Под этот самый котел я и залезаю сейчас с фонариком, который Грант взял в первом подвале, где-то под барной стойкой, за которой Чарльза тоже не оказалось.

Куда делся мохнатый презрительный аристократ сказать невозможно. Времени после завтрака, который он покинул оскорбленный, было предостаточно, чтобы забиться, где угодно.

Избавиться от сомнения, что Чарльз вообще все еще в доме, тоже сложно. Внешние ворота были открыты какое-то время, а я тогда спала с открытыми глазами. Грант же был занят разговором с охраной.

— А он часто сбегает?

Грант тянет с ответом, а меня пронзает мысль, что это очень даже личное. Я спрашиваю его о прошлом, что влечет разговоры о том, когда Чарльз сбегал и при каких обстоятельствах. А мне не надо этого знать! Ведь у Адама Гранта есть личная жизнь с его невестой, о которой я старательно пытаюсь забыть, или сделать вид, что так и надо. Ничего особенного. Он взрослый мужчина и знает, что делает. Кто я такая, чтобы взывать к совести? Еще и за три миллиона.

— Было один раз, но тогда он…

— Ага, ясно, — прерываю Адама раньше, чем он совершит ошибку. Станет рассказывать, как было в той жизни, когда у него еще не было меня.

И так ясно, что жизнь у него была нормальной, раз дожил до этого дня с кучей денег, которые он может тратить так, как считает нужным, и шикарной виллой на лесных склонах с видом на океан. И после того, как мы разойдемся, его жизнь хуже явно не станет.

Это ошибка слушать о прошлом, потому что я у него — временно. И не надо считать, что так будет всегда. Дружеские беседы, воспоминания пусть и нерадостного прошлого — все это объединяет, связывает нитями, которые нам придется рвать уже через три дня. Лучше не впутываться уже сейчас, чем потом рвать по живому.

Выбираюсь из угла.

Под котлом, как и за стиральной машиной, как и в шкафу, за которым скрыто все обслуживающее бассейн оборудование, Чарльза нет. И это плохие новости.

Мы уже исследовали каждый угол дома. И второй подвал был последним вариантом, потому что сидеть на месте невыносимо, а Грант так и не смог вспомнить, закрывал ли он дверь или нет, когда сегодня отнес сюда белье со своей кровати и запустил стирку.

А значит, кот мог в любой момент сбежать и сюда.

Особенно такой эгоистичный кот, как Чарльз. Так и вижу его морду, перекошенную яростью из-за того, что ему так и не достался завтрак вовремя. Конечно, нассать на кровать хозяина было хорошей местью, но этого мало. Чарльз большой кот и весит под пятнадцать килограмм. Вот и месть его должна быть соразмерна. А подлая лужа — оружие мелких усатых товарищей. Мейн-куны способны и не на такое.

Может быть, я зря наделяла кота такими человеческими качествами, но я достаточно хорошо узнала его. На его месте я бы тоже спряталась со злобной ухмылочкой в каком-нибудь темном углу, приговаривая, что вот хрен вы меня отыщете. Еще поплачете, какой у вас котик был, да сплыл. Будете страдать, как я страдал, пока вы совокуплялись у меня на глазах, а я умирал от голода.

— Если бы я была котом… — замираю посреди подвала. — То где бы я предпочла умереть от голода? Какое место вызвало бы у нас наиболее безграничное сожаление о том, что мы сделали?

Брови Гранта взлетают так высоко, что кажется, кожа на лице сейчас лопнет.

— Я пытаюсь представить себя на месте кота.

— Умирающего от голода кота?

—Да, мы ведь его не покормили!

— И как? Уже хочется нассать на кровать?

Прыскаю, но тут же беру себя в руки.

— Как ты можешь шутить в такое время?

Улыбка сползает с его лица быстро.

Кота он действительно любил, не зря же взял с собой. Ни один клиент до него не брал с собой любимых питомцев, когда хотел провести время со мной. Они оставляли всю прежнюю жизнь за пределами моего любопытства, не оставляли ни единого окошка, чтобы я могла заглянуть и увидеть их настоящими. Сбрасывали детей, котов, собак, долги и кредиты на бедных жен.

А Грант взял кота.

Хотя все остальное, наверняка, расхлебывает его невеста. Есть поступки, которые роднят абсолютно всех мужчин.

Грант пинает пустую коробку из-под какого-то очищающего средства для бассейна и пожимает плечами.

— Я просто не знаю, где его искать… Он ведь такой большой! Чарльз занимает половину кровати, когда спит. Он не котенок, чтобы забиться в какой-то угол, и остаться там незамеченным. Да он даже коробки не любит! Сбежал он тогда тоже не специально, просто я уехал и оставил его одного.

Так вот почему он взял его с собой сейчас.

В случае Гранта не запонки с редким камнем приоткрывают мне завесу его жизни. Это с легкостью делает кот, который значит для него больше, чем собственная невеста. Как такое может быть? Не знаю. Это была бы исчерпывающая статья для энциклопедии «1000 и 1 необъяснимый поступок, или что им, этим мужикам, надо?».

— Идем. Здесь его нет.

Киваю и выхожу следом, но дверь Грант все равно не закрывает. Как будто надеется, что Чарльз все-таки забился в какой-то неизученный нами угол, а после выберется.

Бильярд так и стоит разворошенный нашей последней игрой, но сейчас мы проходим мимо. Поднимаемся в гостиную по пяти ступенькам, и Грант снова оставляет и вторую дверь открытой. От мысли, что так он теперь будет поступать всегда в надежде, что это поможет Чарльзу вернуться, ёкает сердце.

Та привычка, которая режет сердце на лоскутки, а после кто-нибудь спрашивает: «А почему ты никогда не запираешь двери?» или «Зачем ты ставишь дверцу для животных, если их у тебя даже нет?». Или «Почему ты бледнеешь, когда я прикуриваю сигару?». И даже «Почему ты отказываешься ехать вместе с ним на огненное шоу, он же столько тебе заплатил за сопровождение?!»

Потому что некоторые привычки обошлись нам слишком дорого.

В гостиной Грант снова ходит по комнате, заглядывая под диван, в шкафы на кухне (ну вдруг сам добрался до консерв). Все это мы уже исследовали. Даже свои спальни. Мою полупустую гардеробную. Даже с опаской выглядывали в бассейн, но ничто не нарушало спокойную бирюзовую гладь.

Раздается неожиданная трель, и Грант нажимает на кнопку возле дверей.

— Босс? Тут кое-кто приехал, — разносится на всю гостиную.

Мне хочется сбежать, чтобы не слышать дальнейший разговор, но мои ноги почему-то будто приросли к полу. И я остаюсь на месте.

— Я никого не принимаю, — отрезает Грант.

Кажется, ему тоже неловко за то, что он вынужден говорить по громкой связи. Почему-то у этой системы не предусмотрели телефонную трубку и какую-то приватность.

— Но это… — возражает охранник.

— Мне плевать! — отрезает Грант.

— Сэр, это лейтенант Джоу, национальная армия.

После незнакомого голоса смолкает даже Грант.

— Не хочу мешать вашему отдыху и простите, что так поздно. Но я обязан предупредить вас о движении огня в лесу, в ста милях к северу отсюда. Жду вас снаружи, сэр. Много времени я не займу.

* * *

Время до возвращения Гранта тянется невозможно долго. Будь Чарльз на месте, я бы хоть потупила в экран телевизора, но без кота расслабиться и не думать о том, что пламя где-то рядом не получается.

Исчезновение кота и близость лесных пожаров взвинчивают мои нервы до невозможного. Время до возвращения Гранта тянется медленно, и я меряю гостиную шагами, благо размеры позволяют кружить по ней хоть до потери пульса.

Наконец дверь снова отворяется.

— Ну что там?

— Все в порядке.

Грант проходит на открытую кухню, берет льда и достает виски. Стискиваю до боли руки, когда первый глоток он выпивает разом. А после наливает еще на два пальца.

— Ты не мог бы рассказать больше?

— Я ведь сказал, что все в порядке.

Стал бы он смотреть невидящим взглядом на неработающую жаровню, если бы все было именно так? Вряд ли. Я не знаю, что сказал лейтенант и, судя по всему, правду так и не узнаю.

— Так мы не уедем? — отвращение к Гранту ощущается горьким привкусом на языке.

— Осталось три дня. Мы не можем.

И вот она, правда.

Ему жаль денег и оставшихся дней. Ему нельзя возвращаться в город со мной, где его могут увидеть. Особняк в лесу хорошее место для уединения, а охрана не станет рассказывать правду невесте, которой ни к чему знать об отвязном мальчишнике длиной в неделю.

Грант перехватывает стакан так сильно, что кажется, стекло вот-вот треснет. Его взгляд темнеет, когда он останавливает его на мне.

— Твой страх понятен, но я выключил долбанную жаровню ради тебя. Думаешь, я стал бы подвергать наши жизни опасности и сидеть в лесу и дальше? Эти леса в Калифорнии горят каждый год! Ничего страшного не происходит, Жаклин!

— Но лейтенант не приехал бы, будь все так, как ты говоришь.

— Он просто объезжает дома в округе. Такая у него работа. Предупредить! Если бы огонь был уже рядом, с нами не стали бы разговаривать. А он за сто миль отсюда! Иначе здесь уже была бы национальная армия, которая приказала бы покинуть нам дом в ту же минуту.

— Никто не знает, куда движется пламя.

Грант трет переносицу пальцами.

— Ты преувеличиваешь. Они знают! Эти люди годами сражаются с огнем и знают, как управлять им и как контролировать.

— Ты не знаешь, каким бывает огонь!

— Хватит! Ладно? Я понимаю, это твой триггер, но сейчас мы в безопасности. И давай закончим на этом.

Киваю, обхватывая себя обеими руками. Будет лучше, если я вернусь в спальню. Вечер уже испорчен и другим не будет. Уже на лестнице слышу звук стекла и оборачиваюсь.

Грант снова пьет. Не знаю, кто виноват в его состоянии: Чарльз или сорванный отдых, но Грант не был таким прежде.

— Он просил тебя уехать?

Мне важно услышать, что Грант не стал бы рисковать нашими жизнями, а еще услышать правду о визите полиции.