный тоже не пила.

- Помада?

- Это просто я, Булат, - шепотом проговорила я, и отбросив стеснение, стала разглядывать его лицо.

Черная, как смоль щетина, такие же брови, которые сейчас хмурились по всей видимости от осознания произошедшего. Длинные черные ресницы, обрамляющие удивительно-зеленые глаза, встречающиеся на моем пути очень редко. Ровный нос, высокие скулы и манящие пухлые губы, которые я не смогу никогда забыть. А еще, Булат вкусно пах, я бы сказала мужественно, с легким оттенком сигаретного дыма и парфюма аромата морского бриза. Я пропала, я полностью пропала, растворилась, сдалась на волю этого мужчины.

- Добавить бы тебе пару лет, Лапочка, и тогда…

- Что, тогда?

- Но ты еще такая маленькая, я даже боюсь представить, позволь я себе, что-то в твою сторону, что со мной будет…

- Ты боишься моего папу, да? Хочешь мама с ним поговорит? Ты маме нравишься, и тогда…

Богословский неожиданно расхохотался, задирая голову вверх, отчего я смогла рассмотреть его красивенную шею, манящую облизнуть быстро бьющуюся жилку.

- Малышка, я никого не боюсь, разве что только того, чтобы тебе не было больно от своих же чувств.

- Но ты же не допустишь этого?

- Именно это я и пытаюсь сделать, а ты меня соблазняешь, - Булат приподнялся на колено и взяв меня за руку, в которой из вещей болталась только футболка, мы вместе поднялись на ноги.

Только мужчина продолжал меня обнимать, неотрывно смотря в… нет, не в глаза, он смотрел на мою грудь, которую едва скрывало кружево. Да, милый, грудь у меня отличная, полная троечка. Определенно, этим со мной поделилась мама, за что я была искренне ей благодарна.

- Тебя не учили одеваться?

- Эм… а тебя - стучаться?

- Я стучал, а у тебя мысли дурные в голове, вот ты и не услышала.

- Конечно, рада, что ты себя считаешь дурным мальчиком, - весело ответила я, и скривившись, показала язык.

- Даже мой сын так себя не ведет, но вот за дурного мальчика придется ответить.

- Что? Ауч! – воскликнула я, ощутив звонкий шлепок на пятой точке. А я говорила, что таки получу сегодня по попке, допрыгалась!

- Ну как, нравится? Или добавить?

- А что будет, если я скажу, что ты наглый, жестокий грубиян?

- А ты скажи, заодно и узнаешь, - ответил он, скалясь во все тридцать два, от чего мне как-то перехотелось обзываться.

- Да нет, что ты, самый замечательный, - отмазалась я, и хотела рвануть из комнаты, чтобы поскорее одеться и не чувствовать на себе его изучающий взгляд, но меня остановил детский голосок.

- Папа, а я пописал, - и вид такого истинного скромняги, вызывающего во мне громкий хохот.

- Спасибо сына, что не покакал, потому что шмотки взять запасные, папа конкретно протупил! Болван.

- Точно! – задорно произнесла я, одновременно щелкая пальцами, и подхватив мокрого ребенка, под шумок свалила в другую комнату.

- Папа, ти-ти!