— Пожалуйста!

Рита вытащила коробку, освободила один бокал от бумаги и поставила его в центре стола. Бокал пустил зайчики бежевыми гранеными боками. В толстом коричневом донышке заискрилось отражение фонаря над дверью.

— Красивый. В Москве набор таких бокалов для мартини тысяч девять стоит, если не одиннадцать. А вы сколько отдали?

Рита задумалась, переводя кроны на рубли, и удивилась:

— Пять тысяч!

— Ну, видите, как хорошо, полцены всего!

Ничего себе хорошо! Да чтобы она когда-нибудь такие деньги за посуду отдавала! Ошалела, что ли, от Праги! Совсем запуталась в этой разнице валют!

— Мужу, наверное, в подарок везете? — попыталась угадать попутчица.

— Шефу, — зачем-то соврала Рита, убрала бокал обратно в коробку и успокоилась. Чего вдруг она зажадничала, в самом-то деле? Ну, просадила на стекло остаток командировочных, ну и что. Зато теперь память будет о Праге.

Блондинка тем временем устраивалась. Отвернувшись от Риты, надела халат, стянула джинсы, переобулась в розовые плюшевые тапки и достала из сумки толстую книгу в черной обложке.

— «Черновик», новый роман Лукьяненко. Читали? — спросила блондинка, перехватив любопытствующий взгляд Риты.

— Нет. Интересный?

— Очень! — начала было рассказывать соседка, но тут в купе вошла проводница.

— Пожалуйста, билетик.

— Вот, пожалуйста. А можно два кофе заказать? — спросила блондинка и объяснила Рите: — Угощаю, за встречу!

— Конечно, сейчас принесу.

— Ну так вот, там герой живет в параллельных пространствах! — продолжала соседка.

— Где там? — не поняла Рита.

— Да в «Черновике» же! Герой попадает в реальность, где на его месте живет другой человек, а про него все забыли и никто его не узнает! Представляете?

— Нет, — честно призналась Рита. Фантастику она не очень любила. Хотя про переходы в параллельную реальность ей что-то попадалось. Фильм такой смотрела по телику, там героиня попадает в другую реальность и оказывается не матерью-одиночкой, а прожженной стервой, убившей своего ребенка. А потом бежит в городской парк, на карусели, что ли, катается, и возвращается в свой мир, к своей дочери. Как там актрису-то зовут, дай бог памяти… Шарлиз Терон, что ли? Или Терлиз Шарон? Забыла!

— Ну как же! — оживилась дама. — Это же так просто! Теория даже такая есть, что наше пространство — не единственное, оно имеет бесконечное число дублей. И мы существуем в каждом из этих дублей, но в каждом из них чем-то да отличаемся. Иногда — совсем чуть-чуть, иногда — очень сильно. Вот в этом пространстве, в этой реальности, вы едете в Москву поездом. А в другой, к примеру, летите самолетом. И на этом различия заканчиваются. А может быть и так, что в этой реальности вы — звезда, скажем, шоу-бизнеса, а в какой-нибудь параллельной — многодетная замордованная мужем-алкоголиком мать семейства. Мы каждый раз делаем выбор: направо пойти или налево. Сюда позвонить или туда. Выходить замуж за этого человека или не выходить. И каждый наш выбор разветвляет реальность. В этой реальности вы, скажем, расстались с любимым и сделали карьеру, а в параллельной — вышли за него замуж и превратились в замызганную домохозяйку!

— Похоже, я в этой реальности превратилась в замызганную пассажирку, — прокомментировала Рита, разглядывая свои ладони. Пальцы были грязными. Собрала, что ли, пыль из багажного отсека, пока стаканы туда-сюда перекладывала? — Давайте вы мне чуть попозже все расскажете, ладно? Я умоюсь пока. — Рита взяла полотенце и пошла в туалет в начале вагона.

— А я вам кофе несу, — встретила ее в коридоре проводница. У нее на подносе стояли два стакана в подстаканниках с кипятком и блюдце с двумя пакетиками растворимого кофе и кусочками рафинада.

— Спасибо, соседка примет, — кивнула Рита и шмыгнула в кабинку.

Когда вернулась, блондинка уже помешивала кофе в своем стакане.

— А нам кофе принесли! Так вот, параллельные пространства. Вы знаете, что такое дежавю?

— Это когда мерещится, что с тобой это уже было. Именно так, именно здесь, — вспомнила Рита.

— Ну да, что-то в этом роде. Ну так вот, существует теория, что в моменты дежавю человек как бы оказывается на секунду в параллельном пространстве. А потом переживает то же самое мгновение в своей реальности! Вы пейте кофе, пейте!

— Да, спасибо, — вежливо сказала Рита, надорвала свой пакетик с кофе, потянулась за кипятком и нечаянно задела стакан соседки. Тот опрокинулся на бок, и кофейная лужа растеклась по столику, Достав до края «Черновика».

— Ох ты господи! — Рита одной рукой схватила книгу, второй — полотенце со своей полки и принялась промокать им кофейный конфуз. — Ну что это со мной, как слон в посудной лавке, честное слово. Извините, ради бога, извините! Хотите, я вам свой кофе отдам?

— Да что вы, не надо, ничего страшного! Я уже не хочу кофе! — затрепетала ноздрями соседка. Точно, обиделась!

— Я сейчас! — Рита бросилась к купе проводников. — Дайте еще два кофе, пожалуйста! Мы прежний разлили!

— Тогда вытереть же надо! — всполошилась проводница. Всучила Рите два новых кофейных пакетика, взяла два стакана с кипятком, прихватила салфетку и заспешила к ним в купе. Там ликвидировала остатки кофейного безобразия, аккуратно поставила стаканы со свежим кипятком, прихватила уже остывшую воду и пожелала: — Приятного аппетита!

— Пейте, пожалуйста, — теперь предложила Рита, размешала в своем стакане кофе и сделала глоток. Кисловатый какой-то. — Книга не очень пострадала?

— Не знаю, посмотрите. — Блондинка мотнула головой в сторону третьей полки, и Рита отвернулась, перелистывая книгу. Снизу страницы были частью коричневыми, а на сорок третьей вообще расплылось пятно, очертаниями похожее на Африку.

— Ой, испортила книгу! — развернулась Рита к соседке, та отшатнулась от столика, придвинула к себе стакан и стала судорожно помешивать в нем ложечкой:

— Ничего страшного, пустяки. Допивайте уже свой кофе, пока опять не разлили.

Рита виновато отложила книгу и села прихлебывать кофе. Теперь кофе будто бы горчил. Минут через десять нестерпимо захотелось спать, и Рита улеглась на свою полку, пожелав соседке спокойной ночи. Во сне она опять переворачивала тяжелое мамино тело, а потом оказалась в стеклянной комнате и смотрела сквозь толстое стекло, как мимо нее, не замечая и не оглядываясь, спешат люди. А в семь тридцать следующего утра ее с трудом растолкала проводница. Соседки уже не было. Документы, деньги и вещи — все в целости. В голове — мутная густая паутина. А потом она приехала домой и теперь целуется в прихожей с чужим мужиком, который, оказывается, ее муж.

Глава 3

Целоваться было приятно. Давно никто вот так вот не обнимал ее, не прижимал к груди, не впивался в губы поцелуем, не снимал с нее куртку, не забирался под свитер, поглаживая по голому животу…

— Хватит, прекрати! Да прекрати же! — отпихнула Рита увлекшегося типа, который уже начал расстегивать ее джинсы.

— Рит, ну ты что? Я же соскучился!

— А я нет! Я вообще тебя не знаю, понял?

— Рит, ну ты что? Обиделась все-таки, что я тебя не встретил? Ты же сама не захотела!

— Да когда я не захотела? Когда?

— Вчера вечером, я же звонил тебе на мобильный, ты сказала, что нечего мне вскакивать в шесть Утра. Что от Белорусского недалеко, вещей мало, сама доедешь.

— Слушай, как там тебя… Гриша, — потрясла Рита головой. Мутный туман начал оседать головной болью. Происходящее напоминало странный сон. — Я не разговаривала с тобой вчера по мобильному. Я вообще ни с кем вчера не разговаривала по мобильному. И тебя я вижу впервые в жизни. Ты кто? Вор? Так забирай что понравилось и отваливай. У меня жутко болит голова.

— Рит, ты что? Тебе нехорошо? Ты побледнела. Может, на кухню пойдем, кофе выпьем?

— Лучше чаю, — поправила Рита. Горечь вчерашнего кофе все еще отзывалась противным привкусом.

— Хорошо. — Гриша пошел ставить чайник, а Рита подобрала с пола пуховик — ишь ты, скинул в порыве страсти! — пристроила его на вешалку, где уже висела мужская дубленка. Переобулась в тапки, бросив свои сапоги рядом с мужскими зимними полуботинками.

Зашла в ванную, поплескала в лицо ледяной водой из-под крана. Голову отпустило. Рита поглядела на себя в зеркало — бледность, которую заметила в лифте, сменилась пятнами румянца. Отражению что-то мешало. Рита поняла, что именно: на подзеркальной полке чужая зубная щетка торчит из чужого стаканчика так, что перечеркивает отражение почти пополам. Рядом лежит мужской бритвенный станок. И тоненькое маленькое колечко: посредине золотого ободка — полоска белого золота. Рита машинально надела кольцо на правый безымянный палец. В самую пору. Потом осмотрела ванную: два незнакомых полотенца: маленькое, для лица, и большое, банное. Две пары носков и мужские трусы на веревочке. На крючке — мужской темно-зеленый махровый халат.

— Рита, ты чего так долго? Я чай заварил уже. Бутерброд тебе сделать? С сыром? — заглянул в ванную Гриша.

— Сделай!

Рита пошла на кухню, села за круглый теткин стол — теперь он был покрыт не белой скатертью с кистями, а красной клетчатой. И занавески на окнах были другие — тоже клетчатые, с большим оборчатым фестоном поверху окна.

— Я смотрю, ты освоился тут, — сказала она. — Прижился. Скатерть сменил, занавески…

— Рит, ты что? — Гриша прекратил нарезать сыр и повернулся к ней. Надо же, и фартучек повязал в такую же клетку! — Здесь все так, как ты сделала. Я ничего не менял! Ритка, давай уже прекращай эти игры, ты меня начинаешь пугать!

— Ну не только же мне бояться!

Рита взяла со стола чашку — а чашки прежние, теткины, — глотнула крепкого чая — надо же, в самый раз заварил — и спросила: