— Вы отстаете, мисс Гриинли! Не застывай, Дженни! — постоянно слышала я на уроке.

Должна сказать, что Трина и в самом деле заставила меня попотеть из-за этих внеклассных баллов.

Нам, альтам, еще не так плохо, как этим сопрано. Они должны на самом деле ТАНЦЕВАТЬ С ШЛЯПАМИ. Серьезно. Как в фильме «Весь этот джаз», только без тросточек. В сущности, им это нравится, потому что все сопрано хорошо танцуют. Но мы, альты, должны бросать им эти шляпы из кучи, спрятанной за ступеньками. Знаете, это жуть, как трудно… поскольку такие, как я, не чувствуют ритма. К тому времени, как прозвенел звонок на ланч, я совершенно вымоталась.

Но так получилось, что Люк только начал прибавлять обороты.

— И у вас это в чести? — захотел узнать Люк, когда мы вышли из зала.

Забавно, как быстро Люк догадался, что есть в этом хоре что-то неубедительное. То есть я пробыла в хоре целых три месяца, пока до меня это дошло. И дело не только в утолщенных лифчиках. Самый сильный номер нашей программы — это «Весь этот джаз». В остальном программа состоит из того, что мистер Холл называет Бродвейскими шоу-затычками — «Столько, сколько я тебе буду нужен» из «Оливера» и «День за днем» из «Молитвы».

Но главная ошибка мистера Холла, как мне кажется, в том, что он заставляет нас ездить по округе и устраивать представления в начальных школах и на встречах клубов деловых людей. Я была в ужасе, когда это узнала. Я хотела убить Трину, но к тому времени было уже слишком поздно, и в других классах, куда меня могла бы засунуть миссис Келлог, уже не было свободных мест.

Хотя кое в чем хор был и не плох, потому что это было своего рода прибежище для артистических натур, где они могли чувствовать себя в безопасности. «Трубадуры» ели ланч в комнате хора, и таким образом могли не встречаться лицом к лицу с Куртом Шрэдером, обедавшим в кафе.

Но Трина всегда ела ланч в комнате хора еще и по другой причине. Она желала быть уверенной, что мистер Холл, который всегда проводил ланч в своем офисе, а не в учительской, не отдаст сольную партию другому сопрано только потому, что Трина в этот момент отсутствует.

Я сказала Трине, что только через мой труп ей удастся посоревноваться в выборе еды с Карен Сью Уолтерс, так что мы все-таки отправимся на ланч в кафе.

Однако Люк ничего этого не знал. Он посмотрел на Карен Сью и на других, которые вытаскивали свои завтраки, когда мы выходили из комнаты хора, и спросил:

— Урок закончен? Почему они там стали есть?

— О, ты хочешь узнать, что происходит с этими трусишками? — И Трина стала долго и громко смеяться своей шутке, хотя она не так давно сама была рядом с подругами.

Я должна была все объяснить.

— Они тут едят, потому что боятся.

— Боятся чего? — удивился Люк. И тут мы вошли в кафе.

И второй раз за день Люк воскликнул:

— Господи!..

Только на этот раз причина была в другом.


Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.


Дорогая Энни!

Мой парень жует с открытым ртом и при этом с набитым ртом разговаривает. Это так неприлично! Я говорила ему об этом миллион раз, но он ничего не слышит. Как мне привить ему хорошие манеры?

Скажи да укажи


Дорогая Укажи!

Отказывайся сидеть с ним за одним столом, пока он не научится есть, как джентльмен. Несколько раз поест в одиночестве, и гарантирую, что все будет проглатывать, прежде чем заговорит.

Энни


Пятая глава


Полагаю, что новичка кафетерий средней школы Клэйтона может испугать. Потому что, когда во все комнаты набивается шестьсот подростков (мы едим в две смены), там становится довольно шумно.

Но, полагаю, что от этих децибелов у Люка не лопнули барабанные перепонки.

Дело в том, что кроме как в «Гленвуд Роуд» — главной закусочной в деловой части Клэйтона — ни в одном другом месте вы не увидите представления, подобного тому, что происходит в кафетерии клэйтонской средней школы.

Вы не можете просто схватить свой поднос, сесть за стол и поесть.

Нет, вы должны пройти вдоль длинного ряда столов, чтобы дойти до места, где подается пища — даже если вам нужно только молоко или кола.

И пока вы идете вдоль ряда столов, на вас устремлены все глаза. Серьезно. Именно в кафешке создаются или разбиваются репутации, и это зависит от того, насколько клево ты выглядишь.

Разумеется, это не касается меня. Я, честно, вне этих оценок.

Однако Люк этого не знал. Он остановился в дверях и в ужасе уставился на проход между столами, по которому шествовала Кортни Деккард со своим отрядом.

— Боже мой! — выдохнул Люк, в этом шуме его было трудно расслышать. — Это хуже, чем «Небесный бар».

Тут вмешалась Трина:

— Мы называем это — подиум. Ты готов пройти по нему гордой поступью?

Все еще ошеломленный Люк пошел за нами по подиуму к концу очереди. Я не заметила, что, пока мы шли, шум уменьшился, но отчетливо сознавала, что мы привлекаем взгляды всех женщин в помещении — начиная от крошечной девчушки, кончая пожилой раздатчицей.

Люк будто и не замечал жужжания, которым сопровождалось его появление. Похоже, он был просто в шоке. Когда я протянула ему поднос, он взял его, не сказав ни слова. Когда раздатчица спросила его, что он хочет — кукурузу или бобы, он, казалось, никак не мог решить. Я сказала ей, что кукурузу, поскольку полагала, что раз Люк посетил наш штат, он должен попробовать то, что все здесь едят.

Когда наши подносы были наполнены, мы двинулись к кассе, где Люк явно оказался в затруднении: у него в кармане не было двух долларов, чтобы расплатиться за ланч. Хорошо, что я такая опытная нянька — оттого, что у меня нет бойфренда, субботними вечерам я всегда бываю свободна, — но, с другой стороны, если мне придется всюду платить за Люка, я вылечу в трубу,

Трина и я поставили подносы на стол, за которым мы сидим каждый день начиная с первых классов — точно в центре комнаты, среди самых популярных ребят — тех, что задают моду — и среди тех, которые не настолько чувствительны, чтобы есть в комнате для хора.

Трина и я не единственные за центральным столом. Там сидит еще целая куча людей. Их состав, бывает, меняется, но в большинстве своем это грамотеи, умники, фанаты компьютера, школьные актеры, панки и штат «Журнала».

Джери Линн чуть не выплеснула свою диетическую колу, когда Люк сел рядом с ней и уставился на свою еду.

— О, привет, — сказала она. — Ты, должно быть, Лукас.

Видите? Видите, как быстро распространяются новости? Я в этот день даже не видела Джери Линн, а она уже услышала о новом парне. Можете представить, что произошло бы, если бы стало известно о «Спросите Энни»? За сколько минут это известие разлетелось бы по школе?

Люк даже не глянул на Джери. Он взял вилку и вонзил се в еду, лежавшую на тарелке.

— Это что? — спросил он.

— Рубленый бифштекс, — ответила я. Себе я взяла пиццу. Я, наверное, должна была предупредить Люка, чтобы он не ел в школе. Но, с другой стороны, при его желании попробовать все в Индиане, он должен съесть и наш бифштекс.

— Я вегетарианец, — сказал бифштексу Люк.

— Там есть салат-бар, — заботливо предложила Трина, которая выбирала между яичным и молочным, в зависимости от настроения.

Скотт, как всегда, принес свой собственный ланч. Обычно это было то, что он приготовил на ужин себе и отцу. Сегодня в его коробочке лежали жареные овощи и чесночный хлеб, которые Скотт разогрел в микроволновке, что стояла в кафе. Они так вкусно пахли!

— И ты собираешься это есть? — спросил Скотт у Джери, глядя на что-то коричневое в ее тарелке.

— Нет, миленький, — ответила Джери, все еще не отрывая взгляда от Люка. — Проехали.

Скотт отщипнул кусочек от ее коричневой еды. Затем сделал гримасу и положил этот кусочек обратно. Кулинарное искусство поваров кафетерия не могло сравниться с его искусством.

— Вы тут едите каждый день? — спросил Люк, внимательно изучая кусок бифштекса, наколотый на вилку,

— Это закрытая территория, — объяснила я, — только учителя могут покидать школу на ланч. И даже у них выбор небольшой — только «Пицца хат» и «Макдональдс». Все остальные места находятся слишком далеко, чтобы поспеть к шестому уроку.

Люк вздохнул и разломил вилкой бифштекс.

— Хочешь? — спросил Скотт, указывая на оставшиеся у него жареные овощи. — Там, правда, есть и мясо, но…

Люк, не дожидаясь повторного предложения, запустил свою вилку в коробочку Скотта. Наколол кусочек, пожевал и проглотил. Пока он это делал, я не могла не заметить, что все девочки по соседству — от Трины до Джери и японской ученицы по обмену — уставились на него.

— Мужик, — сказал Люк, закончив жевать. — Это вкусно. Это делала твоя мама или кто-то еще?

Скотт не очень-то скрывал, что ему нравится готовить. Не то что некоторые парни. И он не стал таиться.

— Не-а, я это сам приготовил, — сказал Скотт. — Давай-ка, приканчивай. Я пойду, возьму еще колы.

Люк с явным наслаждением доедал овощи с мясом, что могло бы удивить тех, кто не ест мяса, когда совершенно неожиданно кафетерий огласился мычанием. Серьезно. Будто мы внезапно оказались на сельской ярмарке.

Люк закрутился на стуле, пытаясь понять, что случилось. Но то, что он увидел, мы видели каждый день. По проходу между столами от раздачи шла Кэйра Корова.

Бедная Кэйра! Плохо, что она не пела в хоре. (Она проходила прослушивание, но ее не приняли. Некоторые сопливые сопрано говорили, что у них не хватает подкладок в лифчики, чтобы показать грудь Кэйры и изобразить ее появление на прослушивании.) Потому что тогда у нее было бы, по крайней мере место, где можно спокойно поесть.