– Возможно, если бы этого не было, мы бы выиграли с более крупным счетом.

– Вы принимаете все слишком близко к сердцу, Мэнди, – рассмеялся Пирс.

Аманда едва увернулась от полного энтузиазма болельщика, пытавшего заключить ее в свои объятия. За бордюром команда соперников зализывала раны, бормоча что-то о необъективном судействе.

– А вы воспринимаете все слишком легковесно, – парировала Аманда.

Больше всего на свете ей хотелось сейчас в душ.

– Совершенно верно. – Пирс смотрел, как она собирает свои вещи, не пропуская ни одного ее движения. – Жизнь и так слишком сложна, чтобы воспринимать ее серьезно. Может, вы знаете путь к компромиссу?

Аманда готова была поставить ему пять с плюсом за решительность, но и только. Один раз она уже сдалась. Пожалуй, хватит.

– У вас нет никаких шансов, Александр, – твердо заявила она.

С этими словами она закинула за плечо сумку, собираясь уйти.

– Возможно, я сумею вас приятно удивить, – прокричал Пирс ей вслед.

Она взглянула через плечо и произнела тоном судьи, выносящего приговор:

– Серьезно сомневаюсь в этом, Александр.

«Не сомневайся, – подумал Пирс, в то время как кто-то из болельщиков схватил его за руку. – Даже не рассчитывай на это, Мэнди. Это произойдет не сегодня и не завтра, но где-нибудь, когда-нибудь это случится».

3

Жара действовала одуряюще на ее разгоряченное тело, а мысли Аманды все время возвращались к Пирсу Александру. Она видела перед собой его кривоватую улыбку и раздевающие ее глаза. Его незримый образ следовал за ней по пути домой.

Воспоминания эти раздражали ее еще больше, чем погода. Несмотря на жару, тело ее покрылось вдруг мурашками. Она никак не могла понять ни смысла, ни причины охвативших ее чувств. Но в то же время не могла игнорировать их существование.

Солнце палило нещадно. Кондиционер в ее машине не мог тягаться с жаром его лучей. Аманда включила его на полную мощность, но все равно было жарко. Сидеть в душной машине было еще хуже, чем на скамейке в ожидании выхода на поле.

Перед глазами снова возник Пирс, и все тело ее напряглось. Усилием воли Аманда постаралась прогнать его образ. Черт бы побрал этого сукиного сына – ей это все не нужно.

Что было ей сейчас действительно необходимо, так это холодный душ. А потом она, возможно, даже ляжет немного поспать, если позволят обстоятельства и Кристофер.

Свернув на дорожку перед домом, Аманда улыбнулась, предвкушая, как тела ее коснутся струи холодной воды. Это то, что было ей сейчас необходимо, – холодный душ и отдых, а вовсе не руки какого-то мужчины, обвивающие ее плечи. Скрипнув зубами, Аманда вылезла из машины.

От души надеясь на то, что Кристофер сейчас спит, она вставила ключ в замочную скважину.

Дом, в котором жила Аманда, был довольно скромным по сравнению с теми, где она привыкла жить раньше. Всего две спальни, кабинет и небольшая гостиная, но этого им вполне хватало, да и средств, оставленных при разводе Джеффом, было не так уж много.

На губах ее появилась горькая улыбка, как всегда, когда она думала о своем бывшем муже. Бывшем, но не забытом. К сожалению, Джефф дал ей развод только при условии, что она не станет претендовать на тот дом, где они жили, и деньги, которые он считал своими, хотя они лежали на их общем счету. Тот факт, что половина денег по праву принадлежала ей, не сильно его волновал.

А может быть, она ошиблась. Может, это просто давало Джеффу возможности для эмоционального шантажа Аманды. Она никак не могла назвать по-другому то, что он делал. Глядя на нее своими холодными голубыми глазами поверх столика в фешенебельном ресторане, он спокойно пообещал ей, что обязательно добьется опекунства над Кристофером.

Не то, чтобы он хотел воспитывать мальчика. Он вообще никогда не хотел ребенка, с того самого момента, когда Аманда поняла, что беременна. Но Джефф любил чувствовать себя победителем, и это всегда значило для него очень много. Почти так же много, как деньги, и чуть больше, чем бесконечное количество женщин, прошедших через его жизнь.

Перед глазами снова промелькнул образ Пирса, и Аманда поморщилась. «Нет, – подумала она, – мне не нужен больше красавчик с холодными голубыми глазами. Мужчина, которому я когда-нибудь поверю, будет иметь внешность тролля и сердце принца, а не наоборот. Одного раза было достаточно, чтобы уже больше никогда не купиться на привлекательную внешность».

Аманда отперла входную дверь и громко возвестила о своем приходе:

– Карла, это я!

Ей не хотелось, чтобы Карла испугалась, подумав, что в дом вломились грабители. Ее экономка принимала слишком близко к сердцу криминальные сообщения, передаваемые в ночных новостях. Карла хотела вернуться в Нью-Мексико, считая, что жить в Таосе гораздо безопаснее. Именно она настояла на том, чтобы на дверях сделали двойные замки.

Аманда посмотрела вокруг, и с губ ее невольно сорвался стон.

Она вдруг почувствовала себя куда более усталой, чем всего минуту назад. Гостиная находилась как раз напротив входа, и от двери было хорошо видно, что комната напоминает скорее поле битвы. Поле битвы, на котором сражался маленький солдатик.

И такая жизнь шла в доме с тех пор, как Кристофер впервые встал на ножки. Вернее, не встал, а побежал – Кристофер никогда ни секунды не стоял на месте, он все время носился галопом. Сначала на четвереньках, потом на ногах. И всегда оставлял на своем пути жуткий беспорядок. И, несмотря на все требования и просьбы Аманды, Карла никогда за ним не убирала.

Но сегодня сама Аманда была просто не в состоянии наводить порядок в гостиной.

Сегодняшний разговор с Пирсом, его близость изменили что-то внутри ее, ослабили узел, завязанный где-то у нее внутри. Может быть, это было потому, что они впервые виделись за пределами студии. Она могла только догадываться о причинах.

– Все это жара, Мэнди, – пробормотала она. – От жары у тебя скоро начнутся галлюцинации.

Пирс Александр был обычным мужчиной. С печенью и селезенкой, как и все другие. Но подобные рассуждения никак не помогали его забыть.

Аманда снова оглянулась вокруг. Хотелось бы ей, чтобы беспорядок в комнате тоже оказался галлюцинацией. Везде были разбросаны игрушки, карандаши, клочья рваной бумаги, напоминавшие обрывки серпантина, оставшиеся на ковре после праздника. Вот только праздновать им было нечего.

Аманда сняла с головы ленту и встряхнула волосами, а затем погрузила в них пальцы. Волосы, как и тело, были все в песке. Черт побери, и почему она такая чувствительная особа. Если бы не это, она могла бы позвать с собой сегодня Джона, в глазах которого давно уже светилось желание оказаться с ней в постели.

Перешагнув через валявшийся на полу самолет, Аманда вошла в гостиную.

– Итак, где же ты, Крис?

Едва произнеся имя сынишки, Аманда увидела его самого – мальчик пытался взобраться на спинку стоящего у стены дивана и дотянуться до любимой картины Аманды.

Рисование было способно хоть немного утешить ее, отвлечь от неприятностей. Жаль, что у нее редко находилось для этого время. Ту картину, к которой тянулся сейчас Крис, Аманда нарисовала в более счастливые времена, изобразив на ней ярко-синие, красные и желтые цветы.

Маффин, белый карликовый пудель, громко лаял, подбадривая Кристофера. Можно подумать, что тому требовалось чье-то поощрение.

Аманда чуть не выругалась вслух, бросаясь через комнату к сыну. В последнее время Кристоферу нравилось собирать цветы. Следы его нового увлечения были ясно видны на вытоптанной клумбе перед домом. Что ж, эти-то ему не сорвать! Она схватила сынишку в тот самый момент, когда тот уже дотянулся до полотна измазанной в шоколаде ручкой.

Обида набежала на лицо ее сынишки так же быстро, как набегает на солнце облачко, но так же быстро и испарилась.

– Мама! – Он перевернулся в ее руках, чтобы взглянуть ей в лицо. – Ты здесь?

Аманда рассмеялась, увидев его удивленное личико.

– Да, сынок, я здесь. И успела как раз вовремя.

По-прежнему держа на руках Кристофера, Аманда опустилась на диван. Удержать ее сынишку было все равно, что не дать расползтись горсточке юрких червяков. Кристофер тут же начал брыкаться, приняв попытку Аманды удержать его за какую-то новую игру.

Трудно было сердиться на ребенка, который так обрадовался ее появлению. Но Аманда очень устала, а в комнате царил такой чудовищный беспорядок.

Аманда сжала сынишку покрепче, но его маленькая ножка больно ударила ее по колену.

– Ты когда-нибудь успокоишься? – Аманда поморщилась от боли.

Она знала, что не получит ответа. В два года словарь Кристофера ограничивался минимальным набором нужных ему слов. Он был слишком занят своими шалостями, чтобы тратить время на слова.

Извиваясь, Кристофер сумел освободиться из ее рук и, взобравшись ей на колени, полез дальше, на плечи, чтобы снова дотянуться до картины.

– Что мне нравится в тебе, Крис, так это то, что ты никогда не сдаешься, – сказала Аманда. – Наверное, это у тебя от матери.

Аманда встала и снова взяла сына на руки. На этот раз Крис сопротивлялся сильнее, но Аманда не обращала внимания. Зажав под мышкой его извивающееся тельце, напоминавшее заводную куклу, она отправилась на поиски Карлы. Маффин, заливисто лая, следовал за ними.

– Смотри осторожней, собачка, – сказала Аманда. – А то наступлю на тебя ненароком. Ну и беспорядок ты здесь устроил. – Она перешагнула через перевернутый грузовичок. – Где же твоя няня?

И почти тут же получила ответ на свой вопрос. Из кухни донеслась беглая испанская речь, перемежавшаяся время от времени английскими словами.

Аманда со вздохом вошла в кухню, прекрасно зная, какую картину там обнаружит. Карла Нанез стояла, согнувшись, возле длинного кухонного стола с серой крышкой и прижимала к себе телефон. Аманда в который раз подумала о том, что тоска Карлы по дому дает работу телефонной компании.