— Да ладно, что ты так переживаешь, — заговорил он, аккуратно обходя меня, стараясь не задеть локтём. — Попытаемся найти Галку, я ей быстренько шею сверну, деньги вернём, всё это дело утрясём с квартирой, и разойдёмся, как в море корабли.

— Как утрясём? — заинтересовалась я.

— Я же сказал, деньги вернём. Если она их не истратила, конечно. Хотя, спустить такую сумму за такой короткий срок, даже Галке, думаю, не под силу.

— Мне не нужны деньги.

— Да? — удивился он. — Так это здорово. Деньги можешь отдать мне, раз ты такая богатая.

— Я не богатая! — от злости я даже ногой топнула. — И деньги мне не нужны, мне квартира нужна!

Он развернулся, упёрся рукой в холодильник и широко ухмыльнулся.

— Хочешь, чтобы я пустил тебя пожить? — Окинул меня довольным взглядом, улыбнулся по-особенному, отчего на его щеках появились очаровательные ямочки, а я по-дурацки покраснела, и от этого ещё больше разозлилась.

— Я хочу получить свою квартиру, — чеканя каждое слово, проговорила я. — Потому что это моя квартира, я здесь живу. А вы можете разбираться со своей женой, как хотите! Сворачивать ей шею или любить до гроба, мне всё равно!

Он помолчал. Глаза стали серьёзными, призадумался о чём-то.

— Сколько стоила квартира?

Я назвала сумму. На его лице ни один мускул не дрогнул, хотя сумма была внушительная. Я, помнится, ахнула, когда в договоре купли-продажи её увидела. Но зато, не смотря на внешнюю невозмутимость, я услышала то, что хотела.

— Согласен. Ищем Галку, я забираю деньги, а тебе остаётся квартира.

— И я могу вам верить? — засомневалась я.

— А у тебя есть выбор?

Он был прав, выбора не было.

На плите зафыркал чайник, я оттеснила гостя от плиты и занялась завтраком.

— Садитесь за стол, вы мне мешаете.

Он спорить не стал, сел и объявил:

— Меня зовут Глеб. Мартынов. И можно на "ты".

— Не могу сказать, что рада знакомству!

Глеб рассмеялся.

— Что ты злая такая?

— А чему мне радоваться? — Я грохнула на стол тарелку. — Я просыпаюсь, а перед моей кроватью стоит какой-то страшный мужик и говорит, что моя квартира совсем не моя!

Он нахмурился.

— Почему это я страшный? — Взял начищенный заварочный чайник из нержавеющей стали, и стал вглядываться в своё чуть искажённое отражение.

Я отвечать не стала, отвернулась к плите. Что он в чайнике увидел, мне неизвестно, но потёр подбородок рукой, поставил чайник на место и снова полез ко мне с вопросами.

— А проявить ответную вежливость?

— Какую?

— Как тебя зовут?

Я помедлила, потом всё же ответила:

— Женя.

— А вот мне очень приятно! Всегда приятно знакомиться с красивой девушкой. Особенно, когда обнаруживаешь её в своей постели.

Он довольно рассмеялся, а я оглянулась на него через плечо и настороженно посмотрела. Глеб тут же скис.

— Ну что ты? У нас ведь теперь общее дело.

— Я о нём ещё подумаю. Не уверена, что тебе стоит доверять.

— Почему? Я очень честный человек, тебе это любой скажет.

— Настолько честный, что собираешься обобрать бедную женщину.

— Кого ты имеешь в виду?

— Жену твою бывшую.

— Вот это ты зря. Галку, после того, как она такое дело провернула, бедной совсем не назовёшь. Миллионерша всё-таки.

— Гнусность какая. — Я всё-таки покачала головой. — Это до чего же нужно довести бедную женщину, чтобы она на такое решилась?

— Она решилась на это, потому что мозгов у неё, как не было, так и нет. По всей видимости.

— Что ж вы женились на женщине без мозгов? — попробовала я поддеть его.

— А мозги в женщине — это не главное. Ты не знала? — Он уставился на меня и мне тут же жарко стало. Его пристальные взгляды начинали беспокоить. Я гордо отвернулась.

На еду Глеб накинулся с такой жадностью, словно до этого не он подъел половину морковного пирога, который, казалось, только его и ждал. Себе же я налила кофе и сделала маленький бутерброд с икрой, решив на этом остановиться. Сидела на высоком табурете и гадала, за что же мне всегда такое счастье выпадает. Только уверишься, что у тебя всё тихо-спокойно и в порядке, как сразу же приключается какая-то пакость.

Глеб посматривал на меня исподлобья, потом усмехнулся.

— Вкусно.

— Это вместо "спасибо"?

— Ну, это само собой. Я умею быть благодарным.

— Я заметила.

— А ты мне так и не ответила.

Я непонимающе посмотрела.

— Муж-то есть?

— А это имеет какое-то значение? — Я взглянула на него сурово.

Глеб дёрнул плечом, даже не стараясь спрятать ухмылку.

— Да так, интересуюсь просто… Вдруг заявится и всё дело нам испортит?

— Не испортит. Лучше бы ты о деле и думал, а не о всяких глупостях.

— Так я и думаю. Кофе у нас ещё есть?

Чужой наглости можно было поражаться, но так как Мартынов с места не двигался и только смотрел на меня, пришлось самой встать и налить ему кофе. Еле удержалась, чтобы кофейником его не огреть. Даже удивительно, никогда раньше не испытывала такой злости по отношению к практически незнакомому человеку. А вот этот просто выводил из себя одним своим видом.

— Значит, мужа нет.

— Что ты пристал?!

— Ну, как… — Он расхохотался. — Как говорится, вы привлекательны, я чертовски привлекателен…

— Это кто тебе сказал? Бывшая жена, у которой мозгов нет?

Смех затих, но улыбаться Глеб не перестал и лишь посетовал:

— Вот ведь язва.

Я вернулась к столу и стукнула по столу чашкой.

— В общем, так, если ты ко мне начнёшь приставать…

— То что?

— То я позвоню в милицию. Тебя сдам, как сексуального маньяка, а заодно расскажу обо всей этой истории.

— И потеряешь квартиру.

— Зато от тебя избавлюсь! — Больше не взглянув на него, я направилась в спальню, только пробормотала себе под нос, но так чтобы Глеб непременно услышал: — Навязался на мою голову, мачо провинциальный!

Он рассмеялся, а я хлопнула дверью.


Спустя час я из спальни выскочила, ликуя и размахивая нужной бумажкой.

— Вот!

Глеб, который как раз с интересом разглядывал мои картины, выстроенные рядком возле стены, оглянулся через плечо.

— Что?

— Генеральная доверенность, которую ты оставил своей жене на продажу квартиры! — Я снова бумажкой помахала и посмотрела на Мартынова с торжеством. Мол, игра окончена, дальше водить меня за нос у тебя не получится! Но он совершенно не впечатлился, вместо того, чтобы заволноваться и начать просить у меня прощения за дурацкий розыгрыш, кивнул на картины.

— Ты рисуешь?

— Рисуют дети в детском саду. Я пишу.

— Художница, что ли?

— Да. Глеб, ты слышишь меня? Я доверенность нашла!

— Поздравляю тебя. И что там написано?

— Ты издеваешься?

— Даже не думал. Вот эта мне нравится. Это с нашей крыши?

— Не с нашей, а с моей, — тут же поправила я его. — Ты обещал.

— Да помню.

Доверенность его нисколько не заинтересовала. Я из-за этого расстроилась, присела за стол и ещё разок пробежалась глазами по тексту. По мне, так всё выглядит официально и вполне законно. Даже печать стоит в углу. А Глебу всё равно. Я побарабанила пальцами по столу, разглядывая полоску кожи, появившуюся на мужской спине между задравшейся футболкой и поясом джинсов.

— Глеб!

— Ну что?

— Это генеральная доверенность. Это документ.

Он выпрямился и обернулся.

— И что?

— Я тебя сейчас стукну, честное слово.

— Какая же ты настырная женщина, Евгения, — посетовал он. Присел за мой рабочий стол и открыл папку с эскизами. Подобная бесцеремонность и неуёмное любопытство, меня жутко раздражало, но я крепилась, потому что у меня было дело поважнее. — Ну что там может быть написано?

— Всё по делу, — заверила я его, дрожащим от негодования голосом. — Ты разрешил ей продать квартиру, официально.

— Ничего я не разрешал.

— Но тут подпись твоя стоит!

— Я ничего не разрешал и ничего не подписывал.

— Как же так?

Он устало посмотрел.

— Когда доверенность составлена?

Я сунулась в бумагу.

— 28 мая.

— Этого года?

Я кивнула.

— Замечательно, — отозвался Мартынов. — Особенно радует то, что меня в городе не было больше года.

Последняя надежда умерла. Я облокотилась на стол и пустым взглядом упёрлась в эту филькину грамоту. Глеб тем временем с большим интересом проглядывал мои наброски, даже лицом посерьёзнел, и выглядел немного уморительно. Можно подумать, что хоть немного разбирается в том, что видит. Но вдруг его лицо разгладилось, и Глеб разулыбался.

— О! А это тоже ты рисовала?

Я не сразу поняла, о чём он. Привстала на стуле, пытаясь увидеть, что его так удивило, и тут же подскочила, как ужаленная.

— Не трогай!

— Почему? Классные тролли. Вот этот особенно, смотри, какая физиономия хитрющая.

Когда он сказал про троллей, я замерла и на него уставилась. Он не смеялся, не издевался, и, кажется, на самом деле заинтересовался.

— А зачем ты их рисуешь?

Я стояла за плечом Глеба, смотрела на своих троллей и словно сама их впервые видела. Прежде чем ответить, подумала.

— Это иллюстрации к одной детской книжке. Издательство конкурс объявило… Так, дай сюда. Я просто балуюсь.

Папку я у него отобрала и сунула на верхнюю полку стеллажа.

— Так и что?

— Что? — не сразу сообразила я.

— С конкурсом.

— С каким конкурсом? Ты бы лучше о доверенности думал!

— А чего о ней думать? Липа, она и есть липа.