- Он и гордился, - проглатывая слезы, сказала девушка и осеклась.


Она посмотрела на Андрея, и замерла, боясь, что он обо всем догадается. Ксения ужаснулась, ей захотелось убежать отсюда, лишь бы не видеть осуждения на лице сына Вадима.


- Наверное, я не знаю, - тихо произнес он. Андрей положил в карман зажигалку и сигареты, именно таким жестом, как делал его отец, и девушка всхлипнула. - Эй, ты же совсем замерзла! Держи, - парень снял куртку, набросил ее подрагивающие на плечи Ксении.


Она дернулась, будто пораженная электрическим током в самое сердце. Из вещи ушел неповторимый запах ее прежнего владельца. Ксения ощутила легкий аромат одеколона, которым обычно пользовался Вадим, табака и больше ничего. Кожаная куртка была согрета телом молодого парня, который хоть был сыном Метлицкого, но не был им самим. Казалось, что Вадим забрал с собой всё, что может напоминать о нем, давать иллюзию своего незримого присутствия.


- Спасибо, - еле слышно произнесла она, шмыгнув носом. Добавила: - Почему на фотографии он с гитарой? Он не любил ведь, когда его снимают так. Хотел быть именно актером, пел для своих.


- Самый последний снимок из кинопроб. В Италии фильм должен был сниматься, Анна привезла и настояла, чтобы эта фотография была, - Андрей горько усмехнулся. - Безутешная вдова. Приехала, затаилась, выжидала... Отец погиб, а она сразу распоряжаться в квартире стала. При нем вела себя, как шелковая. Помесь гюрзы со скорпионом.


- Терпеть ее не можешь? - проронила девушка, вглядываясь в лицо, выискивая знакомые черты.


- Не знаю. Отношения у нас никогда не складывались. Да мне на нее плевать, по большому счету, как и на других женщин отца. Знаю, что он мать не разлюбил, - хмыкнул парень, упрямо подняв подбородок. - Это Анна ревновала отца ко мне и к матери, когда он приходил к нам, мне помогал. Не могла понять, что первая семья не забывается.


От этих слов по сердцу Ксении разлилось тепло. Милый, такой наивный мальчик. Продолжает верить, в то, что родители - нерушимое целое, живут порознь по чьей-то злой воле. Андрей оказался именно таким, каким его описывал Вадим: упрямый, гордый, добрый, надежный; в чем-то взрослый, а в чем-то - сущее дитя. Ксения невольно улыбнулась, в непонятном порыве коснулась его теплой руки. Андрей внимательно стал рассматривать ее, не отдернул руку, наоборот, накрыл второй ладонью.


Девушка замерла, а он произнес:


- Ну хватит плакать, этим его не вернешь. Всегда так было. Помню, что мама не плакала, когда отец ушел. Сказала, что мы его только привязываем к земле, крылья отрываем, а теперь..., - вздохнув, Андрей нежно коснулся растрепанных волос Ксении, которая застыла в дурманном оцепенении, не в силах сбросить его. - Не надо плакать, Ксюха.


- Как ты меня назвал? - охнула девушка, не в силах сдержать новый поток слез.


- Я так свою однокурсницу называю, - пожал плечами парень. - Прости, если обидел.


Ксения в ответ лишь покачала головой, пытаясь разобраться в своих чувствах. Вадима не вернешь, разум понимает это, а глупое и беспокойное сердце замирает от голоса его сына, пытается найти в его лице черты отца, хочет видеть в парне совершенно другого мужчину. Того, кто дал ему жизнь, и того, кем он никогда не будет. Не стоит даже надеяться.


Сумерки спустились на землю, размыв очертания памятников, деревьев и скамеек у могил. Мир живых слился с миром мертвых. Ксения и Андрей молчали, каждый замкнулся в своем собственном горе. Девушка больше не плакала, силы медленно оставляли ее, парализуя движения, заставляя смотреть в одну точку.


Она закуталась в кожаную куртку, пыталась ощутить тепло Вадима, но его, конечно же, не могло быть здесь и сейчас. Что делать и куда идти дальше, Ксения не знала, да и не хотела знать. Она застыла среди двух миров, в наступающей осеней ночи, которая дарила обрывочные воспоминания: Вадим подвозит ее домой на машине, резким и уверенным мужским жестом прижимает к себе, их губы сливаются воедино. Они долго целуются в свете оранжевого фонаря, и затем, подхватив ее на руки, Метлицкий направляется к ее подъезду; она отдается ему с жаром, неистово, царапает спину, тихо стонет и просит продлить этот миг. Бессвязный шепот, движение тел, нежность и обостренные желания, пульсация сердец в унисон. Хрипловатые нотки в голосе, уверенные жесты и кривоватая ухмылка... Всё это ушло навсегда, как и не было.


Прошел год, но, кажется, что всё это было только вчера. Теперь придется начинать всё сначала, но после встречи с Метлицким она сожгла все мосты за спиной, отстранилась от друзей, жила лишь сегодняшним днем, где было две Ксении - одна прилежная студентка, думающая об учебе и будущей карьере, а другая - страстная женщина, существующая лишь рядом с мужчиной, блуждающим в собственном аду. Теперь же надо было начинать всё сначала в мире, где его нет. Где взять силы и стимул, чтобы начать дышать, заставить сердце биться, не говоря о том, чтобы хотеть чего-то большего? У Ксении ответа не было.


========== Поворот восьмой ==========

А должно быть за порогом и теплей,

На ступеньку выше? На стеклах копоть.

Там и мирра, и елей, всё для тех, кто выжил...


Сизая ночь распустила крылья, укутала кладбищенский пейзаж пеленой, стирая границы между реальностью и потусторонним миром. Надгробия, скамейки, деревья вырисовывались в пространстве неясными силуэтами, медленно растворялись в сгущающейся мгле. Редкие звезды казались глазами ангелов, наблюдающих за клочком земли в городе, где вместо привычной суеты и шума царят умиротворение, тишина и вечный покой. Воздух пах горечью костров, на которых сгорели сухие листья, будто в наказание за то, что лето ушло, и место на троне заняла янтарная осень.


Ксения не ощущала страха. Она смотрела в темноту, держала за руку Андрея, который хранил молчание. Тишина была осязаемой, но не пугающей или гнетущей, а естественной, правильной, закономерной. Девушка легко сжимала ладонь парня, пытаясь найти хоть какой-нибудь якорь, удерживающий ее на этом свете, чтобы убедиться - происходящее не сюрреалистический бред, который создало больное воображение. Ощущение теплой ладони давало иллюзорное спокойствие и связывало души тонкой ниточкой; и у Ксении, и у Андрея было горе, которое они переживали сами, не делясь словами, не говоря, что же они чувствует и как больно внутри, но молчание их делало близкими.


Девушка вздрогнула, когда Андрей легко высвободил свою руку, достал из кармана сигареты. Щелкнул кремень зажигалки, огонек выхватил из чернильной ночи его лицо, и Ксения в очередной раз попыталась отогнать от себя образ мужчины, который с тем же выражением, застывшим на чувственных губах, прикуривал сигарету. Она поежилась, тяжело вздохнула, пытаясь доказать своему уставшему разуму, что Вадим больше не придет, пора привыкнуть и не ждать. Но это такое было не по силам измученному и кровоточащему сердцу, которое билось и трепетало, как птица, угодившая в силки.


- Пойдем, я провожу тебя, - произнес Андрей.


Ксения молча поднялась со скамейки. Ей было все равно, куда и с кем идти. Она не могла вернуться в квартиру к Вадиму, потому что там была его законная вдова, она не хотела домой, где всё напоминало о первой ночи, которую они провели вместе. Просто шла рядом с Андреем, не снимая куртку, которую парень набросил ей на плечи. Они брели по мощеному тротуару в полной темноте, слушая гулкое эхо шагов.


Ксения никогда не была суеверной, не верила ни в одну силу, кроме человеческого разума, но сейчас ей стало мерещиться, что из-за темных обелисков и деревьев за ними наблюдают чьи-то глаза, смотрят в след, прожигают взглядом спины. Она теснее прижалась к Андрею, желая почувствовать рядом с собой теплое и сильное тело того, кто может защитить ее от опасности и неясной угрозы. Парень приобнял Ксению за плечи, но так, словно испытывал неловкость от того, что касается незнакомой девушки, которую встретил в подавленном состоянии на могиле отца.


Ксения задрожала, передернула плечами. От Андрея не укрылся нервный жест, и он еще крепче сжал ее хрупкие плечи.


- Ксю, ты замерзла? Или боишься? - спросил он тихо.


- Да, - односложно, на грани слуха выдохнула Ксения, понимая, что просто устала, выбилась из сил и хочет закрыть глаза, не думать ни о чем. Но она позволила рефлексам руководить измученным телом, продолжала идти к кованым воротам, за которыми жил привычный шумный город.


- Хочешь, я тебя провожу домой? Автобусы еще ходят, мы успеем на метро. Где ты живешь?


- На Котельнической, - ответила Ксения, а в мыслях всплыл совершенно другой голос.


- Неплохо устроилась, - хмыкнул парень.


Сердце дрогнуло от чувства дежавю. Подобный диалог уже происходил в ее жизни, но вместо хрустальной сентябрьской ночи был жаркий июнь, за рулем машины сидел Вадим, и Ксения ловила черты его лица в веренице фонарей, освещавших автостраду. Воспоминания больше не приносили острой боли, лишь саднящее ощущение безвозвратной потери оставляло в душе тонкий шрам. И с каждым новой картинкой, извлеченной из омутов памяти, таких рубцов становилось всё больше и больше.


Наконец-то, показались ворота, которые по-прежнему были распахнуты настежь. Неподалеку горел уличный фонарь, бросая неровное пятно света на выщербленный асфальт. Ксения замерла на мгновение, не решаясь сделать шаг вперед, покинуть место, где Вадим нашел свое последнее пристанище. Однако Андрей не понял ее замешательства, он просто шел вперед, потянув девушку за собой. И ей ничего не оставалось делать, как двинуться дальше, пересекая невидимую грань, разделяющую два мира.