Трижды отвергнутый оргазм нарастал с новой силой, разгораясь сильнее с каждым новым толчком.

— Сегодня я тебя свяжу, чтобы подвесить за ноги, и заставлю тебя проглотить до последней капли мое желание, эсклава. Затем я буду вылизывать твою киску, пока ты не забудешь свое собственное имя.

Черт возьми, голос Кью был настоящим афродизиаком. Еще одно такое предложение, и я кончу от его слов.

— Я собираюсь сделать с тобой множество вещей. Так много развратных вещ...

Кью издал стон, замолкая на половине предложения, когда ворвался глубоко и жестко в мое податливое тело.

Он продолжал разрушать меня, нежно толкаясь в меня, увеличивая темп до той степени, пока его яйца не издали шлепающий звук, ударяясь о мой клитор. Я зажмурила глаза, отгораживаясь от потребности, которая скручивала мой разум непреодолимым стремлением получить долгожданную разрядку.

Кью растворился во мне, как и я, в свою очередь, растворилась в его ласках. Звук лопастей вертолета померк, и самой важной вещью на земле стало наше соединение. Истинная связь мужчин и женщины.

Кью ущипнул меня за клитор, когда яростно ворвался в мое тело, заставляя нас продвинутся вперед на пару сантиметров по ковру. Его тазовые кости жестко ударялись о мою задницу, когда он стал действовать более яростно. До этого были неспешные и размеренные толчки. Эти же были отрывистые, резкие и совершенно не сдерживающие его мощь.

— Бл*дь, эсклава. Черт, да.

Он отпустил мои связанные запястья и шлепнул меня один раз — жестко и опаляюще, когда ворвался в мою киску, брызги горячего освобождения запустили мою собственную реакцию, и тело охватило пламя.

Оргазм ворвался в мое сознание, но затем словно завис на самом краю, словно он ожидал, что его вновь отвергнут. Боль от того, что он остановился где-то на середине, заставила меня издать крик.

Я извивалась и сопротивлялась против безжалостного темпа, что установил Кью.

— У тебя есть мое разрешение. Кончай. Сожми своей киской мой член.

Кью начал вколачиваться сильнее, ласково поглаживая мой клитор, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как кончить.

И этих слов было достаточно, чтобы я упала через край.

Я сдалась на милость пульсирующим волнам удовольствия.

Все мое тело сжалось, и затем каждая часть меня рассыпалась на крохотные частички. Маленькие кусочки моей души соединились воедино, перед тем как возродиться во что-то обновленное.

Мое прошлое больше не существовало. Мое будущее было неопределенным, но единственное было абсолютно точно — Кью столкнул меня вниз, погружая в состояние уязвимости, всецело обнажая.

Когда последняя дрожь пронзила меня, она разорвала меня на части, оставляя в состоянии головокружения, с кричащими от недостатка кислорода легкими и обмякшим телом. Ощущение возвращения на землю после сокрушительного оргазма привело меня к слезам.

Я переродилась.

Кью рассмеялся, оставаясь все еще твердым внутри меня, но его голос прозвучал так, будто он вынудил себя говорить.

— Я могу кончить только от того, как ты сокращаешься вокруг моего члена.

Он выскользнул из меня и развязал галстук вокруг моих запястий. Мое тело отзывалось двигаться с щека-прижата-к-полу-и-задница-приподнята-вверх позы, я издала стон удовольствия, когда он вытер следы своего освобождения между моих ног своим дорогим галстуком.

Что только что произошло со мной?

Когда он закончил, то поднялся на ноги и поднял меня следом за собой с пола. Не встречаясь со мной взглядом, он быстро застегнул свои брюки и убрал свой галстук в тот же карман, куда и мои трусики.

Его тело было расслабленным, пресыщенным ласками и удовольствием, но взгляд оставался серьезным.

Я потянулась рукой, чтобы опустить юбку вниз с талии, но он остановил меня своими большими ладонями.

— Позволь мне сделать это.

Когда наши глаза встретились, я прекратила дышать. Что бы ни произошло со мной, он почувствовал это. Он видел мою растерянность, уязвимость.

На его лице воцарилось выражение борьбы и отвращения к самому себе.

С мучительной нежностью он разгладил мою юбку, хмурясь из-за разорванного им материала. Мы вдыхали аромат друг друга, когда он тщательно застегивал пуговицы на моей блузке. Его руки были нежными и трепетными, как будто он стремился исправить нанесенный мне вред, его костяшки поглаживали шелковистую кожу моей груди.

Его губы были сосредоточенно сжаты в тонкую линию, и я погрузилась вниз еще больше.

Погрузилась еще больше в свою одержимость по отношению к Кью, мужчине, который заставил меня жить.

Когда последняя пуговица была застегнута, он замер, не отстраняясь от меня.

— Тесс…

Я покачала головой. Сейчас не было времени осознавать и разбираться в том, что произошло между нами. Я хотела насладиться этим. Защитить это.

Он кивнул, в его глазах было выражение беспокойства. Он проводил меня до кресла, и я пристегнула свой ремень. Склонившись надо мной, он подарил мне милую улыбку, говоря негромко:

— Мне кажется, мы присоединились к тем, кто любит заниматься сексом на высоте.

Я мягко рассмеялась, когда он уселся в свое кресло и перевел свой взгляд в окно. Он выглядел задумчивым, полностью погруженным в свои мысли. Воздух между нами больше не потрескивал от сексуального напряжения, он звенел от эмоциональной связи.

Я знала, почему Кью выглядел таким тихим, — потому что между нами произошло что-то большее, чем секс. Мое сознание явственно чувствовало это, мое сердце приветствовало это, в тот момент, когда он заставил меня разлететься на осколки, я опустила стену, которая была в моем подсознании. Стена, которая существовала там, на протяжении всего моего детства — основа, откуда я могла черпать немного счастья и радости, будучи нелюбимой своими родителями.

Кью разрушил непреодолимую стену между нами, и он тоже это ощущал.

Что-то невесомо-нежное образовалось между нами, и я надеялась, что это было положено начало нашего будущего.

Я вздохнула, ощущая ушибы и боль во всем теле.

Высоко над землей, мы пребывали в своей идеальной извращенной гармонии.

Глава 5

Ты пробралась в мою тьму, освободила моего монстра, так кричи же, истекай кровью, взывай ко мне, но никогда не смей говорить мне остановиться, никогда не убегай…

Кью

Я сделал это.

Я сделал то, что старался получить, — что старался сотворить монстр.

Я сломал ее.

Я сломал что-то внутри Тесс, и это заставляло меня страдать. Я хотел извиниться, упасть на колени и молить ее о прощении, но она покачала головой, когда я хотел начать, полностью отгораживаясь от меня.

Я не понимал, какого хрена произошло. Внешне ничего не изменилось, но что-то необратимо разрушилось — какой-то незримый барьер между нами — какое-то препятствие, которое мы никак не могли преодолеть.

Когда вертолет начал неспешно снижаться из облаков ближе к городу, я мысленно ругал себя за то, что наказал ее. За то, что потребовал слишком многого слишком скоро.

Я, мать вашу, сломал что-то внутри нее. А что если я разрушил все?

Осмеливаясь посмотреть на Тесс, я вздрогнул, когда заметил легкий след на ее шее и исчезающий отпечаток от ковра на ее щеке. Ее глаза были прикрыты и на розовых, идеальных губах была крошечная улыбка.

Она сняла чулки, чтобы избавиться от доказательства нашего времяпрепровождения на высоте, и ее кожа была немного покрасневшей на коленях.

Мое сердце тяжело застучало, распространяя по телу неведомую мне до этого теплоту. Чем дольше я смотрел на нее, тем больше испытывал непреодолимое желание заключить ее в свои объятия и обеспечить ей безопасность, но в то же время у меня в сознании билась мысль о том, что я хотел убить и уничтожить каждого, кто посмеет приблизиться к ней.

Я хотел продемонстрировать ее ушибы, пометить кожу отметинами, чтобы все знали, что она принадлежит только мне. Я хотел отчаянно заклеймить ее, одарить шрамами ее кожу, нанести на себя ее кровь, что означало бы откровенное предупреждение любому мужчине, который когда-либо посмотрел бы в ее сторону.

Черт! Я облажался. Настолько сильно хотел причинить ей боль. Я был абсолютно прав, что отправил ее обратно к Брэксу, и допустил такую фатальную ошибку, когда принял ее обратно. Теперь она никогда не сможет быть свободной. Не теперь, когда я вкусил ее покорность, ощутил надлом в ее душе.

Восхитительный громкий звук, словно гонг, прозвучал в моем сердце. Я ощутил ее перемену. Я хотел пробраться глубоко в тело Тесс и выяснить, какая часть ее сдалась мне.

Это было извращенным пристрастием, и я хотел все больше. Больше. Больше. Больше.

И я не был бы удовлетворен до того момента, пока бы не сломил каждый ее барьер, не поглотил каждую ее мысль.

Наклоняясь вперед, я обхватил голову руками, пытаясь массирующими движениями устранить быстро зарождающуюся головную боль.

Я всегда отождествлял себя со сталью. Закаленной в чистой ненависти моего отца, сформированной под действием железной воли, чтобы никогда не поддаться мерзким семейным чертам характера. Я всегда полагал, что был абсолютно неуязвим. Но я не был, я заблуждался.

Оказывается, Тесс была плавильной печью — гребаной обжигательной печью и плавильней одновременно, которая не оставляла ни единого шанса, кроме как согнуться и плавиться, и переходить в жидкое состояние.

Сталь была не способна меняться. Она не могла менять свою молекулярную структуру, но вот жидкий металл... мог. К нему могли добавлять разные элементы, из него могли удалять минералы, его могли очищать от примесей, пока в конечном итоге не был бы выведен совершенно новый состав.

Именно так я и ощущал себя.

Плавившимся, претерпевающим изменения, обретающим новую форму.

Я только надеялся, что переживу трансформацию.

***