— А институт? — встрял отец.

— Кончит, куда денется. Я ж не ставлю препоны. Хотя с большим удовольствием перевёл бы из этого дурдома на гражданку. Но понимаю, сдружились они там с девчонками, да и трудное уже позади. Так что до выпуска, как я понимаю, Тарасов их дотянет всех и без потерь.

— Так вот я у кого видела похожее кольцо, — вспомнила мама, вглядываясь в наши сцепленные руки. — Точно. Появились они у вас на пальцах два года назад. Как вы нас обвели вокруг этого самого пальца. Я б никогда не разрешила… Ни за что…

— Вот поэтому и обвели и с самовольничали. — Вздохнул отец, — так чего уж теперь. Саша разлил эту шипучку, пьём. Эй, где ты там, хохотун, — позвал он сына.

— Позвольте… Но как же Ира? — решительно вскакивает мамочка.

«Этого только не доставало! — пугаюсь я. — Она сейчас уложит Глеба на лопатки, и оставит меня здесь, не отпустив с ним».

— А что тут непонятного. С сегодняшнего дня она переезжает ко мне. Думаю вопросов быть не должно и препятствий тоже. Я её законный муж и имею на неё право. — Не даёт опомниться тёще Глеб.

— Ну как же так… — возмущалась мамочка. Но отец остановил её.

— Ша, хватит ерундить. Любят, расписались, пусть живут себе. Я рад и доволен, что всё по уму. Спасибо обоим. Сейчас тошно смотреть на молодёжь. Наспех, кувырком. Любовь и семью подменили свободным хождением и сексом.

Я принялась с усердием жевать салат. Жевать и улыбаться. Мне всё равно, что было есть. Лишь бы быть занятой делом. Но улыбку не скрыть и она пробивается у меня на лице. Я даже не разбирала его вкус, а может была до дури голодна. Ну да, так и было. Мне вдруг показалось, что в глазах мутит от голода… Но, кажется, всё обошлось без взбучки. Все улыбаются и довольны друг другом. Мне хочется уже не улыбаться, а смеяться. Хватит уничтожать этот салат, а то не достанется никому попробовать, а вроде бы и ничего…

Вика смотрела на подругу и вздыхала. Ей в отличие от всех хотелось плакать. Когда исполнятся её желания… Вон он сидит её болезнь и счастье рядом. Хохочет, как будто проглотил всю Юморину. А жуёт точно век не кормили и ноль на неё внимания. Обидно жуть и жалко опять же себя. А подойдёт ведь взбрыкнусь. Как болезнь. А больным лечиться надо. Так что с таким раскладом может быть и никогда не видать ей того счастья. Конечно, сравнивать её отношения с Сашей и Ирины с Глебом глупо. Но ведь что-то похожее есть. Сейчас она была готова на какие хочешь уступки, но Сашка строил из себя неприступного и равнодушного и Вика отступила. Всё летело к чертям по неизвестным ей обстоятельствам. И вообще, хороша же она, дуром вешаясь парню на шею. Пригвоздим народным: «значит, не судьба» и успокоимся.

А Саша видел, что протяни руку и он хозяин этой девчонки. Открытие обрадовало и напугало. Вот и решил для себя: «Ладно, всё будет по уму. Фантазировать сколько угодно можно в чём угодно, только не в любви и счастье. Тут должно быть реально и путём. Ведь если я хотел, чтоб всё было по закону у моей сестры, значит, кто-то захочет, чтоб было так же с его».

Всё закончилось для нас прекрасно. Мы представляли ярчайший пример ненормальных от счастья. Я, получив родительское добро на переезд к Глебу, сорвалась и помчала в комнату собираться. Набивая сумки своим барахлом, думала о том, что больше не надо юлить и прятаться. А ещё не надо никуда спешить и главное расставаться. Всё будет по-настоящему. Боже, теперь мой дом у Глеба, а сюда мы будем приходить с гостинцами, и мама будет приезжать к нам в гости, и мы будем с ней пить чай.

У Глеба знакомство прошло ровнее. Взрослый парень на своих хлебах… Меня критически обсмотрели, высказали пару пожеланий на счёт причёски и одежды, на которые Глеб тут же прошептал:- Не бери в голову. Вот в принципе и всё. Отпустили. Мои ж ещё полгода ахали и всплёскивали руками. «Как такое возможно с их дочерью». Я и сама не могу опомниться до сих пор как? У Богуша та же история. Его семья была на седьмом небе, что наконец-то угомонился и женился, а Маринкина долго не могла закрыть рот. Всё охали да ахали, как такое могло получиться, и почему нужно было молчать об этом. Но все смирились и там. Курс проглотил даже Ленкину беременность. Мы стойко молчали пока это было возможно. Лена безнадёжно поправлялась не влезая в форму. Взводный не подумавши ляпнул:

— Что ты такое Елена батьковна кушаешь, что у тебя такое пузо большое.

— Куриные биодобавки вёдрами покупаем. — Посмеялась Лена, но взводный так ничего не понял.

Позже, когда ей разрешили появляться на военных дисциплинах в гражданке, он буркнул: — Облом, молчат как те партизаны. Лохана из меня сделали. Киндер-сюрприз организовали. Могли бы и раскрыть мне глаза. Натуся ты меня совсем не любишь.

Бывшая пятая дружно потупила глаза, но ни гу-гу. Все поныли, пообалдевали и успокоились. Ничего же не изменить. В университет мы все теперь ходили в гражданке. Четвёртый курс, разрешили. Естественно ликовали. Накупили нарядов. Форсили. Так прелестно чувствовать себя женщиной. А то перспектива наряжаться в старости нас как-то малость пришибла. Это как-то мы на втором курсе отправились в гражданке на занятия в университет, собираясь потом посидеть в кафе, Елене было день варенья, и нарвались на курсового. Он задвинув нас к стене принялся объяснять, что значит форма для военного и про наряды в армии придётся забыть.

— Когда же нам наряжаться? — не выдержала Марина.

— Когда на пенсию уйдёте, — отрезал курсовой.

Ни фига себе перспективу он нарисовал. До той пенсии надо дожить ещё, не то, что наряжаться. Однако мы торопиться не будем. Нам это ни к чему. Но вернёмся к нашей Елене. Сессию она сдала, а на каникулах родился мальчик. Позже она захватила из учебного процесса две недели и, оставив ребёнка на двух бабушек, вернулась к занятиям. Ничего страшного, сейчас все почти искусственники, — подбадривали мы её. Иногда, с разрешения Лены, наша пятая сговорившись каталась к ним посмотреть на малыша и порадовать его подарками. Целуя и тиская ребёнка, сочились необыкновенным светом, но на свой повтор пока не решались. Потом была практика. Нас раскидали. Двух направили к разведчикам, а трёх в отдел внешних связей. Девчонки, как и во всём остальном не ударили в грязь лицом. Практика прошла в лучшем виде. Все получили благодарности.

Видеть понурую Вику не было никаких сил. Идея выросла на ровном месте. Я сказала Вике, что у Саши завтра день рождение и вложила в её руку ключ. — Родители на отдыхе. Действуй. — Подруга чмокнула меня в щёку и убежала. Я представила, что там завтра утром будет и улыбнулась.

У неё появился шанс, и она не собиралась его упускать. Разволновавшись Вика какое-то время не могла прийти в себя. Потом вспомнила о подарке. Перебрав из того немногого, что можно подарить мужчине, не стала мудрить и купила галстук. Не слишком оригинально, но зато практично. Рано утром, открыв Ириным ключом дверь, осторожно зашла в квартиру. Заглянула в комнату Саши, он спал. Она прошла в Иришин уголок, разделась, приняла душ и, нацепив на голое тело подарок, а конкретно на талию, шагнула к Саше. Александр спросонья не мог врубиться, где он и сон это или уже явь. Проморгавшись, он оценил подарок и, забыв про все свои благие намерения, потащил её в постель…

— Викусь, ты поломала все мои планы. Я хотел жениться на тебе, — заявил этот обормот ей под душем.

Но Вика нахмурив брови и готовая вспыхнуть… раздумала на сей раз психовать и бегать, а как и советовала Ира — взяла быка за рога.

— Женись, кто против… — чмокнула в мокрое накаченное плечо она.

39

Пятый курс, это вообще сплошные нервы. Практика, диплом, госэкзамены. Столько бессонных ночей и вот всё позади. Тот долгожданный день настал. Выстроенные коробками курсы застыли на плацу. Все красивые, нарядные, много гостей и цветов. На наших плечах шитые золотом лейтенантские погоны. Малой Елены ходит мимо нас в растерянности. Все одинаковые, где же мама с папой. Курс гогочет. Малой плачет и его уводят бабушки. Нас напутствует начальство и поздравляют гости. Потом вручают дипломы. Просят вспомнить какими мы пришли. Вспоминаем и ужасаемся… Неужели мы выдержали и прошли всё это… Какой ужас! И вот последний проход перед трибунами. Развёрнутое знамя, эскорт с саблями. Впереди курсовой и взводные. Они спокойны: никто не споткнётся, все пройдут, как положено. И наша коробка — лейтенантов. Мы идём мимо трибуны, чеканя шаг и тяня ногу, не хуже чем мимо мавзолея. Лена командует: — Раз! И горсти монет взмывают вверх. — Два! И монеты летят опять. — Три! Последний монетный дождь взмывает в небо. Они серпантином переливаются на солнце. Звенят весёлой музыкой нашей победы на асфальте. Кто-то выпускает вязанку шаров. Под ноги метнулись дети за монетами и шарами. Неужели всё? Неужели мы кончили его?! Богуш подхватывает на руки и кружит Маринку. Теперь он может объявить на весь свет, что она его жена. Ко мне подлетает Глеб и кидает, как воздушный шарик меня вверх. Ловит и опять кидает. Его радость не возможно описать. Он надеется, что с армией покончено. Но не тут-то было. Я остаюсь. Быть только женой богатого и постепенно тупеть от безделья я не смогу. К моей новости он относится… Он бледнеет, а потом… Впрочем, спокойно он это воспринял. Посчитал чудачеством и сказал: «Увидим». Что уж он там собрался смотреть не понятно, пусть смотрит я не против, лишь бы не ставил палки в колёса. Лена со Славкой передают с рук на руки малого. Наконец-то они заберут его и заживут семьёй. Взводный посадив на плечи Натку подошёл к нам. Мы все в сборе и решаем чем заняться. Конечно, гуляем. По-другому не может быть. К нам подрулили Вика с Сашей, причём с разных сторон и на полном серьёзе приглашают на свою свадьбу, которая состоится в субботу. Все нокаутированы. Выдавливают из себя: «Ну и ну!» Но быстро выправляются и бросаются поздравлять. Удивительного ничего нет. У каждого на земном шарике свой путь к счастью. Значит, колючки склеились в один шарик и он трансформировался в одно сердце. Наша пятая собирается в стайку. Смотрим на опустевший плац. Скоро сюда придут новые девчонки. Со своими надеждами и судьбой. А мы до боли в глазах всматриваемся в пустоту. Каждая видит себя неуклюжей первокурсницей. Неужели это было… Наткина прилипшая к плацу сумка и первые неумелые шаги в строю. Берёмся за лейтенантские погоны друг друга и встаём в круг. Всё хорошо, что хорошо кончается! Ребята нам не мешают, посмеиваются кидаясь шутками издалека. Это наш день, хотя и их тоже, они были всегда рядом, утешали, помогали, подталкивали вперёд, но всё равно наш больше. Ура, страна, мы лейтенанты!