Я крепко зажмурилась.

– Представители МО нашли его на следующий день, его тело было выброшено в лес, словно мусор, – голос Дэймона был низким и хриплым. – У меня не было возможности даже попрощаться. Они забрали его тело, прежде чем я успел что-то сделать. Видимо, они не хотели рисковать. Когда мы испытываем боль или умираем, то обычно трансформируемся в свою настоящую форму.

Мое сердце болело – за него и за Ди.

– Ты уверен, что он… мертв? Ты ведь не видел его тела…

– Я знаю, что его достал Аэрум. Его обесточили и убили. Если бы он был все еще жив, нашел бы способ выйти на контакт. Тела были ликвидированы прежде, чем кто-либо мог их увидеть. Родители девушки никогда не смогут узнать, что случилось с дочкой. Все, что нам известно, так это, что он должен был что-то сделать… нечто такое, что оставило на ней след. Это единственное объяснение, как Аэрум мог до него добраться. Они не в состоянии чувствовать нас на этой территории. Доусон должен был сделать что-то очень значительное.

Мою грудь сжало. Я даже представить не могла, через что им с Ди пришлось пройти. Смерть моего отца не была неожиданной. Но я продолжала чувствовать неутихающую боль утраты – мне казалось, что его болезнь и последующая смерть потихоньку разъедают меня изнутри. Но отец хотя бы не был убит.

– Мне жаль, – прошептала я. – Знаю, что не могу сказать ничего такого, что облегчило бы твою боль. Мне очень жаль.

Вздрогнув, он поднял голову к небу. За долю секунды маска покинула его лицо. И передо мной уже находился настоящий Дэймон. Да, это был тот же Дэймон, который постоянно выводил меня из себя, но в чертах его лица теперь читались боль и уязвимость. Я очень сомневалась, что кто-либо мог видеть в нем подобное. Неожиданно мне даже показалось, что, наблюдая за ним в этот момент, я вторгалась на чужую территорию. Из всех тех, кто находился рядом с Дэймоном, я была, наверное, самым последним, кто должен был видеть, что происходит под личиной его вызывающего поведения. Это должен был видеть тот, кто был небезразличен Дэймону, кто был для него важен.

– Я… я скучаю, так скучаю о нем, – выдохнул Дэймон хрипло.

Мое сердце сжалось. Боль в его голосе задевала меня за живое. Не задумываясь, я потянулась к нему и обвила руки вокруг его напряженного тела. Я обнимала его, сжимая в объятиях так сильно, как только могла. Затем я отпустила его. Отпустила прежде, чем он успел отреагировать слишком активно и ненароком сбросить меня с камней.

Дэймон все еще не двигался.

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами так, словно его никогда прежде не обнимали. Возможно, среди Лаксенов не было принято обмениваться объятиями.

Я опустила взгляд:

– Я скучаю по отцу. И со временем боль потери не становится легче.

Его дыхание было неровным.

– Ди говорила, что он болел, но не уточнила, чем именно. Я сожалею… о твоей потере. Болезнь – не то, с чем нам приходилось сталкиваться. Что с ним случилось?

Я рассказала ему о том, как отец боролся с раком. Удивительно, но говорить об этом оказалось для меня не так трудно. А потом я рассказала о том, чем мы с отцом увлекались до того, как он заболел. Как мы возились в саду и как весной проводили не одно воскресное утро в поисках новых саженцев и клубней.

А Дэймон поделился со мной воспоминаниями о Доусоне. О том, как они впервые поднялись на горы Сенека. И о том, как Доусон скопировал чью-то внешность, а потом не мог понять, как вернуть свой прежний облик.

Мы стояли на камнях, каким-то образом найдя в разговоре о своих близких странный покой, и совершенно не замечали, как солнце начало садиться, а горный выступ терять свое тепло.

В спускавшихся сумерках существовали только я и он. Наши глаза были устремлены к звездам, постепенно заполнявшим вечернее небо.

Мне не хотелось возвращаться. И не потому, что вода уже снова успела остыть, а потому, что я знала… знала: тот маленький мирок, который мы только что создали – мирок без разногласий и ненависти, – не сможет просуществовать слишком долго.

Казалось, что Дэймон… нуждался в том, чтобы кому-то выговориться, и так уж случилось, что в этот момент оказалась рядом я. И смогла подобрать правильные вопросы. То же самое было и со мной. Он был здесь. Во всяком случае, именно это я говорила сама себе, потому что прекрасно понимала: «завтра» ничем не будет отличаться от прошлой недели. Нам следовало возвращаться к реальности. Той реальности, где Дэймон желал бы, чтобы он никогда не был со мной знаком.

Ни один из нас не проронил ни слова до тех пор, пока мы не дошли до порога. В гостиной горел свет, поэтому, когда я наконец заговорила, мой голос был тих и печален:

– Что теперь будет?

Ладони Дэймона сжались в кулаки. Отведя взгляд в сторону, он не ответил.

Я отвернулась. За секунду, которой мне хватило только на то, чтобы моргнуть, Дэймон скрылся из виду.

* * *

– Ты совсем ничего не замутила на выходных? – Лесса указала пальцем на Кариссу, позади себя. – Твоя жизнь ненамного оживленнее, чем у Кариссы.

Карисса закатила глаза:

– Не у всех родители уезжают на выходные в Северную Каролину. Мы не настолько круты, как некоторые.

Разумеется, я не могла сообщить им о том, что у меня был в высшей степени «оживленный» уик-энд, за время которого я чуть не попала под грузовик и узнала о существовании внеземных цивилизаций. Поэтому я всего лишь пожала плечами и начала листать тетрадку:

– Я просто отдыхала дома.

– Я могу понять почему, – Лесса кивнула в сторону входной двери класса. – Я бы сделала то же самое, если бы жила по соседству с ним.

– Тебе бы родиться парнем, – заметила Карисса, скрывая улыбку.

Эти двое постоянно пререкались – одна была слишком сдержанной, другая, наоборот, без тормозов. Мне все время казалось, что я наблюдаю теннисный матч между ангелом за левым плечом и демоном – за правым. И конечно же, мне не надо было смотреть в ту сторону, чтобы понять, о ком они вели речь.

Дэймон.

Прошлую ночь я почти не спала. Я решила, что утром во вторник буду вести себя так, словно ничего не случилось. Поэтому я просто игнорировала его, потому что именно так я обычно поступала до того момента, как узнала, что он не из нашей Галактики.

И у меня неплохо это получалось, пока он не сел позади меня и я не почувствовала его укол ручкой.

Медленно я положила карандаш на стол и непринужденно оглянулась:

– Да?

Черные как сажа ресницы опустились, но я все же успела заметить в его глазах блеск.

– Наш дом. После школы.

Шумный вдох Лессы, последовавший после его слов, несколько смущал. Я знала, что должна находиться рядом с Дэймоном, пока несчастный след поблекнет, но мне не нравилось, когда мною так демонстративно командовали.

– У меня есть планы.

Его голова слегка склонилась набок.

– Прошу прощения?

Маленький дьяволенок где-то очень глубоко в моем подсознании наслаждался его удивлением.

– Я сказала, у меня есть планы.

Повисла секундная тишина, и тут он улыбнулся. Его улыбка не казалась такой уж умопомрачительной, но была очень близка к тому.

– У тебя нет планов.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Ну хорошо. В таком случае ты ошибаешься. – Я старательно лгала. У меня действительно не было никаких планов.

Его взгляд переместился на девчонок.

– После школы она собирается гулять с кем-то из вас?

Карисса открыла было рот, но Лесса ее опередила:

– Нет.

Подруга, называется.

– Возможно, я собираюсь гулять не с ними.

Дэймон наклонил стол вперед, чтобы придвинуться поближе:

– Кроме них и Ди, разве у тебя есть еще друзья?

Я бросила на него уничтожающий взгляд:

– У меня есть другие друзья.

– Да-а… назови хоть одного?

Вот черт. Прижал к стене.

– Отлично. Что хочешь, то и думай.

Он одарил меня широкой улыбкой и снова опустился на стул, постукивая ручкой по столу. Кинув на него еще один испепеляющий взгляд, я отвернулась.

Да уж, в нашей жизни определенно ничего не изменилось.

* * *

После школы Дэймон следовал за мной по пятам до самого дома.

В буквальном смысле.

Он ехал за мной в своем новом внедорожнике «Инфинити». Моя старенькая «Камри», шумная и потрепанная жизнью, конечно, не могла позволить себе развить ту скорость, с которой хотел ехать Дэймон. Я несколько раз проверяла его бдительность, резко нажимая на тормоза. Он сердито сигналил, от чего я таяла внутри, как леденец.

Когда я вышла из машины, он уже стоял возле водительской дверцы.

– Господи, – я схватилась за сердце. – Ты не мог бы перестать это делать?

– Почему? – Он слегка наклонил голову вниз. – Ты все равно все знаешь.

– Да-а, но это не означает, что тебе не нужно передвигаться по-человечески. Что, если тебя увидит моя мама?

– Я очарую ее и смогу убедить в том, что ей все показалось, – усмехнулся он.

Я прошла мимо него:

– Я собираюсь ужинать с мамой.

Дэймон нарисовался прямо передо мной, заставив меня снова вскрикнуть. Я замахнулась на него, но он ловко отклонился.

– Боже! Наверняка ты делаешь это только для того, чтобы меня позлить.

– Кто? Я? – Его глаза невинно расширились. – Во сколько ужин?

– В шесть. – Я направилась вверх по лестнице. – И ты не приглашен.

– Можно подумать, я мечтал только об этом, – парировал он.

Не поворачиваясь, я вскинула руку в вызывающем жесте.

– У тебя есть время до шести тридцати, чтобы появиться у соседней двери, в противном случае я приду за тобой сам.

– Ну да, конечно. – Я зашла в дом, даже не оглянувшись.

Мама стояла возле окна гостиной, держа в руках фотографию в рамке, с которой она протирала пыль. Это была ее любимая фотография.

Как-то она остановила на пляже проходившего мимо подростка и попросила сфотографировать нас. Одна ее улыбка – и парень, конечно же, согласился. Я, помню, чувствовала себя неловко из-за того, что мама остановила именно парня, и потому выглядела хмурой и раздраженной на фоне сияющей мамы. Я ненавидела эту фотографию.