Кэтрин Коултер - Лабиринт

Лейси, однако, прекрасно понимала, что Марлин не может видеть ее все время – это было возможно только на тех участках лабиринта, где он установил зеркала. Она двинулась вперед, наматывая на руку бечевку, и тут же остановилась. Нет, так не пойдет, подумала Лейси. Надо сложить бечевку вдвое, решила она, и через каждую пару дюймов завязывать на ней узелки. Она так и сделала и снова пошла вперед – сначала медленно, с трудом управляясь с бечевкой непослушными пальцами, потом, приспособившись, все быстрее и быстрее.

– Я иду, Марлин. Не трогай Ханну.

– Сейчас я не делаю ей больно, Марти, можешь не беспокоиться. Просто иди на мой голос – и все дела. Вот так, правильно. Ты пользуешься бечевкой, Марти? Ты должна ею пользоваться, таковы правила игры.

– Да, пользуюсь.

– Хорошо. Ты умная маленькая сучка, верно?

Лейси перевела дыхание и, набрав в легкие побольше воздуха, крикнула:

– О да, Марлин! Да, маленький вонючий ублюдок, я такая умная, что прикончу тебя, можешь быть в этом уверен! И никто тебя не пожалеет. Все только обрадуются, если я отправлю тебя в преисподнюю. Туда тебе и дорога.

– Не смей говорить так с моим сыном, птичка, а не то тобой займусь я, – послышался из темноты голос Эразмуса. Отец и сын о чем-то заговорили между собой, но Лейси не могла разобрать ни слова.

– Я только что сказал отцу, что был прав, сто раз прав. Ты так грязно ругаешься, что, безусловно, заслуживаешь наказания. – Марлин громко, самодовольно рассмеялся. Но Лейси почудилось, что в его смехе прозвучали едва заметные нотки страха. Боялся ли Марлин? Трудно сказать. Однажды она уже прострелила ему живот, и он, конечно же, прекрасно помнил об этом, но Лейси не могла взять в толк, что могло вызвать у него страх сейчас – ведь на сей раз ситуацией владел он, а она была совершенно безоружна.

Тем не менее выбора у нее не оставалось, и она продолжила играть в ту игру, которую затеяла.

– Ты помнишь, каково это – получить пулю в брюхо, а, Марлин? Помнишь те иголки, которые в тебя воткнули в больнице, и те трубки, которыми тебя обвешали? Тебе даже в член засадили иглу. Надеюсь, ты не забыл, как лежал на больничной койке и выл от боли и страха, а лицо у тебя было совсем серое. Да, вид у тебя был жалкий, ничего не скажешь. Ты выглядел как маленький мальчик, которого выпороли. Я смотрела и радовалась, что всадила в тебя пулю. Я надеялась, что ты издохнешь, но ты выкарабкался. Но уж на этот раз ты точно подохнешь, Марлин. Ты псих ненормальный, можешь быть в этом уверен!

– Тебе это дорого обойдется, Марти.

– Не пытайся пугать меня, маленький вонючий подонок. Ты же трус, Марлин, и ты боишься меня. Ведь так? Я слышу это по твоему голосу. Он у тебя дрожит. Ты дерьмо, Марлин, ты просто жалкий неудачник.

– Нет! – выкрикнул Джоунс-сын, и Лейси почувствовала, что он буквально задыхается от ярости. – Я убью тебя, Марти. Я буду убивать тебя долго, наслаждаясь каждой минутой твоих мучений. Ты заслуживаешь смерти больше, чем кто бы то ни было!

– Дай-ка я займусь ею, сынок.

– Нет! Она моя, и эта, вторая, тоже. Ты ведь знаешь, эта ее подружка тоже все время ругается. Вот увидишь, как здорово я их исполосую. Ты сможешь гордиться мной, папа.

Марлин говорил с отцом повелительным и в то же время умоляющим тоном. Чувствовалось, что нервы у него на пределе.

– Я умею резать этих тварей лучше всех на свете, даже лучше тебя! Я, я умею лучше! – орал он.

Лейси тем временем медленно шла по лабиринту, наматывая на руку бечевку и аккуратно завязывая на ней узелки. Она невольно отметила удивительное мастерство, с каким был построен лабиринт. Лейси уже дважды упиралась в тупик и вынуждена была возвращаться назад.

– Эй, Марлин! – крикнула она. – Похоже, ты наконец-то научился строить лабиринты. Я только что угодила во второй по счету тупик. Правда, ты такой тупой ублюдок, что дошел до этого лишь сейчас, а не тогда, когда был мальчишкой и твой папаша учил тебя строить подобные штуки. Много же времени тебе на это понадобилось, недоносок ты долбаный!

– Заткнись, сука! Не смей так говорить со мной, тварь! Я знаю, что ты специально меня злишь, чтобы я потерял контроль над собой, но ничего у тебя не выйдет. Я знаю, что ты не всегда так выражаешься. Ведь так? Ты слышишь меня? Отвечай, сука! – Ты прав, жалкий придурок. Крепкие выражения я приберегаю для тебя, Марлин, козел ты недоделанный.

– Молчи, мразь!

Голос Марлина заметно дрожал. Лейси это обрадовало.

– А какого черта, собственно, я должна молчать? – осведомилась она ледяным тоном.

– Сейчас я разделаюсь с тобой, Марти. Мой «магнум» у меня под рукой, он заряжен и готов к стрельбе. Шевелись пошустрее, иначе твоя Ханна потеряет один из своих розовых пальчиков.

– Я иду, Марлин. Я же сказала тебе, что пройду через лабиринт. В отличие от тебя я свое слово держу. В этой ситуации мучить Ханну может только трус, а ты уверял меня, что ты не трус, ведь так?

До Лейси снова донеслось тяжелое дыхание Марлина. Она буквально физически ощущала исходящую от него здобу.

– Ладно, я ее не трону. Во всяком случае, пока. Пока – ты понимаешь, что я имею в виду, Марти? Сначала я должен разобраться с тобой.

Лейси вошла в круг света, держа моток бечевки так, чтобы его нельзя было разглядеть.

– А где же твой папочка, Марлин? Он что, прячется где-нибудь за углом в лабиринте? Он тоже трус. Ты ведь унаследовал все свои мерзкие качества от него, а, Марлин?

– Я вовсе не прячусь, дорогуша, – подал голос Эразмус. – Я просто хочу дать сыну возможность получить полное удовольствие. Слушайся его, и тогда я не стану сдирать с тебя кожу.

– А со своей жены ты тоже содрал кожу, Эразмус? Когда ты это сделал – до того, как перерезал ей горло, или после?

– Это тебя не касается, дорогуша. Делай, что тебе сказано, слышишь? Я хочу поскорее убраться отсюда, мне здесь не нравится.

– Да, слышу, – ответила Лейси. Она успела определить по звуку его голоса, что Эразмус находился где-то слева, футах в тридцати от нее. Марлин же был от нее всего в десяти – двенадцати футах, тоже слева, но под углом градусов в шестьдесят.

Лейси шесть раз обмотала вокруг кисти бечевку – ее единственное оружие в схватке с двумя убийцами, у которых было три пистолета. Остальную бечевку она свернула кольцами, достаточно широкими, чтобы накинуть их Марлину на шею.

На какие-то секунды все ее тело снова сковал страх, но она справилась с собой, подумав о Диллоне. Ей вдруг пришло в голову, что, если Марлин убьет ее, Диллон просто сойдет с ума от горя. Нет, она будет сопротивляться до последнего! Один раз Диллон уже потерял женщину, которую любил, поэтому она, Лейси Шерлок, должна любой ценой избежать гибели от рук Убийцы с бечевкой.

С каждым шагом темнота вокруг нее рассеивалась. Лампа, подвешенная неподалеку на высоте приблизительно восьми футов, испускала узкий, но яркий луч света, Теперь Лейси была уже совсем рядом с центром лабиринта. До нее донесся стон Ханны, затем она услышала дыхание Марлина. Ханна застонала громче, и Лейси поняла, что она делает это не от боли, а для того, чтобы указать ей, Лейси, правильное направление. Да, и Ханна, и Марлин находились именно там, где она предполагала, – левее ее, под углом примерно в шестьдесят градусов к тому направлению, в котором двигалась она. Лейси представила себе, как Марлин стоит над распростертой на полу Ханной с «магнумом» в руке и самодовольно улыбается, с нетерпением поджидая ее. Но вот где Эразмус – это вопрос.

– Ханна, ты меня слышишь?

– Слышу, Шерлок. – Ханна снова застонала. – Этот подонок опять ударил меня ногой, – сказала она после небольшой паузы.

– Держись, Ханна, пожалуйста, держись.

Лейси понимала, что Ханна сейчас лихорадочно обдумывает свои действия и, если у нее будет такая возможность, сделает все, что в ее силах, чтобы помочь ей, Лейси.

Наступила тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание Марлина. Интересно, подумала вдруг Лейси, нашел лиСэвич ее записку? Побывал ли он вообще в ее квартире? Впрочем, в этом можно было не сомневаться – конечно, побывал. Ближе, еще ближе. Теперь Марлин был где-то совсем рядом.

Лейси вошла в круг яркого света, бившего из двух ламп. Прикрыв глаза ладонью правой руки, она остановилась, держа в левой руке бечевку, которой собиралась воспользоваться – при условии, что Марлин не разгадает ее намерений.

– Привет, Марти, – сказал Марлин, едва не захлебываясь радостным волнением. – Ну вот ты и здесь.

Он стоял рядом с Ханной выпятив грудь, невероятно гордый собой. Да что там, он был просто счастлив в эту минуту. Но даже сейчас глаза его казались стеклянными, как у мертвого. Он улыбнулся Лейси. Губы Лейси растянулись в ответной улыбке.

– Ну, жалкий недоносок, что скажешь? Убил еще кого-нибудь с тех пор, как удрал из сумасшедшего дома в Бостоне?

Марлин взвился, словно его ударили.

– Это был не сумасшедший дом!

– Он самый. Это была государственная клиника для душевнобольных.

– Меня привезли туда только для того, чтобы я прошел осмотр у психиатров, вот и все. Меня доставили в эту клинику на короткое время.

– Если бы тот судья не оказался идиотом, ты бы так и остался там в одной из палат. И знаешь еще что? Тебе бы сковали руки и ноги, а потом выволокли бы тебя из палаты и потащили прямиком на электрический стул. А там бы уж тебя славно поджарили. Знаешь, Марлин, а ведь очень скоро так и случится. Ты представляешь, как тебе будет больно, Марлин?

– Заткнись, сволочь, и стой спокойно! Ты должна меня уважать. Я выиграл, а ты проиграла. Ты стоишь передо мной, и я могу сделать с тобой все, что угодно. Я – победитель, а ты – пустое место, Марти, и больше ничего.

– Это верно, Марлин, ты победитель. Даже если после своего побега ты и не убил никого из женщин в своем дурацком лабиринте, ты умудрился расправиться с несколькими очень опасными и вооруженными до зубов бездомными и наркоманами. Это было здорово, Марлин, Это было действительно по-мужски. Знаешь, меня от тебя просто тошнит.