Два следующих после триумфального парада года султан Мурад полностью посвятил себя подготовке к новому военному походу на Персию с целью вернуть Османской империи захваченный персами Багдад. За это время султан превратился в настоящего тирана, Кёсем, которая безуспешно пыталась время от времени урезонить сына, пришлось признать: Мурад психически болен. Его регулярные запои заканчивались поступками, которые своей бессмысленной жестокостью наводили на мысль, что Мурад попросту спятил. Те, кого он угнетал, надеялись, что своими излишествами он вскоре сведет себя в могилу. Британский посол при османском дворе Пол Райкот так описывал выходки султана в своих отчетах:


«…Пашей знатнейших родов и обладавших несметными богатствами он предал смерти и конфисковал их поместья и все имущество в свою казну; и поскольку в его характере в равной степени соединялись алчность и жестокость, едва ли выдавался день, когда бы он не выказывал эти качества. Особое удовольствие он находил в том, чтобы сидеть в киоске у моря и оттуда пускать стрелы из своего лука в людей, когда они гребли в лодках мимо сераля, что заставило лодочников впоследствии держаться подальше от его стен. И тогда он переходил из одного сада в другой и, если замечал, что у кого-то хватало смелости высунуть голову, чтобы посмотреть на него, он обычно заставлял того платить за это, стреляя в него из своего карабина».


При этом султан находился в прекрасной физической форме: казалось, возлияния и психические припадки совершенно не сказываются на его железном здоровье. Он ежедневно занимался атлетикой и много времени проводил в хамаме, полагая, что это полезно для здоровья. Путешественник и наперсник султана Эвлия Челеби рассказывал:

«Однажды он вышел из бани, весь покрытый потом, поздоровался с присутствовавшими и сказал: “Вот я и попарился на славу”. “С легким паром”, – отвечали все хором. Я сказал: “Мой повелитель, вы теперь чисты и вам удобно, поэтому не натирайтесь сегодня маслом для занятий борьбой, тем более что вы уже упражнялись с другими и у вас, должно быть, осталось гораздо меньше сил”. “У меня не осталось сил? – сказал он. – Давайте посмотрим”. И с этими словами он схватил меня, как орел, за мой пояс, поднял меня над своей головой и завертел, как дети крутят волчок. Я воскликнул: “Не уроните меня, мой повелитель, держите меня крепко!”. Он ответил: “Сам держись крепче”, – и продолжал вращать меня, пока я не вскричал: “Ради бога, мой повелитель, перестаньте, а то у меня голова совсем закружилась”. Тогда он засмеялся, отпустил меня и дал мне сорок восемь золотых монет за то увеселение, которое я ему доставил».


Эвлия Челеби упоминал в своих записках и о вопиющих случаях проявления психопатии Мурада:


«…Однажды султану Мураду IV случилось читать здесь (во дворце Долмабахче) сатирическое произведение “Сохами” Нефи-эфенди, и вдруг молния ударила в землю рядом с ним; объятый страхом, он бросил книгу в море, а затем приказал Байраму-паше удавить автора».


Слишком часто с уст Мурада стал слетать отрывистый и бескомпромиссный приказ: «Удавить!». В 1637 году, когда от чумы умер единственный сын Мурада Кровавого, султан вспомнил о своих братьях, Касыме и Ибрагиме, живущих в Клетке. Касым, старший из братьев, оказывался в роли престолонаследника, в случае если бы Мураду не удалось зачать еще одного сына. Прекрасно осознававший весь ужас своего положения Касым ни в коем случае не желал возбудить подозрение, будто он вынашивает честолюбивые замыслы.

Поэтому, представ перед Мурадом, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и пожелать ему удачи в его походе на Багдад, Касым дрожал от страха за свою жизнь и всем своим видом выказывал смиренность и послушание. Однако ни это, ни заступничество матери не спасло юношу: Мурад выслушал речь Касыма, расцеловался с братом и этим же февральским вечером отдал приказ: «Удавить!».


Осада Багдада длилась пять недель, за это время османская армия потеряла более ста тысяч человек. Мурад, взбешенный столь колоссальными потерями, не сильно обрадовался своей победе: после того как сопротивляющиеся сложили оружие, он приказал своим солдатам перебить не только весь городской гарнизон, но и всех мирных жителей города, включая женщин, стариков и детей. Оставив после себя горящие разоренные дома и заполненные трупами улицы древнего города, Мурад с армией двинулся обратно в Константинополь. Пол Райкот так описывает его возвращение:


«Великий султан своей собственной персоной появился одетый на персидский манер, со шкурой леопарда, наброшенной на плечи; у его стремени шли двадцать два самых знатных пленника, которых он нарочно пощадил в Багдаде, чтобы привести в триумфе, когда он совершал этот въезд».


За время похода на Багдад в Старом дворце умер бывший султан Мустафа, и из живых наследников Османской империи остался лишь единственный сын Кёсем, Ибрагим, живший в Клетке.



Покои для шехзаде «Клетка» представляли собой двухэтажное здание (первоначально оно было окружено высокой стеной, которую снесли в середине XVIII века, и тогда же в здании проделали дополнительные окна). Находившиеся в заточении принцы общались лишь с немыми, которые им прислуживали, и несколькими бесплодными женщинами, составлявшими их гарем. Все их образование сводилось к тем куцым знаниям, которые они успевали приобрести в дворцовой школе до того, как их заключали в Клетку, после чего они были совершенно изолированы от внешнего мира. Таким образом, если кому-то из них и случалось выходить на волю, для того чтобы занять освободившийся трон, то он был вовсе не подготовлен к сложнейшему делу управления огромной многоязычной империей.