Не спит. Это я точно знал. По двадцать четыре часа может не спать, а потом впадает в спячку, если я дома. Как сейчас — не знаю. Увидел, как она прикрыла глаза и усмехнулся — значит, бойфренд у нас есть. Возможно, она с ним трахается. Не возможно, а скорее всего. Сколько ей уже? Девятнадцать? Ну да, из детского возраста вышла. Внутри опять появлялась какая-то злость, и я не мог понять, что это. Когда Дарина отключилась, не удержался, спросил:

— Это кто у тебя такой заботливый в четыре часа ночи?

— Тебе какая разница? Хочешь, чтоб я исповедалась? — волосы опять поправила и сотовый в сумку сунула, а я сильнее руль сжал, от дикого желания выхватить у нее аппарат и посмотреть, кто ей, звонил свело скулы. Я что, ревную? Три года не видел, а сейчас вдруг ревность? Бреееед. Я просто устал, и их выходка меня доконала. Поэтому злой, как черт.

— Исповедаться? — я вздернул бровь, врубая музыку погромче, — Ну давай — мы слушаем. Начинай.

— У Дашки поклонник настойчивый, по нему весь универ сохнет, а она им вертит, как хочет, — Карина усмехнулась, а Дашка продолжала в окно смотреть. — Это ж Дашка, ей вкусно им голову морочить и доводить до белого каления. Ментааал, да, Даш?

— Даже так? — я поджал губы деланно-восхищенно кивая головой. — И что за поклонник? А, мелкая? С кем и во что играемся?

— Да так, один. Сын прокурора, то цветы ей шлет, то на тачках разных за ней приезжает.

— Карина, это никому не интересно. Сменим тему. Он устал с дороги, спать, наверное, хочет, а ты ему о моих поклонниках рассказываешь. У взрослого дяди Максима есть более важные заботы.

— Ну почему? Мне очень интересно. Только я думал исповедоваться будешь ты, — я не заметил, как прибавил скорости и челюсти сжал сильнее.

— Не буду. Умирай от любопытства, — сказала Дарина. — А можешь еще раз так? — спросила неожиданно.

— Как так? — я не понял.

— Вот как ты по рулю пальцами. У тебя руки красивые, и жест получился такоооой, — она глаза закатила, а у меня встал. Вот так просто. Унесло мгновенно. Тройная ярость на себя, на реакцию и на то, что понимаю, что сучка малолетняя провоцирует, и у нее, черт бы ее подрал, получилось. А может, она и не хотела… Хотя, черта с два. Хотела. Вижу по покрасневшим щекам. Нервно сглотнула от понимания, что получилось.

— Какой? — я посмотрел ей в глаза.

— Ты сам знаешь, — улыбка пропала, и ее зрачки чуть расширились, а я понял, что тоже нервничаю. Охренеть. Снова смотрю на дорогу, думая о том, что после следственного позвоню кому-то из своих многочисленных знакомых и оттрахаю. Или шлюху сниму, и тогда по полной, как я люблю. С криками, синяками и болью. Мне это надо. Напряжение в последнее время шкалит слишком.

— Так ты ради тачек всяких и цветов, или великая и светлая первая любовь? — я зарулил с центральной улицы в переулок.

— Великая и светлая, — отрезала она и что-то в сотовом написала. Переписываются. Не хочет при нас разговаривать.

— Замуж не зовет? — съязвил я все еще испытывая желание отобрать у нее сотовый.

— Ты старомодный, Макс. Возраст, видать. Замуж зовут только идиоты или те, кто развлекаться не умеет. — Когда она успела такой наглой стать?

— Возраст? — засмеялся, — Замуж зовут по другим причинам, мелкая, просто именно в твоем возрасте "дурнадцать" этого не понимают. Ценности другие. Ну и, значит, не великая и не светлая.

— А ты в этом много понимаешь?

— Читал где-то, — обжег губы фильтром и вышвырнул в окно окурок.

Дарина наконец-то посмотрела на меня, и я на секунду потерялся. Доли мгновений полной прострации. Слишком глубоко в ее глазах, и я не понимал, что в них. Раньше читал ее взгляд, а сейчас — черта с два. На меня так не смотрели. Никто и никогда. Она была для меня слишком нечитабельной, эта малолетка со взрослым взглядом. То, что я там видел, не могло быть правдой. Я в такую херню не верю.

— Когда позовет, я обязательно тебе расскажу, если все еще будет интересно, Макс, — дерзит, а в зрачках мое отражение подрагивает. Улыбнулась, а у меня появилось стойкое желание свернуть ей шею. Слишком навязчивое. Маленькая сучка, а ведь чувствует, что на эмоции вывела. Я и сам почувствовал, как кровь носится по венам и внутри это паршивое ощущение, и пока не понимаю, что мне это не нравится. Настолько не нравится, что хочется высадить ее из машины, а она на сиденье откинулась, и платье слегка с плеча сползло, смотрю и понимаю, как от желания еще раз почувствовать, как пахнет ее кожа и волосы, скулы свело. Мне ее дико не хватало первые пару месяцев. Сам себе в этом не признавался, а бывало, в той комнате часами у двери стоял и на постель смотрел по ночам. Привык возвращаться и сразу к ней — проверить, спит ли в кровати.

К дому приехали, и я напомнил Карине, что задницу надеру если хоть еще одна подобная выходка будет, а она спросила, надолго ли я к ним.

— Надолго. Так что терпеть придется. Сейчас поеду с отцом твоим разруливать, а потом домой. Спааать. Я из-за вас сутки не спал.

Повернулся к Дарине:

— Поклоннику привет передай и скажи, обидит — кастрирую нахрен. Поняла?

Она кивнула, а когда из машины выходила вдруг за руку схватила.

— Спасибо.

Я взгляд на ее пальцы перевел, а потом снова в глаза посмотрел. Они и раньше были такими влажными и огромными или это меня сейчас куда-то уносит?

— За кастрацию? — криво усмехнулся, а она не улыбалась.

— Нет, за Карину, — а потом вдруг подошла вплотную и тихо прибавила, — а в мою личную жизнь не лезь. Ты для меня никто.

— Да я и не стремлюсь стать кем-то, — пожал плечами, а внутри где-то опять возникло желание сжать ее шею пальцами и сильно сдавить.

— А ты и не умеешь кем-то быть. Зачем тебе кто-то, кроме самого себя-любимого?

Мы замолчали, она в глаза смотрит. Нагло. Не отводит взгляд. И я все же не выдержал — помаду пальцами размазал по ее губам, вытирая, а она и слова не сказала. Разозлился. Вытер уже ладонью.

— Не идет тебе, — прорычал, не отрывая взгляда от ее глаз. — Не играй со змеей в "кто кого пересмотрит", девочка. Ты меня совсем не знаешь.

— Ты не дал себя узнать, — она разжала пальцы, и теперь уже я перехватил ее запястье.

— Меньше знаешь — дольше радуешься жизни, мелкая. Много знать опасно для здоровья, — зажал пальцем пульс, чувствуя, как он участился, — психического здоровья маленьких наивных девочек.

— Ты меня недооцениваешь или льстишь себе, — выдернула руку.

— Дашка. Ну что вы там застряли?

Нет, девочка. Я оценил. А для тебя было бы лучше, чтоб я вообще тебя никак не оценивал. Она пошла к дому, а я проследил взглядом за плавной походкой, покачивающимися бедрами и темными волосами, опускающимися ниже поясницы. Девочка выросла, и девочка меня нервировала. Я больше не могу думать о ней, как о ребенке. Она далеко не ребенок и демонстративно вызывающе дала мне это сегодня понять. Только если я позволю себе начать этот раунд — она не выиграет, а мне эта победа удовольствия не принесет. Зверь, который живет внутри меня и привык к особым развлечениям с добычей, не пощадит ни ее, ни меня. А мне не хотелось ломать и заводить за ту черту, где я сам переставал чувствовать себя человеком. Где я себя боялся.

ГЛАВА 7. Андрей

Когда дверь кабинета для допросов отворилась и через порог переступил Макс, я не знаю, какая часть моего лица отреагировала первой — взметнувшаяся вверх бровь или губы, изогнувшиеся в ухмылке. Я догадался, кому обязан такому повороту событий, в который раз убеждаясь, насколько важной является "правильная" сеть контактов. Макс медленно осмотрел Настю с головы до ног и, наткнувшись на ее твердый прямой взгляд, прервал свой визуальный осмотр, переключаясь на меня:

— Братец, это что за незапланированный отпуск? От дел косим, да?

— А как же… Никакой мобильной связи, интернета — только тишина, покой и запах Родины…

Настя, понимая, что нам нужно время для разговора, вышла из помещения, и, пообещав вскоре вернуться, прикрыла за собой дверь.

— Вижу я, как ты отечеству служишь, — кивнул в сторону закрывающейся двери и подмигнул.

— Да я вообще патриот, Макс. Удивлен?

Он приблизился вплотную и мы крепко обнялись — так уж повелось, что встречались мы, в основном, во время очередной дряни, через которую нас настойчиво протаскивала жизнь, стремясь уткнуть носом в грязь и поставить на колени. Слишком уж не нравился ей наш тандем, — а может, наоборот, пробуждал нездоровый азарт — сломать, уничтожить, разрушить. Ведь сильный противник всегда интереснее…

Макс осмотрел меня, изображая из себя заботливую мамочку, повертел лицо в одну сторону, в другую, и убедившись, что на мне нет синяков и ссадин, довольно хмыкнул:

— О-о-о, наша милиция нас бережет… Это за особые заслуги, я так понимаю.

Я прищурил глаза и слегка улыбнувшись,

— Тебе еще, может, коленки показать? Зеленку прихватил?

— Моя любящая братская душа к такому пока не готова.

— К моим спущенным брюкам?

— Граф, бл****, да ты тот еще извращенец.

— Братьев не выбирают, так что придется терпеть. Смирись. А вообще пора думать, как отсюда выбираться.

— Выберемся… не впервой же.

— Макс, ты домой звонил? Как там Карина с Дариной?

— Не волнуйся, в порядке они… Скоро сам лично проверишь, — мне показалось, что он немного помедлил с ответом, но сразу же перевел разговор на другую тему. Рассказал о сделке со Львом, все расклады по продаже алкоголя и что как раз подходящий момент начать Ахмеду кислород перекрывать.

Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошла Настя. Она скрестила руки на груди, сжимая в них бордовую папку и уверенным шагом приближаясь к столу.

— Ну что же… у меня для вас несколько новостей. С какой начать?