— Кроме семьи, — поддразнила она его.

— Я бы хотел, чтобы ты стала частью моей семьи.

От его ответа у Эстеллы перехватило дыхание. Так откровенно, так прямо он еще никогда с ней не говорил.

Это настолько растрогало девушку, что ей на глаза навернулись слезы. «А я ведь не плакса, — подумала она. — Меня не так-то просто вывести из равновесия».

Марко обнял ее за плечи и прижал к себе. Эстелла хотела воспротивиться, но ничего не могла с собой поделать. Ее тело реагировало на его прикосновения.


Тем вечером в Тре-Лома приехал сеньор Штуттерхайм, но Эстелла погрузилась в свои мысли и не следила за застольной беседой. Штуттерхайм и без того говорил только с ее отчимом и братом.

— Я вас понимаю, сеньор Сантос, и сам отношусь к этому так же.

Голос Штуттерхайма отвлек Эстеллу от размышлений. Мужчина соединил кончики пальцев и подался вперед.

— И я хочу отразить это в моей статье. Вы не возражаете, если я прочитаю вам то, что написал об индейцах тоба? — Он вопросительно посмотрел на Пако.

Юноша, переглянувшись с родителями, кивнул. Но сеньор Штуттерхайм все еще колебался.

— Не знаю… Тут дамы. Возможно, все это их не интересует и, более того, напугает, — заметил он.

— Уверяю вас, — вмешалась Виктория, — мы не из пугливых. Тут не те дамы, которые испугались бы правды.

Сеньор Штуттерхайм кивнул.

— Хорошо… Итак… Я полагаю, что… — Он откашлялся и решил просто прочитать статью. — «Если понимать, как правильно обращаться с индейцами, как их контролировать, не подавляя, если не лишать их независимости, а допускать в их регионах определенные свободы и идти на уступки, потакающие их слабостям, то эти трудолюбивые дикари в будущем могут оказать неоценимую помощь в освоении обширных земель. Конечно же, по мере приобщения к цивилизации их потребности будут расти, но нельзя полностью лишать их прав, ведь подобная глупость может очень быстро уничтожить дружбу между нашими народами. Итак, если жить в мире с этими людьми и полагаться на их знание здешних земель и трудолюбие, то нужно обращаться с ними пристойно, не превращая их в рабов».

— «Допускать в их регионах определенные свободы»? — повторил Пако, едва Штуттерхайм дочитал свою статью до конца.

Виктория поднесла чашку к губам, глядя на сына. Юноша явно не разделял воззрений Штуттерхайма.

— А что произойдет с теми, — продолжил он, — кто не захочет приобщаться к цивилизации белых? Разве у них нет права жить так, как жили их отцы и деды?

— Времена изменились, — возразил Штуттерхайм. — Железная дорога, новые переселенцы, осваивающие землю… Среди всего этого пара бродяг-индейцев, держащихся за жизнь в каменном веке, вряд ли сможет что-либо сделать. Если они не приспособятся, их просто сотрут с лица земли. Так уж обстоят дела.

— А я считаю, что с лица земли нужно стереть тех, кто отказывается от своих корней и отрицает свое происхождение, — вмешался Пако.

— Давайте оставим сеньора Штуттерхайма при его мнении, — примирительно заметила Виктория. — Его ход мыслей, несомненно, заслуживает внимания.

Штуттерхайм с благодарностью посмотрел на хозяйку дома. Разговор вновь перешел на нейтральные темы. Вскоре подали десерт. Взяв печенье, Эстелла наблюдала за матерью. Виктория сохранила былую красоту. Этим вечером она собрала волосы в простой узел на затылке, казавшийся немного старомодным, но при этом надела потрясающее платье, а на плечи набросила белую шелковую шаль. Этот наряд создала в своем ателье сестра Анны, Ленхен.

Эстелла взяла пиалу dulce de leche, сгущенного молока, и осторожно поднесла ложку ко рту.

На вечер она договорилась о встрече с Марко, чтобы окончательно попрощаться с ним. Эстелла лихорадочно раздумывала, что бы дать ему на прощанье, но никак не могла решить. Ленту для волос? Глупо. Локон? Но где Марко будет его хранить? В конце концов девушка выбрала простую серебряную цепочку, которую носила еще в детстве. Она будет отлично смотреться на его запястье. Закрыв глаза, Эстелла представила себе его нежную смуглую кожу. Девушка с нетерпением ожидала момента, когда сможет вручить Марко свой подарок.


— Эстелла? — В голосе Марко прозвучала неуверенность.

Девушка, раздвинув кусты, вышла на поляну. Она долго раздумывала, что бы надеть, и наконец выбрала одно из самых красивых платьев — темно-синее, с кружевами и рюшами, но достаточно скромное, неброское. Эстелла часто думала, что вот такое платье, ну, может, чуть роскошнее, наденет на свадьбу. Она решила, что этот вечер станет для нее предвестником будущего замужества.

Марко забрал у нее небольшую лампаду, освещавшую девушке путь, и повесил ее на ветку. Эстелла обвела взглядом поляну. Марко постелил на земле покрывало. Вскоре взойдет луна и лампада им не понадобится.

Эстелла протянула Марко руку, сжатую в кулачок.

— Смотри, что у меня есть.

Он осторожно, точно величайшей драгоценности, коснулся ее руки, поцеловал тыльную сторону ладони и разжал пальцы. Цепочка блеснула в слабом свете.

— Я хочу, чтобы ты всегда ее носил и не забывал меня, — прошептала Эстелла.

— Как бы я мог тебя забыть?

Марко вновь поцеловал ее руку, а затем заправил локон ей за ухо. Когда его пальцы коснулись ее шеи, Эстелла почувствовала, как у нее мурашки побежали по спине. Она не знала, как давно в ней зародилась эта мысль, но теперь была уверена в том, чего хочет.

Девушка обняла Марко за плечи.

— Пойдем, — прошептала она, увлекая юношу к покрывалу.

Марко помедлил, но затем последовал за ней. На мгновение их взгляды встретились.

— Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, — сказала Эстелла.

— Но мы не женаты, и твои родители…

— Я могу принять это решение самостоятельно, — перебила его Эстелла, взъерошив ему волосы. — Тебе разве самому этого не хочется?

— Хочется, — выпалил Марко. — Больше всего на свете. Но…

— Никаких «но»! — Она опустила палец на его губы. — Марко, это будет печать, скрепляющая наш союз, наш подарок друг другу на прощанье. Это будет клятвой никогда не забывать друг о друге.

Может быть, Марко и хотел что-то сказать, но так и не открыл рот.

Они оба были неопытны, но им это не помешало. Они наслаждались ласками, хихикали от неловких движений. Марко снял рубашку и осторожно провел ладонью по телу Эстеллы, а затем остановился.

— Ты правда этого хочешь? — нежно спросил он.

— Да, — прошептала она.

Какое-то время они просто неподвижно лежали друг возле друга, а затем сблизились. Эстелла почувствовала, как член Марко прижался к ее животу. Юноша начал покрывать ее тело поцелуями, и Эстелла задрожала. Страсть затянула ее, точно водоворот, дикий, всепоглощающий. Марко был нежен и терпелив. Его ласки несли Эстеллу на гребне волны, и она хотела, чтобы это никогда не заканчивалось, и в то же время не знала, сможет ли выдержать такое вожделение. Еще никогда она не теряла контроля над своим телом.

Наконец Марко выпрямился и лег на Эстеллу сверху. Когда он вошел в нее, ей было немного больно, но Марко почувствовал это и стал двигаться так осторожно, как только мог. Нежными толчками он довел Эстеллу до оргазма.

Когда все закончилось, они легли друг возле друга на покрывале. По щекам Эстеллы струились слезы.

— Эстелла! — встревожился Марко. — Что с тобой?

Девушка всхлипнула.

— Ничего, — прошептала она и впилась в его губы поцелуем. — Просто я так счастлива…

Эстелла подумала, что никогда не забудет эту ночь.

Немного погодя Эстелла вернулась в дом и проникла в свою комнату, никем не замеченная. Девушка разделась и бросила платье на пол. Хоть она и устала, но не смогла сразу уснуть. Когда Эстелла погрузилась в сон, за окном уже пели птицы, а край неба посерел.

Пако разбудил ее ближе к полудню.

— Марко уезжает, Эстелла. Все уже на террасе, прощаются с ним.

— Ой! — Эстелла сразу же вскочила с кровати и подбежала к трюмо, чтобы причесаться и набросить халат.

Когда она присоединилась к своей семье, мать удивленно уставилась на нее.

— Спала как сурок, да?

— Я вчера поздно легла. Читала, — не подумав сказала Эстелла.

— Читала? — опешила Виктория.

Эстелла не могла бы не согласиться с тем, что любовью к чтению она не отличалась. Марлена пыталась заинтересовать подругу книгами, но тщетно.

К счастью, внимание семьи переключилось на Марко, который как раз вышел на террасу. На юноше был деловой костюм.

Его взгляд скользнул по Эстелле, затем Марко поклонился Виктории и Педро.

— Спасибо вам за то, что вы меня приняли. И за то, что поддержали меня в моих устремлениях. Благодаря вам я смог сделать то, о чем так долго мечтал.

Виктория что-то ответила, но Эстелла не слышала ее слов. В ее голове вдруг вспыхнула яркая, всепоглощающая мысль: «Господи, пускай я забеременею! Я хочу ребенка от этого мужчины».



Глава 5


Джон поставил бутылку коньяка между собой и своим приятелем, Вильгельмом Кнаабом, и щедро налил спиртное. Оба молча подняли стаканы и чокнулись. Коньяк обжег Джону горло. Мужчина встряхнулся. Все становилось намного проще, когда он пил. На душе у него потеплело. Раньше он много пил, потом бросил. А теперь начал опять. Джон поскорее налил себе еще одну порцию коньяка.

Вильгельм уже лет тридцать жил в Буэнос-Айресе. Он застал увеличение общины немцев, кризисы и социальную перестройку последующих лет.

— Тогда, в самом начале, — рассказывал он, — евангелическая Церковь была единственным, что объединяло нас, немцев. Но главную роль в общине играла небольшая группа аристократов. Конечно, простым людям слова не давали сказать.