— Твои красивые волосы, — горестно прошептали она. — Почему ты сбрил их?

— Чертовски неприятно, когда они все время падают на глаза. — Он пожал плечами. — Когда у человека остается всего один здоровый глаз, ему приходится заботиться, чтобы ничто не мешало его зрению.

— А может, ты пытался придать себе зловещий вид?

Ее предположение, по всей видимости, оказалось слишком близко к истине. Симон оттолкнул ее руку.

— Мои волосы поощряли мое тщеславие. Мой учитель ле Виз всегда считал меня слишком тщеславным.

— Я бы не назвала тебя тогда тщеславным. Но, признаться, ты всегда знал, насколько ты красив и как нравишься женщинам.

— Теперь в этом нет никакого смысла, не так ли?

Он сдернул повязку. Неровный, с зазубринами, шрам проходил до самого лба. Мири поняла, что он хотел вы звать у нее отвращение, оттолкнуть ее. Он явно не ожидал от нее того, что она сделала. Она поднялась на цыпочки и осторожно прижалась губами к зарубцевавшемуся веку. Симон резко отпрянул, в его здоровом глазу появилось выражение сродни тоске и отчаянию. Он стремительно отошел в сторону и снова натянул повязку на прежнее место. Но Мири достаточно разглядела в тот краткий миг, и это дало ей надежду, что настоящий Симон Аристид все еще существует, глубоко запрятанный под личиной жестокосердного Балафра. Она не утратила надежду даже тогда, когда он снова заговорил с ней отрывисто и грубо.

— Как я уже сказал вам, когда вы только вошли сюда, у меня совсем мало времени. Пожалуйста, сядьте и изложите мне ваше дело.

Прежде чем Мири успела ответить, их прервал легкий стук в дверь.

— Входи, — приказал Симон.

Дверь открылась, и на пороге появился тот самый седовласый стражник, что привел Мири к Аристиду, с подносом, на котором стояла миска овсянки и бокал вина.

— Ваш завтрак, господин и можете не волноваться. Я удостоверился, что со всего снята проба.

— Спасибо, Брэкстон. Поставьте поднос там. — Симон показал на небольшой столик у кровати.

Человек, названный Брэкстоном исполнил приказание. Как только дверь за ним закрылась, Мири обернулась к Симону.

— Ты… твою пищу предварительно пробуют?! — удивленно спросила она.

— Довольно разумная мера предосторожности, разве вы так не считаете? Для человека, который прибыл охотиться на ведьм в городе, управляемом Темной Королевой, обладающей особыми познаниями в свойствах ядов, — холодно отреагировал Симон. — И, как вам прекрасно известно, я нажил себе немало врагов помимо Ее Величества.

— Я не среди твоих врагов Симон. — Мири вздернула подбородок.

— А я никогда и не говорил этого.

Он придвинул стул ближе к столу, который служил ему рабочим местом, и пригласил ее сесть, но теперь в его жесте сквозило нетерпение. Печально покачав головой, Мири опустилась на стул.

— Ты не ешь непроверенную пищу, носишь броню под одеждой, держишь стражу у двери. Какая ужасная у тебя жизнь!

— Не я выбрал себе такую жизнь.

— Неправда. Не совсем правда. Однажды я давала тебе шанс все изменить. Я предложила тебе свою дружбу, но ты использовал мое доверие, только чтобы помочь твоему хозяину, этому ле Визу, схватить мужа моей сестры.

— Граф де Ренар является одним из самых злонамеренных колдунов, которых я когда-либо имел несчастье встречать. Я надеялся освободить тебя и твоих сестер от его темного влияния. И… если мне пришлось предать твое доверие, если я причинил тебе боль, то… то только по необходимости. И я не стану просить за это прощения.

Несмотря на столь жесткое утверждение, Мири почувствовала в нем и стыд, и раскаяние. Это немного смягчило ту боль от его предательства, которую она слишком долго носила в себе.

— Не переживай, Симон. Я уже в порядке. Я прощаю тебя.

Она ласково улыбнулась ему, но он отпрянул назад, как если бы она дала ему пощечину.

— Мне ни к чему ваше прощение, сударыня. Так вы за этим пришли ко мне? — Он презрительно усмехнулся. — Предаваться воспоминаниям о прошлом?

— Нет! — Мири тяжело вздохнула. — Я была на вчерашнем турнире, когда король объявил о вашем крестовом походе по избавлению Парижа от ведьм. Я понимаю всю вероятную тщетность и бесполезность своего шага, но я надеялась отговорить тебя, прежде чем твой отряд причинит боль множеству ни в чем не виновных женщин. Если только ты действительно не стал во всем походить на своего покойного хозяина и не считаешь, что женщины всегда и во всем виноваты.

— Господин ле Виз был добр ко мне. Он взял меня к себе после того, как вся моя деревня была разрушена, и дал мне дом. Но, признаюсь, его фанатичность граничила с безумием. Я не испытываю ненависти ко всем женщинам и не считаю, будто все они — исчадия ада. По правде говоря, я вовсе не так уж невосприимчив к очарованию вашего пола…

Симон замолчал, задержав взгляд на ее фигуре. Это был бесстыдный, откровенно оценивающий взгляд, сильно отличавшийся от тех милых поддразнивающих взглядов, которыми он одаривал ее раньше. Она вспыхнула и инстинктивно прижала руки к груди. Этот жест, видимо, заставил Симона опомниться.

— Но вы, женщины, можете вносить сумятицу, когда мужчине требуется решать тяжкие задачи.

— Например, такие как обвинить невиновных женщин в том, что они ведьмы?

— Или мужчин в колдовстве, как графа Ренара. Я не испытываю никаких предубеждений, когда охочусь на все это дьявольское отродье, и ручаюсь вам, я никогда не преследовал невиновных.

Мири попыталась успокоиться. Или, по крайней мере, она могла бы постараться это сделать, если бы Симон не начал мерить комнату шагами, чем-то напоминая Волка, когда тот метался перед ней в саду. «И почему мужчины, — подумала она с раздражением, — не могут оставаться на месте?»

— Симон, но ведь любого можно пытками превратить в виноватого. Когда твой хозяин угрожал мне испытанием водой, я так перепугалась, что чуть не призналась в том, чего никогда не совершала.

— Я не применяю пыток. Я предпочитаю предлагать награду за информацию.

— Ты хочешь сказать, что подкупаешь всех, кто готов выдвинуть обвинения? Ты считаешь это более надежным средством? Разве те, кто приходит к тебе за наградой, всегда говорят правду?

Симон на время прервал свое беспорядочное хождение. Ему этого хватило, чтобы сердито оглядеть Мирибель.

— Люди часто запуганы ведьмами и нуждаются в некотором стимуле, чтобы вызвать их на откровенность. Но я ничьи слова не принимаю на веру. Я тщательно разбираюсь в каждом случае.

— И как же ты находишь подтверждение заявлению наподобие «Та женщина сглазила меня, и теперь мои курицы не несутся, а моя древняя старая корова больше не дает молоко».

— Не все заявления настолько абсурдны. Вот, к примеру, дело, которое принесли мне на рассмотрение только сегодня утром. — Симон шагнул к столу и взял бумагу. — Некто Антон Делеон, бедолага подручный на кухне при гостинице, совершил ошибку и переспал с черноволосой ведьмой. Позже она навела на него проклятие. Симон протянул ей бумагу, приглашая просмотреть свои записи. Мири отрицательно замотала головой, не желая ничего читать.

— Это же полная нелепость.

— Вы не думали бы так, если бы увидели этого беднягу Делеона. Он страдает от ужасной болезни, и ничего подобного я в жизни никогда не видел. Его плоть пожирает сама себя.

— Если так, мне жаль бедного парня, но такая напасть, как болезни, часто бросает вызов разумному объяснению. Делеону гораздо лучше было бы поискать какую-нибудь целительницу, знахарку из числа мудрых женщин, чем выдвигать необоснованные обвинения в колдовстве.

Симон сердито швырнул бумаги обратно на стол.

— Мири Шене, ты приобрела все изящество женщины, но осталась все тем же наивным ребенком. Ты никогда не умела видеть зло, которое существует в мире.

— Ты сильно ошибаешься, — печально возразила Мири. — На мою долю выпало увидеть слишком много зла, творимого мужчинами. Имя тому злу — жестокость. Я просто никогда не понимала этого.

— Это потому, что твоя душа не погружалась во мрак. Ты еще не узнала, что такое гнев, ненависть.

Внимательно посмотрев на ожесточенное лицо Симона, Мири вздрогнула.

— Надеюсь, я никогда этого не узнаю.

— Я тоже на это надеюсь. — Он удивил ее смягчившимся тоном. — За эти годы я увидел столько всего, что разрушило бы те яркие краски, которыми выкрашен твой мир. Мужчины и женщины тысячу раз продают души дьяволу. Многие из них ради одной только книги.

— Книги?

— Охота на ведьм не единственная цель, которая привела меня в Париж. Я ищу книгу вселенского зла, которая добралась до наших берегов… «Книгу теней».

Мири постаралась сдержать улыбку, но ей это не удалось.

— Ты находишь это забавным? — возмутился Симон.

— Боюсь, что да. Рассказы о некой книге, собравшей в себе тайные тексты, существовали столько же, сколько существуют Дочери Земли. «Книга теней» — всего лишь миф и если ты тратишь свое время на ее поиски, то тратишь его впустую и ты просто наивен.

— Но не я один ищу эту книгу.

— Тогда и те, другие, столь же глупы, как и…

— К сожалению, Мири, боюсь, что ты, возможно, знаешь много больше по этому делу. Не притворяйся. Некий совет ведьм недавно имел место на вашем острове.

Мири вздрогнула при упоминании о встрече совета Арианн, но промолчала, сцепив руки и спрятав их в складках юбки.

— Я поймал одну из ведьм, посещавших этот совет, очень нервозную девицу из Португалии, которую оказалось совсем нетрудно убедить рассказать мне обо всем, что происходило на той встрече.

— Убедить или запугать?

Не обращая внимания на ее укоризненный вопрос, Симон продолжил:

— Эта книга, существование которой вы так настойчиво отрицаете, сударыня, являлась основной темой обсуждения, и, начиная с той ночи шабаша, все это скопище ведьм по наущению вашей сестрицы приступило к ее повсеместному поиску.