Жасмин Майер - Купи меня

— Я не могу тебя отпустить.

— Тебе придется.

Вдруг с силой переворачивает меня на спину, нависая сверху.

— Нет, ты не понимаешь… Я пытался. Все эти годы пытался отпустить тебя, но так и не смог.

— Все эти годы? Я не понимаю. О чем ты говоришь, Адам?

— Я видел тебя однажды. Давно… И все эти годы у меня ушли на то, чтобы я наконец-то мог сделать то, о чем ты попросила меня.

— Просила тебя? О чем?

— Ты сказала: «Купи меня».

Напряжение, которое приходит поначалу от его странных реплик, теперь отпускает.

— Я всем это говорю, Адам. Это то, чем я занимаюсь. Мужчины меня покупают. Сегодня ты, завтра другой. Я с самого начала говорила тебе, что так и будет.

— Как ты можешь… — горько тянет он.

— Очень просто. Это всего лишь работа.

— И я тоже просто работа?

— И ты тоже.

Тяжело опускается на подушку. Пытаюсь освободить руку, но он не дает.

— Я бредил тобой… Господи, годами, Джеки.

Каменею. А все-таки это странно.

— Мы же были не знакомы.

— Да, я ничего не знал о тебе, но это не мешало. Я повторял себе, что ты всего лишь красивая кукла, надеясь, что однажды мне удастся тебя забыть. Но я не смог выбросить тебя из головы еще тогда, а сейчас… Сейчас не удастся и подавно.

Я не могла забыть его, если бы видела раньше. Тут что-то не сходится.

— Где мы виделись?

— Это было давно и случайно, ты и не вспомнишь, раз за столько времени не вспомнила.

Разворачиваюсь к нему лицом.

— Скажи мне. Я хочу знать.

— Останься, я и скажу.

— Это шантаж.

— Ты не оставляешь мне выбора.

Наши пальцы все еще переплетены, но Грант не оставляет мне выбора.

Набираю полные легкие и стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно:

— Ты не носишь кольцо, но у тебя есть невеста, Адам Грант. Не думай, что мне понравится быть твоей любовницей, которую ты будешь держать высоко в горах и приезжать на выходных, чтобы самозабвенно потрахаться, а в понедельник надеть свои чертовы синие запонки и уехать обратно. Я на такое не подписываюсь. А это все, что ты можешь предложить, разве нет?

Смотрит на меня непроницаемым взглядом. В темноте его синие глаза кажутся почти черными. В них нет искорок или блеска. Два провала, которые утягивают меня на дно, как водовороты в Бермудском треугольнике. Душат, оплетают, топят с головой. Сколько раз я должна ошибиться, чтобы наконец-то научиться не верить их словам?

— Видишь, Адам. Ты забыл о невесте, когда предлагал мне остаться. А говоришь, столько лет думал только обо мне. Как же тогда ты оказался почти женат?

Где эта кнопка, которая прекрасно работала столько времени? Которая отключала чувства по требованию. Раз — и никаких ощущений. Какого черта сейчас каждый вдох дается с такой болью, будто у меня ангина?

Он молчит. Значит, разговор окончен.

Тяжело опускаюсь обратно на кровать. Ладонь обжигают его прикосновения, но он держит. Да и плевать. Просто сбой системы. Скоро я опять найду эту кнопку. Время поможет. Вино. Клиенты. Работа. Я знаю тактику.

— Ты права.

Так тихо, что я вся обращаюсь вслух. Натягиваюсь струной, которую настраивает чуткий мастер. Каждое слово бьет по живому, разливается под кожей кровоподтеками.

— Это моя ошибка.

Только мне от этого не легче. Просто передо мной очередной эгоист обыкновенный, который пошел на поводу у члена, и перестал думать головой.

Жду, что он уйдет, но он не уходит. Наверное, просто потому что некуда. Такие эгоисты всегда выбирают, где удобнее. Сейчас здесь, в моей постели, безусловно, лучше, чем на жестком полу или кривом диване.

Во мне клокочет ярость, пополам с болью, но стоит закрыть глаза, и я проваливаюсь в сон без сновидений. Хотя один сон мне все-таки снится. Под самое утро. Это тот вечер, с которого только начался мой путь. Вечер, который переломил меня надвое и навсегда изменил мою жизнь. Вечер моего выпускного, на котором меня избрали Королевой Бала. Триумф, который продлился так недолго и стал ярким примером тому, что мужчинам никогда нельзя верить.

Я резко распахиваю глаза, и мгновенно слепну от яркого солнца. Еще один солнечный день в Калифорнии, доброе утро.

Грант в постели нет. Чарльза тоже.

Привожу себя в порядок и выхожу в гостиную. В доме стоит тишина. Спотыкаюсь на верхней ступени лестницы, когда вижу слишком широкую спину за мраморным островком на кухне.

Мужчина в черном костюме оборачивается на мои шаги.

— Доброе утро, мисс. Мистер Грант просил отвезти вас в город, как только вы проснетесь.

Вот.

И.

Все.

После каждого клиента я всегда приезжаю в клинику. Визит к доктору обязательная часть моей жизни. Грант ничем не лучше остальных мужчин, а значит, тот же набор анализов, процедур, что и раньше, чтобы убедиться, что я чиста и могу работать дальше.

— Можете одеваться, мисс.

Натягиваю одежду и привожу себя в порядок. Кровь я сдала заранее, скоро будут готовы и остальные результаты. И тогда у меня больше не будет причин откладывать возвращение к работе.

Впервые в жизни, сидя в заполненном холле больницы, думаю о том, что неделя на антибиотиках после горячего секса с Грантом была бы неплохим решением, чтобы не появляться в агентстве и дальше. Но вряд ли такой, как он, наградил бы меня «букетом». Скорее уж я передала бы привет его невесте.

Боже, какая мелкая месть… Неужели я правда об этом думаю?

В посещении клиники есть и другой смысл — после каждого клиента я всегда выписываю чеки для фонда ожогового центра. Каждый раз разную сумму, но это всегда двадцать процентов от того, сколько я получила после того, как Лана в лице агентства забирает свою долю.

Сумма, которую я собираюсь вывести на чеке сегодня, в разы превышает все мои прошлые пожертвования. Мне удастся помочь большему количеству людей, а еще… Хватит на то, чтобы избавиться от последних шрамов на бедрах. Скрыть последнее напоминание на коже о том дне и больше не бояться, что кто-то заметит несовершенства, которых не должно быть на теле элитной модели из эскорта.

Подхожу к прозрачному боксу с пожертвованиями, но когда достаю чековую книжку, замечаю, что среди ее страниц застряло мое «Любовное Бинго».

Откладываю «Бинго» в сторону и сначала вывожу нужную сумму в чековой книжке. Мысленно передаю привет всем тем людям, кому помогут эти деньги, и бросаю чек в бокс.

Доктор все еще не вызывает меня, чтобы обсудить результаты анализов, поэтому беру кофе в автомате и сажусь за столик. Кладу перед собой картонку.

Последний день я так и не заполнила.

Струсила.

По уму, я могу ее выбросить. Прямо сейчас. Больше нет нужды в отчетах. Опасаться мне нечего. Все закончилось. Но пальцы сами заносят ручку над первым столбцом.

«Моя эрогенная зона» — галочка. Грант нашел ее день на третий и с тех пор всегда пользовался этим. Другим мужчинам я не позволяла себя рассматривать или изучать так, как это делал он. А еще другие не очень-то старались завести меня. И даже если их руки случайно касались моих бедер, я давала понять, что мне неприятны эти прикосновения, хотя сама, конечно, знала, что именно тонкая кожа на внутренней половине бедер самая нежная и чувствительная часть моего тела.

«Музыка» — он играл для меня, а я расплакалась. Одна графа, а сразу две галочки. Во-первых, Грант раскрылся и болтал весь день о своем бизнесе. А во-вторых, слезы. Честно вношу галочку в графу «Чувства». Надеюсь, это будет последний раз, когда я рыдала перед мужчиной.

А впредь я просто буду избегать походов в оперу или филармонию, раз на меня так влияет инструментальная музыка.

«Совместный сон» — галочка. Вынужденная мера в последнюю ночь.

«Кот» — галочка. Надеюсь, Чарльз покажет свой характер и обоссыт Гранту весь его городской дом или квартиру сверху донизу.

«Позы» — Грант позволил быть мне сверху, изменив собственному правилу «брать только сзади». И здесь галочка, мать вашу.

«Поцелуй»…

Прочерк, Аллилуйя! Шесть из семи не то же самое, что семь из семи!

Вот так-то, мистер Грант. Никакого «Бинго». Пусть вы и пытались добраться до меня, сделать вам этого не удалось. С чувством рву картонку пополам, но не успеваю выбросить.

Медсестра просит зайти к врачу. Прячу в сумочку, решив выбросить дома.

У врача никаких сюрпризов. Мои анализы идеальны. Раньше, после клиники, я всегда приезжала в агентство, проверяла рабочий график. Вносила свое имя на следующие аукционы, но теперь в такси я называю домашний адрес. Я не могу. Не могу иначе. Мне нужно еще время.

Едва успеваю принять душ и переодеться, как раздается звонок домофона. Я не жду гостей, поэтому игнорирую до той поры, пока не начинает звонить и мой телефон.

— Ты ведь дома, — говорит в трубке Лана, — открой тетушке, будь так добра.

— Неважно себя чувствую, — вру Лане, когда тетя появляется на пороге и сканирует меня взглядом. — Док сказал какой-то вирус, — шмыгаю носом. — Но жить буду.

— Вот как? — запирает за собой дверь Лана. — Температура? Я волновалась, Джеки. Прошло уже две недели, как ты вернулась.

— Была, сегодня уже нет. Я сплю почти весь день напролет, прости, что не позвонила, — развожу руками. — Как только пройдет, я сразу вернусь в строй.

Тянусь к салфеткам и с шумом выдуваю нос.

— Видишь? — говорю охрипшим низким голосом. — Я правда болею.

— Ты думаешь, я настолько тупая, что поверю в это? Детка, я знаю тебя лучше всех.

Лана притягивает меня к себе, сжимая до боли в ребрах, а я прикусываю нижнюю губу, потому что глаза жжет, нос течет, и я опять плачу, хотя обещала себе, что больше не буду.