Как можно было не любить этого мужчину? Этого невообразимого сложного, эмоционально запутанного человека. Спасителя рабынь и имущественного магната. Кью был всеми моими кошмарами, фантазиями и нуждами, что завернуты в развратную подарочную упаковку. Он был моим лучшим наркотиком, и я желала его на протяжении долгих четырех дней.

— Не нужно влюбляться в меня. — Он с неистовой силой схватил меня за плечи. Его прикосновение несло жар, а кончики пальцев отмечали мою кожу властью. — Я не могу быть ответственным за это.

Мое сердце забилось быстрее, когда я втянула аромат сандалового дерева и цитруса, исходящий от него. Его тело было так близко, оно опьяняло меня своим вожделением и нуждой, от которой испытываешь самые острые ощущения.

— Быть ответственным за что? — Я рискнула, склоняя голову, чтобы приникнуть поцелуем к его предплечью. Его жилистая рука дернулась под моими губами, и он быстро отпустил меня, как если бы я укусила его.

— Я уверен, что в будущем сломаю остальные части твоей личности, но я не желаю быть ответственным за твое разбитое сердце.

— Ты не можешь разбить что-то, что по своему желанию преподносится в дар. — Маленькая часть меня желала до безумия, чтобы он сказал, что будет ценить это, дорожить этим, оберегать это вечно, но нежности уже и след простыл.

Каждый день он боролся с моими ожиданиями и требованиями. Я знала, что так и есть. Я отчетливо видела это в его глазах, то, как он смотрел на меня со смесью трепета и раздражения, даже с примесью легкого страха. В один момент он отвечал на мои с виду безобидные вопросы, но в другой — закрывался от меня с такой же легкостью, как грозовая туча поглощает луну.

Каждый новый день я надоедала ему, подталкивала его. Будучи несносной и надоедливой, ожидая дня, когда его самоконтроль иссякнет, и он разорвет меня на части.

— Достаточно! — взревел Кью. Его грудь напряглась, когда он прижал меня к кресту. Моя спина впечаталась в непривычно теплую поверхность дерева. Я вздрогнула, когда Кью прижался во весь рост к моему телу, полностью заключив меня в ловушку между деревом и своим телом. — Сейчас не самое подходящее время говорить о сердце и влюбленности, эсклава. Сейчас настало время для боли и жесткого секса. Хочешь посмотреть, как эти два понятия не стоит смешивать?

Он отпрянул от меня, проводя яростно по своему лицу ладонью.

— Я устал. Слишком устал, чтобы продолжать борьбу. Я хочу тебя. Я хотел заставить тебя кричать на протяжении четырех долгих и изматывающих дней. Я старался вести себя как следует. Я старался остановить наступление тьмы, что поглощает меня, но ты просто не позволила этому произойти. А теперь настала моя очередь. Ты дашь мне все, чего я так желаю. Примешь всю до остатка одержимую больную потребность, что исходит от меня, и поможешь получить мне небольшую передышку от этого всего.

Что-то темное промелькнуло в глубине бледно-зеленных глаз Кью. Что-то, что пугало меня наравне с тем, как и восхищало.

— Больше ни слова, или я использую кляп. Единственные звуки, которые я хочу слышать, — это твои стоны и мое имя, что срывается с твоих губ, когда я буду кончать глубоко в твоем теле. Понятно? — Он тяжело дышал, и кончик его члена прижимался к эластичным боксерам, чертовски твердый и взывающий ко мне, словно моя самая сильная зависимость.

Я никогда еще не чувствовала себя более живой и напуганной.

— Я понимаю, maître, — прошептала.

Мой голос был подобен стартовому пистолету. Кью стиснул зубы, заметно вздрагивая. С самого начала он искал моего разрешения — понимал ли он этого или нет. Он освободился от яростного напряжения и расслабился, преобразовываясь в сдержанного мастера.

Я ожидала, что он застегнет вокруг меня миллионы ремешков, но он медлил.

Ожидала и наблюдала.

Дышала и размышляла.

Затем он резко склонился вперед, его рот обрушился на мои губы. Моя шея отвергала его натиск там, где он душил меня, и я не могла дышать от того, как неистово его язык атаковал меня, проскальзывая между моих губ, и брал все, что ему хотелось. Мой гребаный Бог, он просто брал, что хотел. Он требовал и ласково упрашивал меня, с каждым следующим сплетением его языка с моим. С каждой следующей лаской и движением.

Его поцелуй нес в себе ярость и обещание. Его губы говорили мне о том, насколько он заботился обо мне, пока он поглощал меня заживо.

Свободными руками я позволила себе сделать то, что так давно желала. Я позволила себе прикоснуться к нему. Я вскинула руки и проскользнула пальцами в его густые, короткие волосы.

Кью простонал, когда я вонзила свои ногти глубже в его кожу, вспоминая о его приступах мигрени, и как он позволял мне массировать его голову, чтобы помочь избавиться от головной боли. Как, позволив мне заботиться о нем, мои чувства расцвели и разрослись. Я была эсклавой — собственностью — тогда. А теперь я принадлежала ему. Я была во всех смыслах его, но только потому, что сама хотела этого.

Я нашла того человека, которому безраздельно принадлежала. Я устала бороться со своими желаниями. Кью был всем и даже больше.

Проводя пальцами по его коже головы, я схватила жадно заднюю часть шеи, притягивая его ближе к себе. Его подтянутое тело жестким рывком впечаталось в мое, прижимая меня в свою очередь к кресту. Его рот в жесткой манере завладевал моим, когда наши губы сливались и обрушивались друг на друга.

Решительно переплетая его язык вместе со своим, я боролось против его вкуса, что проникал в мой рот, пока мы оба тяжело дышали и цеплялись друг за друга. Я потеряла рассудок настолько, что совершенно не чувствовала, как сильно расцарапала его шею и плечи. Я потеряла рассудок настолько, что совершенно не осознавала, как сильно его пальцы впились в мои бедра. Ничего не существовало кроме нашего поцелуя.

Острая, сладкая боль заставила меня ахнуть. Мои глаза наполнились слезами, когда Кью отстранился, облизывая свои губы, свободные от небольших видимых красных отметин.

— Ты укусил меня, — простонала я, задыхаясь.

Я отрыла рот и провела кончиком пальца по своему слегка припухшему языку. Я почувствовала, как на языке немного выступила кровь с характерным металлическим привкусом, я сглотнула.

Он вперился в меня взглядом далеким от раскаяния, глазами сверкающими вожделением.

— Я не мог остановиться. Я нуждался в том, чтобы попробовать тебя на вкус. — Его кадык дернулся, когда он напряженно сглотнул, забирая частичку меня глубоко в свое тело.

Мои мысли закружились с огромной скоростью. Даже несмотря на то, что Кью было тяжело читать, я начала видеть всю глубину его потребности. Его потребности наносить шрамы и в первобытном яростном соединении. Он не притворялся. Это не имело никакого отношения к его извращенности или порке. Все это было исключительно связано с тем, чтобы познать меня, приоткрыть тайную суть моего существования и обладать мной.

Я бы солгала, если бы сказала, что меня это совершенно не пугало. Мне нравилась боль. Я боготворила запретное удовольствие, что несет в себе жгучий поцелуй кнута или же след, что остается от удара флоггера, — подвластный желанию моего господина. Но я не была готова попрощаться с жизнью.

Будут ли когда-нибудь темные желания Кью удовлетворены в полной мере? Мое сердце резко ухнуло вниз, падая непосредственно к моим пальцам ног.

Страх образовался в моем горле, создавая неприятный ком в нем.

— Будет ли тебе меня достаточно? Смогу ли я когда-нибудь насытить твою жажду?

Кью резко выпрямился, его тело замерло на месте без какого-либо движения. Это продолжалось до того момента, пока он не сделал неуверенный шаг назад, и тогда я осознала, что проговорила эти проклятые слова вслух.

О, черт.

Мои глаза устремились к бледно-зеленым, источавшим неистовый блеск, глазам Кью, и мое сердце сжалось в груди немного сильнее.

«Тесс, ты полная идиотка».

Бросаясь вперед, я с силой схватила его руку и стиснула его жесткие мышцы.

— Я не имела в виду то, что сказала. Я знаю, все это так ново для нас. Это все непривычно для нас двоих.

Кью посмотрел на меня, как будто я была с другой планеты. Его глаза стали пустыми, лицо исказилось от чувства смятения и сожаления.

Я положила ладонь на его щеку, отчаянно желая, чтобы он вернулся ко мне. Я практически могла проследить ход его мыслей. Видеть брызги крови, его презрение к себе.

Когда он не отреагировал на нежное прикосновение, я решила применить жесткое. Я ударила его.

Громкий звук соприкосновения плоти о плоть пробудил его из зомбированного состояния. Он сморгнул, рассеянно потирая свою щеку. Спустя пару секунд все-таки сумел прийти в себя.

Наконец, он осмотрел на меня злым взглядом. Яркое пламя и вожделение насыщали его сверкающий взгляд.

— Я же сказал тебе не произносить ни слова, только если ты не выкрикиваешь мое имя.

Его тело дернулось, в тот момент, когда он позволил всем демонам, что обитали внутри, выбраться наружу.

— И будь добра, выбрось эти мысли из своей головки, эсклава. Неважно, что я говорю, тебя достаточно. Даже более чем достаточно. Trop pure et parfaite pour un homme comme moi (прим.пер. Ты слишком чиста и невинна для мужчины вроде меня).

Он размял плечи, смотря на меня сердито.

— Но это не сможет остановить меня от попытки разрушить тебя.

Мои ноги задрожали, и в этот момент, я не хотела ничего больше, чем просто объятия. Я желала, чтобы он был со мной нежным и ласковым, прикасался ко мне и внушал состояние комфорта. Он сказал, что меня вполне достаточно, но я не уверена, что он был честен со мной, и эта неуверенность приводила меня в состояние отчаяния.

Кью не дал мне времени погрязнуть в своей жалости. Он прижался ко мне, оттесняя назад с силой схожей по моще с кирпичной стеной. Моя спина прижалась к поверхности креста, и кислород покинул легкие.

Кью склонил голову, и его губы прижались к моей шее.