Юлия Резник - Кукушка

— Макс, а ты не мог бы где-нибудь натянуть бельевые веревки? Сушилка в ванной увешана вещичками Алисы, а у нас стирки еще целый вагон! Я нашла в шкафу твоих родителей белье невероятной красоты, но все оно нуждается в стирке… — она тараторила и даже подпрыгивала от нетерпения, а я просто смотрел… смотрел, как последний дурак, на такую новую Марту.

— Да… Конечно, за домом есть специальные столбики. Я… сейчас все сделаю.

Так мы и провели этот день. В хлопотах по дому, неспешных тихих разговорах и заботах о нуждах малышки. Свежий лак не успел просохнуть, поэтому мы оставили колыбель на улице, а это означало, что маленькой Алисе снова придется довольствоваться переноской. Мое сердце замирало, глядя на моих девочек. На Марту, которая уже не так настороженно косилась на дочь и даже робко улыбалась той, нерешительно щекоча животик. Не зря я был убежден в том, что ей не потребуется много времени, чтобы впустить в свое сердце дочку.

— Уснула, — прошептала Марта, когда выкупанная и накормленная, Алиса, наконец, угомонилась.

— Да…

— Она такая красавица… Правда? — Марта кинула на меня взгляд своих льдистых глаз, которые в свете ночника казались синими-синими.

— Наша дочь настоящая красавица. Как и ее мать.

— Спасибо, — Марта опустила смущенный взгляд к полу.

— Это тебе спасибо.

— За что?

— За все. Ты делаешь меня счастливым.

— Но… я ведь ничего такого не сделала, — запротестовала Марта.

— Сделала, и очень много.

Отчего-то занервничав, она снова отвела взгляд:

— Переложить ее в переноску? Или… пусть спит… с нами? — облизав губы юрким язычком, взволнованно поинтересовалась она.

— Думаю, все же переложить. Она может помешать нам… Ты понимаешь, о чем я? — тяжесть в паху стала нестерпимой. Мне требовалась разрядка. Но еще больше я хотел, чтобы разрядилась она. Прямо мне на язык. Так, как это уже было однажды. Определенно, Алиса могла этому помешать.

Глаза в глаза. Жар возбуждения. Ответь мне, Марта, пожалуйста… Ответь!

— Понимаю, — не шепот — писк. Неужели она все еще боится происходящего между нами?

— И? — подталкиваю ее к нужному мне решению.

— Она может остаться в кровати, если мы… перейдем в другую комнату.

— Куда? — теперь и мой голос осип.

— В спальню для взрослых. Именно в этой комнате обитали твои предки… и, наверное, теперь твоя очередь. Нет?

Мое сердце громыхало в груди. Кровь прилила к ушам, зов… предков ли, крови ли? — звенел в ушах. Желание сумасшедшей силы наполняло тело. Веки налились тяжестью.

— И ты не боишься… составить мне компанию в этой комнате? Остаться со мной один на один за плотно закрытой дверью?

Она медленно покачала головой:

— Только не обижай меня, — прошептала она.

Господи, да разве я мог?

Оставив открытой дверь, чтобы, в случае чего, услышать дочку, мы медленно прошли по коридору. Щелчок замка, который я все же смазал, как выстрел — ударил по нервам. Разделил жизнь на «до» и «после».

— Я не могу еще… слишком рано… ты помнишь? — ее грудь взволнованно вздымалась, натягивая ткань футболки. Пробуждая во мне неистовое желание содрать ту с нее, к чертям.

— Я помню. Это нам не помешает. Мы просто поласкаем друг друга. Доверься мне.

— Хорошо…

— Тогда сними эту тряпку, Марта. Я хочу видеть тебя обнаженной.

Его слова током прошлись по моему телу. По тем чувствам, которых я привыкла стыдиться. Что сказать? Меня заводили подобные команды… По крайней мере, из его уст. Я не знала, было это извращением, или нормой… Я дала себе установку не думать об этом, но все равно прошлое накрывало. Иван… он тоже любил поговорить. Грязные словечки… оскорбления, единственной целью которых было меня унизить.

— Сними, — повторил Макс, — я хочу тебя рассмотреть при свете.

Холодок пробежал по моему позвоночнику, чуть притушив пожар. Мой муж тоже любил посмотреть… как я корчусь от страсти, как скулю от невозможности кончить, как извиваюсь на влажных от пота простынях. Маньяк, для которого я стала любимой игрушкой. Маньяк, который наказывал меня каждый раз.

Во мне ширилась злость. Бескрайняя черная ярость… Гнев на то, что я позволяла прошлому и дальше отравлять свою жизнь. Задыхаясь от сковавшего внутренности напряжения, я потянула футболку вверх, путаясь в рукавах и едва не плача…

— Осторожнее… Дай лучше я…

Его сильные шершавые руки скользнули по моему пылающему телу, оставляя на нем ожоги. Футболка медленно отлетела в сторону. Макс отступил на пару шагов, и совершенно невольно я снова напряглась. Гордо вскинула голову — это все, что я могла. Ну же, давай! Бей меня… Бей!

— Красавица… Какая же ты красавица.

Золотистый взгляд Макса медленно сползал по моему телу. Мне казалось, я чувствовала его успокаивающее целительное тепло. На плечах, тяжелой груди, крутых бедрах и между ними… Он снова приблизился. Коснулся длинными пальцами моей руки чуть повыше локтя.

— Я хочу, чтобы ты для меня покричала. Скажи… Ты будешь кричать?

— Я не знаю…

Мое волнение зашкаливало. Я кричала много раз… я плакала. От острой нужды, от неудовлетворенности, от обиды и унижения. И от вымученного оргазма, брошенного мне, как голодной собаке кость. Я не кричала только от счастья. От чистого экстаза освобождения. Я не знала его… Я не знала!

Его пальца поднялись вверх по руке, прошлись по плечу, коснулись беснующегося пульса на шее и осторожно двинулись по груди. Макс погладил подушечкой большого пальца напряженный сосок… На секунду я замерла, с силой выдохнула распирающий легкие воздух.

— Не то, правда? — шепнул он, лаская меня своим потемневшим от желания взглядом, а после зажал вершинку между костяшками пальцев и с силой потянул на себя. Дыхание со всхлипом вырвалось из моего приоткрытого рта.

— Вот так намного лучше… — напряженно улыбнулся он. — Ты любишь пожестче, правда?

— Я не люблю боли…

— Боли не будет. Нам будет сладко… — искушал меня Макс. — Возможно, я куплю для тебя зажимы. Самые слабые… уж очень хочу увидеть, как они будут смотреться на твоих возбужденных сосках.

Стук сердца отдавал эхом в ушах. Я примерно догадывалась, о чем он говорил. Мысль о таких… штучках пусть и не приходила мне в голову раньше, но и не вызывала во мне отторжения. Скорее наоборот. Мое дыхание стало частым и поверхностным. Между ног появилась первая влага. Интересно… он заметит? А если так? Какова будет его реакция? Станет ли он смеяться? Станет ли называть меня шлюхой? Я вряд ли это переживу…

— Доверишься мне?

— Я не знаю… — мой голос ослаб.

— Ляг на кровать. Закинь руки за голову.

Смущенно переступив с ноги на ногу, я все же сделала так, как он велел. Легла на подушку, подняла руки к изголовью, а ноги, напротив, сжала, только сейчас заметив, что не сняла носки. Его носки… Такие длинные, что на мне они казались гольфами. Макс сел рядом, подхватил мою ногу и, уперев ступню в свое бедро, медленно стащил один. Хватая ртом воздух, я не могла оторвать взгляда от его потемневших глаз. А ведь понимала, куда он смотрит… Во мне боролись два совершенно разных желания — сжать ноги… или открыться для его взгляда еще сильней. Пальцы Макса скользнули выше по внутренней стороне бедер, растерли блестящую на них влагу.

— Я вылижу тебя дочиста, я выпью всю тебя.

О господи… Он, правда, это сказал. Подстегнул меня низким осипшим голосом. Острая игла желания пронзила мое тело насквозь. Пришпилила к кровати, заставляя выгнуться еще сильнее. Проигнорировав нужду моего тела, Макс стащил второй носок и плавным грациозным движением переместился вверх к кованому изголовью.

— Я привяжу твои руки, — мои глаза панически расширились, и, видя это, Макс осторожно погладил меня по щеке, словно успокаивая и обещая, что все будет хорошо: — Не переживай… Это будет всего лишь носок. Ты сможешь освободиться в любой момент, а если не захочешь свободы — просто крепче держись. Это игра, Марта… Помни об этом.

Шумно выдохнув, я заставила себя расслабиться. Макс привязал сначала мою правую руку, затем левую. Я потянула, и носок тут же развязался — мой любовник не обманул.

— Я все испортила, — прошептала я.

— Ничего. Я завяжу заново…

Справившись, Макс встал с кровати и медленно отступил почти к самой двери. Дернул ремень на брюках. В то время как я была полностью обнажена, он все еще был одет. Только сейчас я поняла, как отчаянно хочу увидеть его обнаженным. Вжикнула молния ширинки, Макс наклонился, одним движением снимая с себя трусы и джинсы, а когда выпрямился… Я никогда такого не видела… Никогда.

— Все… полноценные мужчины такие… — взволнованно прошептала я.

— Большие? — подсказал Макс, напряженно меня разглядывая.

— И это тоже…

— Нет. Не все… Но, клянусь, ты примешь каждый мой миллиметр.

— У меня не было… Я… — путаясь в словах, я старалась объяснить любовнику, что никогда не принимала в себя… ничего подобного. То есть, мой муж… даже когда у него получалось до нужной степени отвердеть… он никогда не увеличивался до таких… огромных размеров.

— Когда время придет, у тебя получится, — Макс сверлил меня своим прожигающим взглядом и медленно поглаживал себя. Иван внушил мне, что самоудовлетворение — это грязная штука. Однажды, когда я, истерзанная похотью, решилась на это… он обо всем узнал и… никогда потом я не чувствовалась себя такой опороченной. Павшей на самое дно. Макса же, казалось, ничуть не смущало то, что я за ним наблюдала.

— Ты… часто занимаешься… этим? — делая над собой усилие, поинтересовалась я.

— Нет. А ты?

— Что?! Нет… я никогда… это грязно… я…

— Какая глупость… — Макс оборвал мои невнятные бормотания и, преодолев комнату, осторожно опустился рядом со мной на бок, — когда-нибудь я положу твои пальцы на клитор и заставлю тебя передумать.