— Бабам тут делать нечего, — стоял на своем дон Клементио. — Они нарушают порядок, установившийся в наших имениях. Это мужчины должны работать, а не бабы. Женщины только и умеют, что вызывать ревность и ввязываться в неприятности. Кому это нужно?

— Да, это точно. Женщины в имениях не нужны. Ну, кроме кухарок, конечно, — произнес дон Августо. — Я от своей кухарки уж точно не откажусь.

Дон Мариано, рассмеявшись, кивнул.

— Как бы то ни было, Эдуард сказал, что готов со мной поговорить, — сообщил он.

— Время esquila уже закончилось, — пожал плечами дон Клементио.

— Но в следующем году… — проворчал дон Августо. — Нельзя, чтобы в следующем году ему опять достались лучшие работники.

— Да, нужно с ним побеседовать, — согласился дон Клементио.

— Ну ладно, — покоряясь судьбе, вздохнул дон Мариано. — Тогда я опять приму удар на себя, если на то будет воля Божья.


Хотя Эдуард поздно лег спать, и при этом валился с ног от усталости, проснулся он уже через пару часов, еще до восхода солнца. Подойдя к окну, он увидел, как лунный свет заливает Ла-Дульче и окрестности.

Эдуард тихо оделся, спустился по лестнице и вышел из дома. Он был единственным, кто в это время уже не спал — своим работникам Эдуард предоставил выходной. Сегодня они будут выполнять только неотложные дела — ухаживать за животными, — а в остальном им можно будет немного расслабиться, прежде чем суровая жизнь в имении вновь пойдет своим чередом.

Эдуард знал, что его соседи запугивают своих работников, а то и избивают их кнутом, и с презрением относятся к тому, как он ведет дела в поместье, но ему было все равно.

Чуть позже Эдуард оседлал небольшую лошадку креольской породы — говорили, что эти кони ведут свой род от скакунов конкистадоров. Такие лошади, криолло, как их еще называли, были низкорослыми, послушными и довольно прыткими. К тому же они прекрасно приспособились к здешним нелегким условиям жизни.

В степи было свежо. Ветер развевал волосы Эдуарда, и ему пришлось надеть шляпу, да еще и завязать тесемки под подбородком. Вокруг царила тишина, и казалось даже, что сама природа замерла. На Эдуарда нахлынуло восхищение, как всегда, когда он видел бесконечные дали пампасов. Какое-то время он предавался объявшему его восторгу, но затем, помотав головой, вернулся в настоящее.

«Нужно все обдумать».

Когда Эдуарду хотелось остаться наедине со своими мыслями, он часто выезжал в степь, где до самого горизонта простирались необъятные просторы, покачивались на ветру высокие травы, шуршал чертополох да белели кости. Ничто не застило взор, и всему находилось место — и земле, и небу, и травам, и далеким грозам. Если тут, в пампасах, незадачливый всадник свалится с лошади и не сможет встать, то на этих просторах никто и не заметит его, и тогда несчастному не избежать неминуемой смерти.

Сегодня Эдуард решил не оставаться в степи надолго и вскоре свернул к соленому озеру. Он любил это место. Плеск воды успокаивал его. Иногда, приходя сюда в одиночестве, Эдуард думал о том, как впервые оказался на берегу. Тогда он еще не знал, что это не обычное озеро, а соленое. Здесь он впервые увидел фламинго, этих странных и в то же время величественных созданий.

На узкой тропинке, змеившейся между кустарниками, Эдуард спешился и пошел пешком, но, еще не дойдя до берега, заметил на берегу хрупкую девушку, любовавшуюся морщинками волн на водной глади.

— Мина! — воскликнул он.

Девушка повернулась, и на этот раз на ее лице не было ни удивления, ни испуга. Она стала спокойнее с тех пор, как приехала в Ла-Дульче. «Она стала сильной, — подумал Эдуард. — Аннелия может ею гордиться».

— Не спится?

Девушка посмотрела на него, но Эдуард не смог разобрать выражение ее лица.

— Да.

— Мама тоже здесь?

— Нет, она хотела помочь Аполлонии.

Эдуард кивнул. Аннелия всегда хотела кому-то помочь. Как же убедить ее в том, что они с Миной могут оставаться тут, сколько захотят? Не подобрать слов…

При виде Аннелии и Мины Эдуард словно опять становился неопытным юношей, которому впервые предстояло заговорить с женщиной. Он вздохнул.

Мина вновь повернулась к озеру.

— Красиво здесь, правда? — помолчав, спросил Эдуард.

Девушка кивнула.

Эдуард тоже погрузился в раздумья, но затем ему в голову пришел вопрос, который он хотел задать еще вчера.

— Мина…

— Да? — Она повернулась, и вновь на ее лице появилось это загадочное выражение.

Эдуард постарался отогнать мысли об этом.

— Твоей маме всегда было неинтересно на праздниках?

— Ты о чем? — Мина удивленно приподняла брови.

Эдуард кашлянул.

— Ну, мне показалось, что вчерашнее торжество ей не особенно понравилось.

«А ведь я старался сделать все, чтобы Аннелии было хорошо», — подумал он.

Мина молчала, но Эдуард ее не торопил. Ему показалось, что она всерьез задумалась над его вопросом.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Нам не всегда жилось легко, Эдуард. — Помедлив, она подошла к нему поближе. — Первые годы в Аргентине были очень тяжелыми. Я думаю, мама ждала чего-то другого. Она просто не может избавиться от этих воспоминаний.

Эдуард кивнул.

— Я знаю, как это бывает, — протянул он. — Я сам с таким сталкивался, но… наступает время, когда все идет на лад. У вас все будет хорошо, обещаю — и у тебя, и у твоей мамы, Мина.

Они так увлеклись разговором, что не заметили, как над горизонтом встало солнце. В его лучах и озеро, и берег окрасились розовыми, лиловыми и голубоватыми тонами. В воде завозились фламинго. Одна из птиц сделала пару шагов к середине озера, и ее перья блеснули оранжево-золотистым светом. У Эдуарда потеплело на душе.

— Все будет хорошо, Мина. Поверь мне.



Глава 4


Эдуард Бруннер действительно выделил Артуру обещанный участок земли, и молодой переселенец из Поволжья рьяно взялся за работу. Он трудился до полного изнеможения, и ему это нравилось. Благодаря усталости Артура не мучили мысли об Ольге, о том, что с ней случилось, о том, жива ли она…

Первым делом Артур выкопал на своем участке колодец. Затем соорудил две постройки — одну для сна, другую для стряпни. Пол тут был земляной. Крышу поддерживали по четыре угловых столба из твердой древесины. Между столбами Артур натянул шкуры, подаренные Эдуардом. Они на первых порах защищали его от ветра и дождя. Потом Артур сплел стены из хвороста и соломы и обмазал их смесью земли, воды и сушеного навоза. Кое-где он использовал вместо столь редкой в этих краях древесины кости животных — их можно было пустить не только на укрепление стен, но и на изготовление мебели. Крышу в обеих постройках Артур, как и было принято в этой местности, присыпал paja, травой.

Для людей в пампасах такие домики могли на время служить защитой от стихии, но разрушались столь же быстро, как и строились.

Как бы то ни было, Артур испытывал гордость, когда впервые заночевал в собственном доме. Как и большинство здешних построек, его хижины защищали от ледяных ветров, дувших из Южной Патагонии. Обычно хижины строили неподалеку от лаконосов, вечнозеленых лиственных деревьев, прекрасно защищавших домики от солнца и ветра. Но, несмотря на все это, зимой в таких хижинах было холодно, а летом — жарко. Обычно семьи жили в одной комнате, скудно обставленной мебелью. Еще тут плодились насекомые и грызуны, и потому, если погода позволяла, местные жители предпочитали ночевать под открытым небом — летом им досаждали блохи, клопы, тараканы и даже крысы.

Большие дома могли себе позволить только зажиточные землевладельцы. Часто эти сооружения смотрелись здесь совершенно неуместно — богачи предпочитали строить дома в европейском стиле, который скорее подошел бы элитным районам Буэнос-Айреса, куда землевладельцы уезжали в жаркие месяцы.

Артур вздохнул. Он прилагал максимум усилий, чтобы избавиться от насекомых и грызунов, но война с ними была проиграна, даже не начавшись.

Целыми днями поволжский немец работал. При помощи одной только кирки он возделал небольшой участок, сделав землю пахотной. Затем соорудил загон для овец, которых ему на попечение предоставил сеньор Бруннер. Тут была даже специальная поилка для овец, которой пользовались в том случае, если воды не хватало.

Несколько недель спустя Артур занялся садом и огородом. Ольга всегда мечтала об этом. Артур представлял себе, как его жена обрадуется, когда приедет сюда. Вскоре его участок стал похож на настоящий крестьянский хутор в России. Это вызывало у Артура воспоминания о прежней жизни и об Ольге, и тоска настолько подкосила его, что он пару дней не мог работать.

Артур как раз строил сарай для овец, когда вдалеке послышался стук копыт. Мужчина поднял голову и нисколько не удивился, увидев верхом на коне Эдуарда Бруннера. Эдуард часто навещал его. Они прекрасно ладили и любили не только поговорить, но и помолчать вместе. Иногда они просто сидели рядом, думая каждый о своем. Можно сказать, что Артур с Эдуардом подружились. Да, Артур арендовал у Эдуарда землю, но он знал, что ему не придется уезжать отсюда через пару лет, как многим другим. Обычно через три-четыре года арендаторам приходилось искать новые земли, когда почва уже была обработана и на месте степных трав колыхалась люцерна. Но Эдуард обещал оставить Артура здесь до тех пор, пока тот сам не решит уехать. А Бруннер славился надежностью.

— У тебя есть время? — спросил Эдуард.

Кивнув, Артур мотнул головой в сторону поленницы. Мужчины, вздохнув, уселись.