- Да, Костик, скажи ей, что обо мне думаешь, - Вадима явно такая ситуация забавляла.

- Да ну вас, - махнул рукой Меркулов. - Взрослые люди, сами разберетесь.

- А ты зачем пришел? - Метлицкий, кажется, только сейчас опомнился.

- Выпить пришел, - произнес он. - Есть?

- А то! - Вадим приподнял Ксению, и добавил, обращаясь, непосредственно к ней:

- Давай, изобрази образцовую домохозяйку.

Ксения подчинилась, улыбнулась, даже проигнорировала легкий удар ладони ниже спины. Она успела привыкнуть к такому обращению, тем более, Костя сразу же попал в категорию "свои". Его можно не стесняться и вести себя без напускной скромности, которую девушка терпеть не могла и страдала, когда ей приходилось вести себя наиграно при родителях Самохина.

Они сидели за столом, обсуждали последние новости из мира театра и кино, пили французский коньяк. Вадим взял в руки гитару, медленно перебирал струны, пытался поймать нужную волну, чтобы сыграть песню какого-то западного и новомодного рок-исполнителя, но звонок телефона его отвлек.

- Я возьму, - произнес он непререкаемым тоном. Ксения не должна была отвечать на звонки в его доме, ни при каких обстоятельствах. И это был единственный запрет.

- Да. Вена? Ну, соединяйте, - бросил он коротко в трубку, поднял телефон с подставки и ушел в другую комнату. - Ань, ты? Здравствуй. Конечно, соскучился, о чем речь! У тебя в Вене концерт? Жаль не могу послушать...

Костя поднялся из-за стола, прикрыл дверь на кухню, и обратился к притихшей Ксении:

- Он ее не бросит, Ксюш. Дело принципа. Вадим же упертый, удила если закусил и его понесло, то всё! Не остановишь. Раз женился на этой Кармен клятой, то будет всему миру доказывать, что сделано это было не зря, хотя, уже давно понял, что дров наломал и пора решать что-то...

- Знаю, - будничным тоном бросила девушка.

- Так какого черта?

- Кость, не надо. Я так хочу, понимаешь? Я, может быть, по-другому жить стала, после того, как Вадима встретила. Он мне глаза на мир открыл.

- Опасный у него мир, Ксюш. Подожди, еще раз сорвется, тогда посмотрю, как ты запоешь. Аньке-то что? Она далеко, беспокойство по телефону проявляет, а нам, подкидывайся, заботься, поддерживай, выхаживай...

- Костя, ты о чем? - недоуменно спросила девушка.

- Ни о чем, - буркнул Меркулов, выпив коньяк не закусывая. - Забудь, что я тебе здесь и сейчас сказал. И не вздумай у Вадика спросить. Тебя, не тронет, но меня покалечит, это уж точно.

Ксения замерла, видя, как Вадим выходит на кухню. Вид у него был очень задумчивый. Он бросил исподлобья взгляд на Костю, затем перевел его на девушку.

- Анька прилетает на Новый год, - произнес Метлицкий, наливая себя в стопку коньяк.

- Проведешь праздник с женой, - ответила Ксения, пытаясь сдержать горечь разочарования.

Все планы рухнули, как карточный домик от дуновения легкого ветерка. Та, чье незримое присутствие девушка постоянно ощущала, находясь в этой квартире, решила предстать во всей своей красе, предъявив свои законные права на ее мужчину.

- Будет так, как мы планировали. Новый год встретим на даче Костика с друзьями, - Вадим смотрел в пространство. На его лице застыло упрямое выражение, и девушка поняла, что его не переубедишь абсолютно.

- Без меня, - хмыкнула Ксения.

- Это еще почему, вдруг? Ксюха, это не обсуждается. Ты не будешь сидеть у себя в пустой квартире с елкой и бокалом шампанского. Мне надо, чтобы ты была под присмотром. В твою шальную голову иногда такие мысли залетают, что мне страшно становится. Будешь делать то, что я сказал. Ясно?

Костя что-то буркнул себе под нос, явно матерное, а Ксения попыталась понять, почему она не может противоречить Метлицкому. То, что он предлагает ей просто безрассудно, глупо, больно. Она ведь не сможет смотреть, как Вадим будет все время быть рядом со своей женой. Его губы будут целовать другую женщину, руки, которые дарят столько тепла и нежности, будут касаться другого тела... А она будет наблюдать за всем этим, не в силах остановить. И именно Анна по праву получит его ласки. Потому что она жена, а Ксения...

Девушка поморщилась, вспомнив последнюю сцену в спальне, как Вадим сжал ее за плечи, тряхнул, что есть силы за несдержанность и резкий выпад. И ведь не в сторону жены, а свой, собственный. Ей часто казалось, что Вадим пытается сказать то, что выбивается за рамки их немыслимых отношений. Однако Ксения не старалась тешить себя иллюзиями. Этот мужчина не изменится для нее одной. Она пока лишь эпизод в череде его запутанной и неформальной жизни. Но именно сейчас девушка поняла одну вещь: она сделает всё, что он захочет, лишь бы иметь возможность смотреть на него, знать, что он просто есть на свете. И не важно, где и с кем.


========== Тупик второй ==========

Я так лицемерна,

Рецепт, очевидно, простой,

С той девочкой нервной,

Кого ты считаешь женой.

Улыбки, как листья,

Растут на моих губах,

Но все ж от убийства

Меня отделяет шаг


В большой комнате горел камин, озаряя комнату красным светом. В углу стояла небольшая ель, украшенная гирляндой и стеклянными шарами. Правда, привычного атрибута на макушке в виде красной звезды там не наблюдалось. За новогодним столом собрались актеры, музыканты, поэты. Костя позвал около двадцати человек приятелей и друзей.

Ксения сидела в кресле, вертела полупустой бокал с шампанским, смотрела, как Вадим танцует со своей женой. Метлицкий бережно сжимал ее руку, уверенно держал свою ладонь на обнаженной спине, видневшейся в вырезе черного платья.

Девушка впервые увидела знаменитую диву Анну Русинову-Руссо не на плакате, а воочию, и не смогла удержать завистливого вздоха. Она являлась поистине красивой женщиной, привыкшей слышать комплименты, ловить мужские взгляды, принимать их ухаживания. Ей было тридцать пять лет, но выглядела Анна, как женщина, застывшая в той поре, когда возраст не представляет особого значения, а важны шарм, очарование, броская, хищная красота. Жгучая брюнетка обладала удивительными чертами лица, в которых сплелись русская миловидность и западная резкость. Ее черные миндалевидные глаза могли прожечь насквозь огнем или окатить волной ледяного презрения. Но рядом с Метлицким Анна становилась более мягкой, тепло смотрела на своего мужа и выглядела в этот миг сущей девчонкой.

Ксения засмотрелась на платье, в котором жена Вадима блистала сегодняшней ночью: черный бархат обтягивал ее точеную фигуру, ниспадал на пол, закрывая туфли. Впереди ни малейшего выреза, но зато сзади практически вся спина обнажена. Вадим же под стать ей надел черную шелковую рубашку, хотя не изменил своей привычке, закатил рукава до локтя, расстегнул три пуговицы, так же он остался в своих любимых светлых джинсах, без которых его образ уже не представлялся.

Девушка, насупившись, смотрела на танцующие пары, допила шампанское, налила себе еще. Вновь окинула взглядом Анну, тяжело вздохнула. Она проигрывала ей по всем параметрам - и внешностью, и умением держаться, и вкусом. Ксения критически осмотрела свое платье из золотистой парчи, которое отец привез ей из Парижа. Оно, конечно, было сшито по последней моде, - с завышенной талией, длинное, бретельки завязывались на бант, - но явно смотрелось не так вызывающе и привлекательно, как черный бархат на брюнетке.

- Ни дать, ни взять - фам-фаталь, - буркнула девушка, присевшему рядом Косте.

- Ксюш, - мужчина склонился к ней, стараясь не повышать голос, - я ж тебя предупреждал, что так и будет. Ну зачем тебе быть здесь? И Вадима я не понимаю. Совсем рехнулся.

- Костя, не надо, - тихо произнесла она, поморщившись. - Хотела убедиться сама. И потом, разве не ты меня сюда пригласил? - холодно усмехнулась, вновь болезненно поморщилась, отвела взгляд от Метлицкого.

- Конспираторы хреновы, - Костя забрал бокал из рук Ксении. - Хватит шампанского на сегодня.

- Я не устрою скандал, - девушка вновь усмехнулась. - Волноваться нет причин. Я встречаю новый год в компании друзей, среди которых известные люди, умею себя вести в обществе.

Ксения замотала головой, отгоняя непрошенные и совершенно неуместные слезы. Она с силой сжала руку Кости, чтобы иметь возможность зацепиться за реальность и не сойти с ума от боли, которая разрывала сердце на куски, терзала душу острыми зубами.

- Ревность - плохой советчик, Ксень, - прошептал ей на ухо актер.

- А я не ревную, - пожала плечами девушка.

Она, действительно, не ревновала. Ксения тихо умирала от внутренней боли, которая не притупилась даже выпитым шампанским. Ей хотелось оказаться в объятиях Вадима, почувствовать сильные руки на своей талии, прижаться к нему, ощутить ту силу, которая есть в нем, ту власть, которая не отпускает, не дает забыть глаза, губы, нервные, изломанные жесты.

Песня закончилась, ее сменила другая, более динамичная. Вадим приобнял жену за талию, направился к тому месту, где сидела Ксения и общалась с Костей. Девушка посмотрела на Метлицкого, обмерла, внутренне съежилась. Он смотрел на нее с такой нескрываемой досадой, яростью и болью, что она ощутила эту гамму чувств буквально физически. Меркулов же удостоился колючего взгляда, который мог бы пришпилить к стенке дивана, на котором сидел.

Анна грациозно опустилась в кресло, Вадим налил ей шампанского. Она медленно пригубила напиток, оставив на бокале из богемского хрусталя отпечаток красной помады. Женщина томно улыбнулась, ее полные губы красиво изогнулись.