— А твоя мать? Где она сейчас? — напряженно спросил Егор.

— Живет в другом городе. У нее муж и все хорошо, — иронично усмехнулась я.

— Подожди, он не знает о тебе? — в голосе блондина было слышно искреннее изумление. Егор был явно поражён озвученной мной информацией.

— Нет. И даже не догадывается.

— Как так? — повысив тон голоса, он дернулся на сидении. — А твоя бабушка, она разве не общается с дочерью?

— Последний раз они виделись, когда бабуля забрала меня из детского дома, — произнесла я, перебирая пальцами складки из ткани на платье. — Мила, моя мать, приехала тогда единожды и больше не появлялась в нашем доме. Только поздравления по телефону.

— Ничего не понимаю, — хмуро изрек он.

Мне пришлось снова набрать полную грудь воздуха:

— Не вникала во все подробности, но знаю, что бабушка воспитывала мою мать одна. Она всегда хотела жить у моря, поэтому отправила свою дочь учиться сюда. А моя мать, вырвавшись на свободу, расслабилась, да так, что сразу после первого курса родила меня, скрыв при этом свою беременность от бабули, — я перевела дыхание и продолжила. — Потом Мила встретила нынешнего мужа, который гораздо старше нее, выскочила замуж, так и не окончив институт. И после этого отношения бабушки и моей матери совсем испортились…

— А как Нина Иванова узнала о тебе?

Я хмыкнула:

— Видимо, Милу совесть заклевала. Ей понадобилось двенадцать лет, чтобы сознаться в том, что оставила ребёнка. А после этого признания они вообще не общаются. Только одно помню, что когда Мила всё-таки приехала к нам, нормального разговора не вышло. Бабушка кричала, что ее дочь самое настоящие чудовище, а моя мать, перед тем как захлопнуть дверь, произнесла: «Да, я чудовище, но я и была воспитана таким же чудовищем».

В моей голове всплыло воспоминание того дня — заплаканная бабушка, искривленное от злости лицо матери и я, тихо затаившийся на лестнице ребенок, который испугано наблюдал, как кидают друг в друга омерзительные слова два самых близких на свете человека.

— А твой отец?

— Понятия не имею кто он, — пожала я плечами, прильнув щекой к груди парня.

— Охренеть, — натянуто произнес Егор. — Поражает, что ты так спокойно рассказываешь об этом. Меня всего трясёт изнутри, — он сильнее прижал к себе, зарываясь лицом в мои волосы.

В ответ я вжалась в его руки с диким трепетом — еще никто и никогда не обнимал меня так.

— Егор, — мне приходилось унимать свое нарастающее сердцебиение, даже несмотря на то, что рядом с ним было невероятно уютно, — я не могу иначе. В детском доме почти каждый ребенок с похожей историей испытывает страх, боль, чувство вины. Слишком много обиды внутри. Я хочу жить нормально, не зацикливаясь на том, что сделала Мила. Мне проще ее простить. Это не моя вина в том, что случилось. Она должна нести ношу за свое решение, но никак не я. Не хочу больше ощущать себя не нужной, — мой голос ненамеренно сошел в дрожащий хрип.

Егор вдруг резко приподнялся в кресле, развернув к себе лицом.

— Ты теперь нужна мне, — он прижался своим лбом к моему. — Боже, как я хочу сейчас поцеловать тебя.

Мое тело вмиг задрожало, то ли оттого, что только что я рассказала о том, чего не слышал ни один человек на белом свете, то ли потому, что хриплый шепот Егора обжигал мне губы.

— Представить не могу, как у тебя там в душе, — его ладонь легла на середину моей груди, — но знаю одно — она бездонная. Я не понимаю, как можно простить то, что не прощается никогда.

Егор прижимал к себе так властно, словно я могла вот-вот исчезнуть в его руках. Мое сердце начинало бешено колотиться, разгоняя пульс до запредельной скорости. Уткнувшись носом ему в шею, я уже без какого-либо стеснения, вдыхала ее аромат, круживший сознание каруселью. Его руки гладили мою спину, плечи. Каждое касание отдавалось теплом где-то глубоко внизу живота, но когда мужская ладонь аккуратно прошлась по обнаженной коже под тканью моего платья, оставляя горячий след от прикосновений, меня затрясло так, что ему пришлось остановиться и отодвинуться.

— Это какая-то дикая пытка, — простонал он, бессильно закрывая, словно одурманенные, глаза. — Даже поцеловать тебя не могу. Моя крыша скоро съедет на хрен.

Егор убрал от меня руки и протёр ладонями лицо, шумно выдохнув, а я сглотнула нервно возбужденный ком в горле. Наше тяжёлое дыхание прервало монотонное жужжание в моей сумочке.

— Это бабушка, — прошептала я и, пересев обратно на пассажирское сидение, достала гудящий мобильник.

— Кирочка, — обеспокоенный бабушкин голос в трубке вернул меня в реальность, — скоро домой? Ты просто без ключей ушла, а я спать собираюсь.

— Уже едем, ба, — я взглянула на Егора, который все так же сидел, закрыв глаза и откинувшись на подголовник.

Не сказав ни слова, она отключилась, а я со вздохом убрала телефон обратно в сумку.

— Н-да, наши с тобой встречи не обходятся без каких-либо приключений, — осторожно улыбнулся Егор, чтобы не задеть губу. — Хотел тебя покорить своими супер не типичными идеями, а вышло…

— За этот вечер эмоционально я испытала столько всего, что и за всю жизнь не испытывала.

— Это все потому, что ты… Кира с кабачками, — сдерживая смех, произнес он.

— Егор! — я с силой ткнула кулаком в его плечо.

Как же я давно хотела это сделать — стукнуть этого белобрысого. Но он даже не шелохнулся, а лишь схватил мою руку и, переплетая наши пальцы, завел мотор машины. Домой мы ехали молча, размышляя каждый о своем. Даже не могу предположить о чем думал Егор, но знала точно, о чем думала я.

Первое, я была влюблена в него. Сильно, трепетно и бесповоротно.

Второе, я ни капли не жалею, что рассказала ему о чем всегда молчала. И почему-то теперь мне стало еще легче. Как будто непросто перевернула страницу той жизни, ведь перевернута она уже давно, а теперь я пригладила ее, выровняв оставшиеся мелкие заломы.

И третье, шаурма все-таки была действительно нереально вкусная.

Глава 14

Во мраке комнаты, освещённой только одной неоновой лампой, на кровати лежали двое. Её пухлые чувственные губы скользили вниз по его рельефным широким плечам и мужской груди. Задержавшись возле татуировки, темноволосая девушка провела острым ноготком по ее контуру:

— Я скучала, — жарко прошептала она, продолжая скользить своим кошачьим маникюром по животу парня, опускаясь все ниже к ширинке на джинсах.

Тот шумно вдохнул, покрываясь мурашками, но перехватил запястье девушки, останавливая ее.

— М-м-м, хочешь поиграть? — произнесла темноволосая и тут же перекинула свою ногу через его бедро, садясь сверху.

Он облизнул сухие губы и скривился от неприятных ощущений. Девушка опустила его ладони к себе на талию:

— Как всегда, горячие…

Парень попытался отодвинуть девушку в сторону, но она одним движением пальцев щелкнула застёжкой лифчика. Сквозь плотную пелену пьяного тумана в сознании, его взгляд выхватил очертания обнажённой крепкой женской груди. Он замотал головой, пытаясь поменять картинку перед глазами, но стало только хуже: пространство хаотично завертелось.

Взяв мужские широкие ладони, она приложила их к своей груди и, слегка сжав, издала протяжный стон. Даже приличный уровень алкоголя в крови не помешал возбуждению распространиться по венам. Почувствовав тёплое напряжение между своих ног, он закрыл глаза, пытаясь не поддаваться своим инстинктам, но черт… Сколько у него не было секса? Месяц? Два? Это слишком много. Нужна была разрядка.

«Надо валить отсюда», — вертелось у него в голове, но темноволосая уже опускала поцелуи всё ниже. Он сделал попытку подняться, но тело, накаченное то ли виски, то ли коньяком, плохо слушалось, голова шумела, а еще эта чёртова эрекция — так и притягивала обратно к кровати. Парень плохо помнил, как очутился в этой комнате, да еще и именно с ней наедине.

— Если нельзя целовать тебя в губы, то можно попробовать в более интересные места, — шептала девушка, медленно расстёгивая ширинку.

Ладонь с длинными коготками проскользнула под натянутую ткань мужского белья, сжимая пальчики. Темноволосая собрала свои волосы набок и без стеснения опустила боксеры, склоняясь над пьяным телом на кровати.

Он со свистом втянул воздух сквозь зубы, ощущая, как ее губы обхватывают его, начиная плавные движения. С трудом разлепив глаза, парень приподнялся на локтях. Ему кое-как удалось сконцентрировать взгляд в одной точке, но мельтешащая голова девушки над его бедрами заставила ощутить головокружение и опять откинуться на спину. Застонав от пульсирующего чувства возбуждения, он безвольно расслабил свое тело, поддавшись похотливому желанию. Его мутный взгляд устремился в потолок, на котором висела зеленая неоновая лампа, имеющая форму в виде надписи NEON.

— Ты должна собрать свои вещи и съехать с моей квартиры, — прохрипел он, взлохмачивая пальцами светлые волосы.

Девушка замерла и подняла голову, округлив свои почти черные глаза.

— Чего?

Собрав все силы и остатки совести, блондин, сдвинув темноволосую с бедер, рывком поднялся с кровати. Сдерживая подступившую тошноту от резких движений, он ухватился за стену.

— Я хочу, чтобы ты съехала, — голос прозвучал уже громче.

Продолжая облокачиваться рукой о стену, он натянут белье и джинсы.

— Егор, ты охренел? — девушка явно не ожидала подобного поворота. — Из-за тебя я осталась здесь.

Она сидела на кровати в одних шортах и изумленно хлопала ресницами, смотря на широченную спину парня.

— Третий раз повторять не буду. Ключи от квартиры оставишь у консьержа, — шатаясь, он направился к двери, попутно захватив с тумбочки свою черную футболку.

Его ужасно мутило и даже больше не от алкоголя, а от мерзкого чувства, что он дал себе слабину. Пора завязывать. Девушка подскочила с кровати и, забыв прикрыв свою голую грудь, истерично запричитала: