Миракл прикусила губу.

– Проклятие! Стало быть, если вы упадете на землю и испустите дух, вина за это ляжет на меня. А я меж тем всякий раз, просыпаясь поутру в месте своего ночлега, нахожу горячие угли. Каждый день я, седлая лошадь, обнаруживаю, что ночью ее кто-то почистил – возможно, какие-то волшебные эльфы. Мои съестные припасы чудесным образом пополняются, питье в бутылке не иссякает. Какие-то гномы, очевидно, из кожи вон лезут, заботясь обо мне.

Райдер пустил Красотку шагом.

– Это вам докучает?

Миракл повернула лошадь, и Джим пошел рядом с кобылой.

– Нет, меня это забавляет. Или скорее трогает до глубины души.

Яркое солнце заставило Райдера сощуриться.

– Не знаю, сознаете ли вы, насколько опасно ваше путешествие, – проговорил он. – По дорогам Англии бродит множество лихих людей, которые готовы на все, чтобы выжить в эти тяжелые времена. Вас уже однажды обокрали. Женщине очень опасно путешествовать одной.

– Итак, сэр Галахад продолжает стоять на страже, не смыкая глаз?

– Я бы не хотел, чтобы вы меня так называли.

– Понимаю. Потому что не Галахад, а лорд Райдерборн нынче утром встретил тех негодяев и так ловко с ними разделался, будто увольнял двух конюхов, которые ошиблись, отмеряя овес, или слуг, проливших чай на сапоги его светлости. – Миракл взглянула на него из-под густых ресниц. – Это было поистине блистательно.

– Вы видели?

– Видела. Но разумнее было притворяться спящей, по крайней мере, до тех пор, пока я не удостоверилась, что вы не нуждаетесь в моей помощи. Вы, разумеется, в ней не нуждались. Вы были так по-аристократически надменны и так непререкаемо уверены в себе, что они решили, будто все эти леса и прилегающие к ним тысячи акров земли принадлежат вам.

– На это я и надеялся, что им в голову придет нечто подобное, и они решат, будто у меня где-то поблизости прячутся вооруженные слуги.

– Именно. Но поблизости не было никого, кроме меня, поэтому вы чертовски рисковали, встречая их таким образом. Хотя сэр Галахад, наверное, последовал бы за девицей и в преисподнюю, если бы решил, что забота о ней – его долг.

– Следовать в преисподнюю нет необходимости. Если вы только немного смягчитесь, позволив мне открыто помогать вам, я смогу нанять экипаж, и мы доедем прямо до Дербишира.

– Вы устали ехать верхом?

Райдер рассмеялся, и от этого у него разболелась голова.

– Нет, я просто устал как собака.

– Тогда у нас два выбора, – сказала Миракл. – Либо вы немедленно поворачиваете и возвращаетесь домой…

– …либо мы отказываемся от всего этого сумасшедшего путешествия и едем в ближайший город, где наймем кучера с четверкой лошадей.

– Рискуя быть узнанными на первой же заставе. А я-то думала, вам доставляет удовольствие разъезжать в одиночестве по полям и лесам.

Райдер погладил гриву Красотки.

– Да, в некотором отношении. Мне это доставляет какое-то странное удовольствие. В том, чтобы ехать день за днем, не оглядываясь назад, есть какая-то притягательная свобода. Впервые за всю мою сознательную жизнь я ничего и никому не должен, кроме как держаться в седле.

– А вы способны делать это даже во сне. Значит, вы будете продолжать свое романтическое путешествие в никуда?

– Сэр Галахад на меньшее не способен, – ответил Райдер.

Миракл рассмеялась:

– Этого-то я и боялась. Но пока что вам нужно подкрепиться и выспаться. Вы превратились в тень. Не дай Бог, это превращение дойдет до своего логического конца, и тогда ваш мятежный дух будет преследовать меня до конца моих дней.

– Я устал, но испускать дух не собираюсь.

– Я тоже. Хотя, увы, если мне суждено закончить свои дни на виселице, то вам недолго утруждать себя. – Она направила лошадь через ручей. – В эти нелегкие времена утомленный странствующий рыцарь скорее опасен, чем полезен, – бросила она через плечо. – О, давайте поскачем вслед за косулей в чащу!

Смущенный, Райдер поскакал за ней.

Лошади, преодолев речку и пробравшись сквозь заросли ивы на противоположном берегу, оказались на небольшой полянке.

Миракл соскользнула с седла, привязала Джима к дереву и достала из седельных сумок еду.

– Я случайно обнаружила это место, – сказала она. – Передо мной вдруг что-то мелькнуло на дороге, и я поскакала следом.

– Священный самец косули приводит странников на волшебную поляну?

Миракл опустилась на траву и развернула мясной пирог.

– Косуля – хороший эпизод для сказки, хотя я думаю, на самом деле это была просто лиса.

Райдер спешился, привязал Красотку, чуть ослабив ей подпругу, и присоединился к Миракл.

Над водой кружили стрекозы-красотки, чей покой лишь изредка нарушался алмазным блеском большой стрекозы. Полянка, отделенная от дороги рекой, была полностью скрыта от глаз возможных прохожих подлеском и деревьями.

– Садитесь, – сказала Миракл. – Выпейте вина. Волшебные существа оставили мне прошлой ночью и этот пирог. Должно быть, они зашли в какую-то пекарню в ближайшей деревне и опустошили там полки, хотя вино, кажется, разлито самой Титанией[14] с помощью Паутинки и Душистого Горошка.[15]

Райдер снял сюртук, бросил его на траву, затем лег на спину, надвинув на глаза шляпу и подложив под голову сюртук. Что-то тихо плеснуло в воде: верно, полевка или лягушка. Где-то в лесу ворковали голуби. Воздух пронизывал резкий аромат водяной мяты. Покой был почти осязаем.

– Ешьте, – сказал Райдер. – Я не голоден.

Миракл промолчала.

Райдер чуть приподнял шляпу и посмотрел на нее в щелку между ресниц. Ее глянцевитые волосы, заплетенные в косы, были аккуратно уложены и скрывали большую часть синяков на щеке. Словно выточенная из камня, она сидела, неподвижно уставившись на еду, которую держала в руках.

– Вы не будете есть? – спросил Райдер.

Она отвела глаза в сторону.

– Едва ли учтиво есть в одиночестве.

Райдер сел и, обняв ее за плечи, повернул лицом к себе.

– Миракл…

Из ее глаз сквозь ресницы полились слезы, они покатились по исчезающим отметинам на ее дивной коже, огибая уголки гордого рта.

Желание обожгло сердце Райдера. Желание, нежность и горечь. Он откинул в сторону шляпу и обнял ее, затем, прижав к себе, положил ее голову себе на плечо и смахнул с ее щек слезы.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Вас не повесят. Хэнли никогда не переиграть меня, он не сможет вам навредить. Я сделаю все, что нужно, и никто в этих краях не посмеет притащить вас в суд и обвинить в убийстве.

Миракл отстранилась и внимательно посмотрела ему в лицо, положив ладонь на его щеку. Ее губы изогнулись в улыбке.

– Да, ибо сказочные существа кроме всего прочего прислали мне на помощь рыцаря в сияющих доспехах.

– Знали бы вы меня лучше, никогда ничего подобного не сказали бы.

Миракл перевела взгляд на деревья.

– Почему? Не потому ли, что в конце этого путешествия вы вернетесь в свою жизнь, возможно, обогащенную этой вашей шальной выходкой, но, в сущности, не изменившуюся? Однако вам не следует из-за этого чувствовать себя виноватым.

– И все же, вероятно, есть нечто, что я хотел бы изменить…

– Если только самую малость. Не так, чтобы что-то могло помешать вам снова вернуться к столь дорогим вашему сердцу обязанностям. Ибо вы действительно любите все это, не так ли? Нет большей радости в жизни, чем налоги, которые вы собираете в своих владениях.

– Уайлдшей – неотъемлемая часть самого меня. Быть может, на время забыв о своем долге, я еще в большей степени осознал это. – Райдер потянулся и устремил взгляд на зеленую листву. – Порой кажется, будто река Уайлд научила мою кровь песне, которая звучит в моем сердце. Как бы мне хотелось показать вам замок и поместья.

– Герцогские отпрыски не привозят домой таких женщин, как я, – сказала Миракл.

– Наверное, нет. Неужели неравенство между нами настолько существенно?

– Ха! Мало сказать, что я родилась не в рубашке, у меня не было даже самой плохонькой распашонки. Мой отец был разнорабочим. Брат – сапожником. В шесть лет я была отдана в ученье на местную хлопкопрядильную фабрику.

– Хлопкопрядильную фабрику?

– Эй, парень! Не слыхал небось, как люд гуторит на фабрике?

Райдер был потрясен.

– Простите?

– Стало быть, даже имея собственность в Дербишире, вы не понимаете язык собственного народа? Это только лишний раз доказывает, что между вами и мной, милорд, пролегла пропасть гораздо шире, чем Млечный Путь.

– Потому что вы знаете местный диалект?

– Язык нас формирует. Аристократия бегло говорит по-английски и по-французски, тогда как обслуживающие ее классы могут объясняться и на том языке, который понятен их господам, и на своем родном диалекте, где говорят в деревне, откуда они родом.

– Который все же является английским языком.

– Вы так думаете? Речь моего детства была до того грубой, что впору считать ее другим языком, но, даже родившись в замке, я все равно осталась бы ночной бабочкой, Райдер. Я не та, кого можно вводить в семью.

– Не знаю, о чем я раньше думал, – сказал Райдер, еще не вполне оправившись от потрясения, – но мне в голову не приходило, что вы работали на хлопкопрядильной фабрике.

Миракл пробежала кончиками пальцев по векам Райдера, мягко закрывая их.

– Поспите, – шепнула она ему на ухо. – Иначе у вас не будет сил меня защищать.

Миракл нежно откинула назад его волосы и заложила за уши. Солнце било ему в глаза через смеженные веки, красной пеленой застилая сознание. Райдер попытался успокоиться и стал погружаться в сон.

Прядильная фабрика? Как же ей удалось вырваться из этой жизни? Расскажет ли она ему, если он ее попросит? Или решит, что это не его дело?

Не будь он сейчас здесь, возле ручья с куртизанкой по имени Миракл Хитер, он, возможно, находился бы в Ривершеме, в Тиллинг-Холле или в Темплфорде, разгуливал по ухоженным садам в обществе то одной, то другой инженю. С большинством из них он познакомился в «Олмаке» во время светского сезона. И почти каждая из них, привлекательная и получившая хорошее воспитание, составила бы ему достойную партию. Некоторые даже блистали остроумием и интеллектом. Однако ни одна из них не пробуждала в нем желания.