Энн Стюарт - Лабиринты лжи

— А я тебе говорил!

— Ты бы лучше мне о другом рассказал. Я, оказывается, каждый год посылал ей подарки ко дню рождения. Почему ты об этом ничего не знаешь? А?

— Что? — Харрис побледнел под тонким слоем загара. — Ты это всерьез?

— Разве я похож на шутника, Чандлер? — злился Эммет. — Целых пятнадцать лет брат посылал сестре подарки на день рождения. Что это за подарки? Я могу ляпнуть чего-нибудь невпопад, и даже такая наивная душа, как Рейчел, заподозрит неладное и выведет меня на чистую воду.

— Я верю в твою интуицию, мой мальчик. Ты не допустишь подобных промахов, — отмахнулся Харрис.

Эммету ничего не оставалось, как согласиться. Если он не умеет навешать противнику лапши на уши, то зачем тогда вообще он ввязался в эту аферу? «Так, а с каких это пор Рейчел стала противником? Да с самого начала, — ответил он себе. — И не стоит об этом забывать. Нравится мне это или нет».

— Но ты понимаешь, что это значит? — продолжал Харрис с красным от волнения лицом.

— Да я не глупее тебя буду. Это косвенно доказывает, что Эммет Чандлер до сих пор жив и, возможно, в курсе всех семейных перипетий. Если только подарки не посылал кто-то другой из добрых родственников.

— Ты плохо знаешь наше семейство, племянничек, — усмехнулся Харрис. — Среди нас нет таких добряков. За исключением, может быть, самой Рейчел. Сомневаюсь также, что подарки приходили от друзей. Рейчел всегда была застенчива и сдержанна. Она плохо сходится с людьми. Единственной ее глубокой привязанностью кроме бабки с дедом был, извиняюсь, ты. Ну, ты понимаешь, кого я имею в виду.

— Большое спасибо! — прорычал Эммет. — Теперь, когда я об этом узнал, мне стало значительно легче. Ладно, допустим, он никогда не объявится, этот настоящий Эммет. Что будет при таком раскладе?

— Произойдет несчастный случай, ты начнешь новую жизнь с приличным капиталом, а Рейчел пусть тогда оплакивает погибшего братца.

— Хм. А если объявится? Как Чандлеры отнесутся к самозванцу?

— Что за выражения, малыш? Самозванец! Я объясню им, что ты был моим помощником, что мы всегда знали, что Эммет вернется. Они поверят мне на слово. А тебе все-таки достанется приличный куш, ради которого ты и ввязался в это дело, не правда ли?

— А почему ты так уверен, что Эммет не примет наследство? Едва ли найдется человек, готовый отказаться от миллионов из принципа. — «И уж точно не Эммет Чандлер, который выращивал коноплю и делал бомбы», — злорадно заметил он про себя.

— Я в этом просто не сомневаюсь. Он всегда ненавидел деньги. Они с Рейчел в этом плане одинаковые. Чем быстрее он от них избавится, тем он будет счастливее. Разумеется, в пользу своих теток и дядек, включая твоего покорного слугу.

Заслышав это, Эммет аж подскочил.

— Рейчел не любит деньги?

— Трудно поверить, не так ли? Но она не хотела бабкиного наследства, иначе ей тоже кое-что перепало бы. У нее были акции от матери, так она вложила их в самые что ни на есть безнадежные предприятия. Какие-то медицинские исследования, какие-то электростанции на солнечных батареях, черт знает что. Вряд ли она получает с них хоть четверть того дохода, который могла бы получать, вложи она акции с умом. Дед, наверное, сейчас в могиле переворачивается. Она хочет зарабатывать сама. Видишь, вы совершенно разные. Рейчел отказывается от состояния, а ты готов на что угодно, лишь бы его заполучить. — Он произнес последние слова без тени осуждения, а даже с некоторым уважением. Жадность была ему понятна, а принципы чужды.

Эммет поднялся, глядя на подельника исподлобья:

— Это все сюрпризы, Чандлер? Или еще что-нибудь? А то я не люблю работать на ощупь в потемках.

— Теперь ты знаешь все, мой мальчик. Только вот отвечаешь ли ты откровенностью на мою откровенность?

Губы Эммета изогнулись в неприятной, недоброй улыбке.

— Не сомневайся, Чандлер.

И с этим словами он вышел из бара, а старик проводил его тревожным взглядом налитых кровью глаз и подал знак официанту повторить ром с содовой.

Прошло несколько дней, и Рейчел вынуждена была признать, что все идет не так, как она думала. Эммет держался подчеркнуто обходительно и отстраненно. Он ел то, что она готовила, отвечал на вопросы, катал ее по окрестностям на древнем и капризном «лендровере».

В остальное время, когда он бывал дома, он сидел на крыльце, пил пиво, без остановки курил темные крепкие сигареты и смотрел на океан. Он отгораживался от нее — вежливо, эффективно и невозмутимо. Ей оставалось только уповать на свое терпение.

Она пыталась завоевать его через желудок, но он часто исчезал из дома как раз во время обеда или ужина. Она выходила на крыльцо, чтобы позвать его, а его не было и следа — только курящаяся пепельница и несколько пустых бутылок из-под пива. Он никогда не пьянел, сколько бы пива ни выпил, но наглухо замыкался в себе и с презрением наблюдал, как она бродит по пляжу. Если им случалось поесть вместе, он исчезал вскоре после этого и возвращался далеко за полночь, когда она уже спала — крепким, глубоким сном без сновидений, благодаря свежему воздуху и жарким дням. Когда она просыпалась, он неизменно сидел на крыльце, положив на перила свои длинные ноги, и потягивал свой мерзкий кофе.

Через три дня она решила действовать более активно. Одним из самых счастливых воспоминаний детства было празднование двадцать первого дня рождения Эммета. Тогда он еще учился в колледже. Они вчетвером — с бабушкой и дедушкой — были в тот день крепкой счастливой семьей, в последний раз на памяти Рейчел. Главным блюдом на столе был чиоппино, экзотический суп из морепродуктов, рецепт которого происходил из Сан-Франциско. Эммет его очень любил. Чиоппино, как ничто другое, должен был напомнить ему о детстве. Она решила испытать это в качестве последнего средства. Когда Эммет отправился на далекую прогулку вдоль пляжа, она взяла его машину и съездила на рынок за продуктами, купив также муки и горького шоколада для торта. Рецепт она примерно помнила, к тому же в помощь ей была кулинарная книга 1943 года под названием «Радость кулинарии». Она хотела сделать Эммету сюрприз и надеялась, что он вернется не слишком скоро. Однако Эммет и не торопился возвращаться. В начале седьмого его все еще не было. А она тем временем решила понежиться в ванне, чтобы потом надеть свой выстиранный и отутюженный сарафан и встретить его при полном параде. Не мытьем, так катаньем она заставит его обращать на нее внимание или погибнет в борьбе. Все-таки ее брат стал упрям как осел. А ведь раньше был такой милый, сговорчивый мальчик. Чересчур сговорчивый, говорила про него бабушка Ариэль, видя в этом качестве корень всех неприятностей Эммета. Что ж, теперь его можно поздравить с тем, что он полностью избавился от своего главного недостатка.

После ее долгого купания ванная комната была полна пара с жасминовым ароматом. Она красилась, стоя перед зеркалом в кружевном бюстгальтере персикового цвета и тонких трусиках. Солнце мягко позолотило ее лицо первым загаром, и в ее каштановых волосах замелькали выгоревшие пряди. Потом она стала рассматривать свое отражение. «Грудь слишком маленькая, — недовольно думала она, — бедра широковаты. Но зато живот плоский, ноги длинные и загар лег ровно. Не десятка, но, в общем, неплохо. Жаль только, что все это пропадает зря. Если бы какой-нибудь мужчина, похожий на Эммета…»

— Какого черта?.. — Дверь ванной распахнулась, обдавая клубами ароматного пара ее брата, застывшего на пороге. Он ошарашенно взглянул на ее стройное тело в прозрачном белье и захлопнул дверь. — Черт возьми! Закрываться надо! — закричал он уже из комнаты.

Рейчел молча уставилась в дверь. От растерянности она даже не сообразила напомнить ему, что замков-то в ванной нет. Да он бы и не услышал — его шаги уже грохотали на крыльце, а вслед за тем раздался рокот «лендровера». Он уехал.

Вздохнув, она снова посмотрела в зеркало и дрожащей рукой продолжила подводить глаза В ее чемодане не нашлось места для купального халата. Надо, наверное, завтра купить халат на всякий случай, а то к старости Эммет явно превращался в ханжу. Это белье было ничуть не более открытым, чем купальники, которые она носила на пляже. Что ж, за ужином придется извиниться и пообещать вести себя прилично. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, и ее глаза засветились предвкушением.

Пять часов спустя она сидела одна на крыльце в любимой позе Эммета — положив вытянутые ноги на перила, с сигаретой Эммета в одной руке и бокалом виски, оставшегося после дяди Харриса, в другой. Ей не слишком нравилось, что она допивает уже четвертый бокал. Откинувшись на спинку стула, она глубоко затянулась едким дымом и едва не закашлялась. Если она будет курить сигареты этой марки, то ей не грозит заново пристраститься к курению. Она никак не могла докурить даже одну.

Когда же она, наконец, научится? Она ждет от него чего-то, как дура, но ее ожидания оборачиваются лишь болью и разочарованием. Несмотря на кровную связь, Эммету на нее плевать. Он хочет, чтобы она уехала. И она уедет. Утром. Она любит его и потому должна оставить его в покое, если ему так хочется.

Последняя свеча на обеденном столе в гостиной вздрогнула и погасла. Воск смешался со взбитыми сливками, украшавшими кофейный торт, лепестки роз упали в чиоппино, и масло растаяло и растеклось по белой простыне, которую Рейчел постелила вместо скатерти. Пусть теперь Эммет все убирает — это его обязанность. Наверное, он и вправду был шокирован, увидев сестру в одном белье. Это зрелище оскорбило его чувствительную натуру. Может быть, бедняжка все пятнадцать лет провел в монастыре и успел позабыть, что на свете существуют женские тела.

Но, вспомнив проницательный огонек в его глазах, насмешливый изгиб губ, пластику движений, она подумала, что такой человек, наоборот, слишком хорошо знает женские тела. Проблема была простой и ясной: она ему навязалась, и он всеми силами старался ее избегать. Ничего другого ей не оставалось, как только, подвергая себя ужасам авиаперелета, вернуться обратно в Калифорнию. А к тому времени и Эммет, может быть, созреет для возвращения и будет готов снова стать ее братом.