В первые годы царствования Мурада IV Кёсем активно занималась государственными делами. Действуя в качестве регентши, она вела оживленную переписку с чиновниками и великими визирями. До нашего времени дошли семь ее писем без дат (в этих письмах, адресованных «великому визирю», Кёсем обращается к разным людям, не называя их по имени). Вот отрывок одного из таких писем, доказывающий, что валиде принимала непосредственное участие в государственных делах:


«…Из Египта пришли письма, очевидно и вам тоже, в которых описывается, что там творится. Необходимо срочно что-то делать с Йеменом – это ворота в Мекку. Вы должны сделать все, что в ваших силах. Поговорите об этом с моим сыном. Все это привело мой разум в полное смятение, поверьте мне… Вам будет очень трудно, но, оказав услугу общине Мухаммеда, вы заработаете себе прощение Бога. Как у вас продвигается дело с выплатой жалованья? Много ли еще осталось? С Божьей помощью вы позаботитесь об обязательствах, а затем займетесь йеменскими делами. Мой сын уходит утром и возвращается ночью. Я никогда не вижу его. Он все время на холоде, он опять заболеет. Я так убиваюсь по своему ребенку, что места себе не нахожу».

Странная дружба

Угрюмый нелюдимый мальчик Мурад, заполучив власть, превратился в параноидального юношу. Постепенно ему удалось избавиться от опеки Кёсем и восстановить контроль над империей, при этом он действовал с крайней жестокостью. С 1623 по 1637 годы им самим и его палачами было, по различным оценкам, казнено от 10 до 25 тысяч человек. Имуществом казненных он наполнил свою казну. Мятежных янычар он укротил строгостью и вел при помощи их несколько удачных войн. Сильный, искусный во всех телесных упражнениях и умный, он злоупотреблял чувственными удовольствиями и предался пьянству и жестокости. Мурад был наиболее кровавый из всех османских султанов, но он покончил с игом визирей и армейской анархией. «Убей или будешь убит» – стало его принципом, и он расправлялся с абсолютно невиновными просто ради убийства. Но в казармы вернулась дисциплина, а в суды – справедливость.

На заре своего правления султан Мурад закрыл все знаменитые константинопольские кофейни, в которых кипела жизнь (люди обменивались новостями, обсуждали политику и законы, дела нового султана). Падишах опасался, что из кофеен в империю снова придет смута. Он даже зашел столь далеко, что ввел запрет на курение табака и опиума. Однако одновременно с этими мерами он выпустил указ, легализовавший продажу и употребление алкоголя даже для мусульман – поразительный закон, который не имел прецедентов в исламской истории. Любовь султана к алкоголю началась со странной дружбы, о которой впоследствии рассказывал писатель Антуан-Франсуа Прево:


«Прогуливаясь как-то по городской площади в переодетом виде – ни один султан не лишает себя такого рода приключения, – наткнулся Мурад на некоего прохожего, им оказался Бекри Мустафа – пьяный и едва держащийся на ногах. Зрелище это показалось султану непривычным, он спросил, что сие означает. Слуги ответили, что перед ним человек, который явно под хмельком; и пока они разъясняли своему господину, как доходят до подобного состояния, Бекри Мустафа, заметив, что тот приостановился, повелительным тоном приказал уступить дорогу.


Изумленный сей неслыханной дерзостью, Мурад не удержался и гневно произнес: “Да ты знаешь, несчастный, кто перед тобой? Я – султан”. На что турок тотчас выпалил: “Подумаешь, а я – Бекри Мустафа. Соберешься продавать Константинополь, я у тебя его выкуплю, и тогда ты станешь Мустафой, а я – султаном”. Мурад просто сражен, он интересуется, на каком основании этот человек заявляет свое право на покупку Константинополя. “Не умничай, – говорит пьянчужка, – иначе я и тебя прикуплю, ведь ты всего-навсего сын невольницы” (общеизвестно, что матерями султанов становились рабыни из сераля). Наш важный вельможа счел подобный диалог из ряда вон выходящим. Выяснив, что несколько часов спустя Бекри протрезвеет и к нему вернется рассудок, он повелел доставить его к себе во дворец, дабы понаблюдать, во что выльется порыв подвыпившего турка, когда тот окончательно придет в себя. И вот через некоторое время Бекри Мустафа просыпается в роскошной золоченой дворцовой спальне. Его удивлению нет предела. Ему рассказывают о случившемся и о его вольности с султаном. Зная о суровости нрава Мурада, он смертельно напуган и ожидает тяжелой кары. Все же он и здесь перед лицом опасности проявляет находчивость: притворяется, что умирает от страха, и единственное средство оживить его – подать немного вина, иначе он тотчас испустит дух.

Охранники не на шутку встревожены – вдруг он отойдет в вечность прежде, чем будет предъявлен султану, – они приносят бутылку вина, из которой он отпивает несколько капель, остальное прячет под одеждой. Немного погодя его приводят к верховному правителю – тот напоминает о его смелых предложениях и требует обещанной платы за Константинополь.



Бедный турок достает бутылку, восклицая: “О император, вот что побудило меня вчера замахнуться на покупку Константинополя, и если бы вы ощутили себя владельцем тех несметных богатств, какими обладал тогда я, то предпочли бы радость эту власти над всей Вселенной!”. Мурад засомневался, возможно ли такое – выпивоха посоветовал: “Достаточно пригубить божественный сей нектар”. Императору, никогда прежде не вдыхавшему винных паров, не терпелось попробовать из любопытства; он выпил все одним глотком, и вино тотчас ударило ему в голову. Счастливая веселость охватила все его существо, по членам разлилось невиданное блаженство, теперь ему на самом деле показалось: все прелести верховной власти не идут ни в какое сравнение с испытанным наслаждением. Он выпил еще. Опьянение усилилось, его свалил сон, после чего он пробудился со страшной головной болью. Неожиданно болезненное состояние вытеснило прежнее удовольствие. Он велел позвать Мустафу, негодуя и сетуя на донимающее его недомогание. Тот, будучи весьма сведущим в данном предмете, поклялся жизнью, что вылечит Мурада, прописав в качестве единственного снадобья новую порцию вина. Султан согласился. Боль тотчас сменилась наслаждением. Открытие сие настолько вдохновило его, что он уже не мыслил своего существования без этого лекарства, ежедневно доводя себя до опьянения. Бекри Мустафу он назначил своим личным советником, приблизив его как доверенное лицо, с которым всегда можно вместе выпить. Когда тот умер, султан устроил пышные похороны в кабачке, посреди бочек, и позднее не раз заявлял, что с потерей этого мудрого учителя и преданного советника кончились его счастливые деньки».