Юлия Резник - Кукушка

— Вырисовываются новые подозреваемые, выходит.

— Слишком влиятельные подозреваемые, Сергей Иванович. Которые наверняка знают, что содержится на этих записях, иначе…

— Иначе они не стали бы рисковать, — закончил за меня Сеничкин.

— Так точно.

— Запись велась несанкционированно. Сам понимаешь, что толку от неё при таких раскладах — ноль.

— Ну, видимо, Кармухин так не считает.

— Репутационные риски.

— Которые смерти подобны накануне выборов.

— Скорее всего… но, по факту, у нас на него ничего нет.

— Может быть, удастся разговорить крота. Его уже вычислили?

— Первым делом. Да только не помощник он нам.

По спине прошел холодок и сконцентрировался тупой пульсирующей болью в затылке.

— Убрали?

— Грязная работа. Действовали в спешке.

— В таком деле спешка до добра не доводит.

— Мы уже над этим работаем, майор. Наверняка что-то удастся выяснить.

— Лишь бы не было поздно, — не смог удержаться я. Марта вскинула взгляд.

— Не будет, — голосом, полным уверенности, заверил меня главный.

— Я тут прикинул насчет этой скульптуры… Мы могли бы пустить слух о ее похищении. Если верить информации, находящейся в открытых источниках, она находится в приватной коллекции некоего Андре Крауса.

— Немца? И вовлечь в это дело спецслужбы Германии? Ты ведь сам понимаешь, что это самый нежелательный вариант.

— Можно подумать, у нас есть другие.

— Это не тебе решать, — сухо отрезал Сеничкин. — Береги девочек. До связи.

Я отложил телефон и перевел взгляд на Марту. Пока мы с главным беседовали, ей практически удалось вернуть себе привычную невозмутимость. О ее истинном состоянии сейчас напоминали разве что непривычная бледность и покрасневшие веки.

— Ты веришь ему… — заметила она, пристально всматриваясь в мои глаза.

— Да. Послушай, мне понятны твои опасения, но, поверь, Сеничкин не причастен к покушению на тебя.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

Я оглянулся, поймал недоверчивый, настороженный взгляд Марты и, не имея других вариантов, признался:

— Он мой родной дядька. Брат отца… Я заменил ему сына… которого у него никогда не было. Он не предаст.

Обдумывая мои слова, Марта замерла с занесенными над мойкой тарелками. После тряхнула головой и спросила:

— В таком случае… почему у вас с ним разные фамилии?

Я стиснул зубы, задетый ее недоверием даже больше, чем был готов самому себе в том признаться.

— Он не хотел иметь ничего общего с фамилией Коваль, и как только появилась такая возможность — взял фамилию жены, с которой позже развелся. Еще будут вопросы?

— Только один. Чем ему так не угодила фамилия предков?

Невольно нерв на моей щеке дернулся. Это была очень скользкая тема. У меня не было уверенности в том, что Марта готова услышать правду. Я не был уверен даже в том, что и сам готов произнести ее вслух.

— Я рассказывал тебе о… стиле жизни своего отца.

— Да…

— Он был садистом, да… Но я все чаще задумываюсь над тем, а был ли у него выбор? — Вскинув взгляд, я пристально наблюдал за реакцией Марты. — Видишь ли… для него, как оказалось, отношения такого рода были нормой. Так жили дед с бабкой и еще неизвестно сколько поколений до них… Мой отец пошел по той же дорожке. А его младший брат… избрал для себя иной путь.

— Как и ты, — взгляд Марты потяжелел и словно стал глубже.

— Да.

— Он… Скажи… Этот выбор сделал его счастливым?

Нерв на моей щеке задергался чуть сильнее.

— Нет, — просипел я. — Не сделал.

Марта кивнула, будто подводя черту под нашим разговором, открыла кран и принялась мыть посуду. Понимала ли она, скольких демонов раздразнила своими вопросами? Почему ее вообще заинтересовала эта нелегкая тема? Сбитый с толку, я вышел на улицу.

Этот выбор сделал его счастливым? Этот выбор сделал его счастливым… — пульсировало в моей голове. Нет! Нет! Нет!!! Этот выбор сделал его одиноким. Мучительно одиноким… и все! Я пнул толстый корень сосны, нарушающий идеальную гладкость садовой дорожки, и, грязно выругавшись, скрылся за дверями кузницы.

Разжигая горн, я заставил себя отбросить прочь все посторонние мысли и сосредоточиться на деле. Главный был прав в том, что задержание Вуича на территории другого государства могло обернуться для нас нежелательными сложностями. Экстрадиция — довольно запутанная штука. Никто не может дать гарантию, что его выдадут в конечном итоге. С этими европейцами вообще все непросто. Начни давить Вуич на то, что его преследуют по политическим мотивам — и все. Накрылся наш план. Выдача преступников — право государства, а не его обязанность. Да и не было у нас железобетонных доказательств его вины. Мы только надеялись их получить. И выходил какой-то замкнутый круг…

Столик, который я начал мастерить еще месяц назад, постепенно обретал нужные очертания. Оставалось добавить немного декора. Отбросив молот, я склонился над столом, выводя на бумаге очертания виноградных листьев. Выходило неплохо, будто и не было тех лет, что я провел, скитаясь по миру…

В конце концов, усталость взяла свое, и я, завершив работу, вернулся в дом. Навстречу мне из гостиной вышла Марта, осторожно укачивая на руках ребенка.

— Что-то случилось?

— Нет… просто я немного испугалась, когда дверь открылась.

— Испугалась? Почему? — стащив тяжелые кирзовые ботинки, я с облегчением пошевелил пальцами. Ноги гудели от усталости. — Я ведь уже объяснил, что сюда просто так не пробраться. Как только кто-то попытается это сделать, сработают датчики, и мне поступит тревожный сигнал.

— Я бы предпочла, чтобы у меня под рукой было оружие. Хочется иметь возможность защитить себя, когда тебя нет поблизости.

— В этом нет необходимости. Я всегда рядом.

— Ты весь день провел в кузнице! — упрямо стояла на своем Марта.

Смерив ее раздраженным взглядом, я полез в карман и достал небольшой планшет.

— Смотри! Это — изображения, выведенные с камер по периметру дома и на подъезде к нему, — убедившись, что она поняла, я мазнул пальцем по экрану, выводя на него следующую картинку, — а это… камеры, установленные в доме.

— Ты же сказал, что отключил их!

— Для других. Их не могут просматривать посторонние. Но в целях безопасности, запись все же ведется.

Она колебалась. Я видел сомнение в ее льдистом взгляде.

— Если ты мне не доверишься, у нас ничего не выйдет, — отгоняя прочь злость, я погладил ее по щеке. От моего взгляда не укрылось, как отозвалось тело Марты на это прикосновение, как, замерев на секунду, она жадно втянула воздух.

— Не знаю, чего ты добиваешься, Макс… Но, думаю, тебе стоит знать… что после родов… женщина еще два месяца ни на что ни годна.

— Думаешь, мне только это от тебя нужно? — спросил я, не отпуская ее мечущегося неспокойного взгляда.

— Нет. Я думаю, что тебе нужен мой муж. А я… лишь приятный бонус.

Её голос дрожал от волнения. Он, как ничто другое, доказывал мне, что слова Марты — всего лишь глупая, но такая нужная ей сейчас бравада. Напуганная красивая девочка с настороженными глазами… Моя… моя красивая девочка.

— Малышка уже уснула, — сменил я тему, не видя смысла ее в чем-то переубеждать. Словам она все равно не поверит, а вот у поступков еще, пожалуй, остались шансы. — Отнеси ее в комнату и приходи в ванную.

— Зачем?

— Я хочу тебе кое-что показать. Ну же, не бойся…

Когда Марта ушла, я быстро разделся и, забравшись под душ, принялся растирать свое тело мочалкой. Вода стекала по моему уставшему телу и, закручиваясь в воронку, стекала в слив. Я как раз наклонился, чтобы намылить икры, когда почувствовал на себе ее взгляд. Делая вид, что ничего не случилось, я продолжил помывку. Скользнул руками по крепким бедрам, провел между ног, обхватив отяжелевшую мошонку…

— Не хочешь присоединиться ко мне? — будто бы между прочим, поинтересовался я.

— Нет! — ее голос осип и с трудом пробивался сквозь грохот воды.

— Что ж… Тогда, думаю, нам стоит поменяться местами.

Не слушая ее протестов, я смыл пену и быстро растер себя полотенцем.

— Раздевайся…

— Что? Я не знаю, что ты задумал, но со мной…

— Раздевайся, Марта. Тебе будет хорошо.

В тесном пространстве ванной я принялся расстегивать пуговицы на своей старой застиранной рубашке, в которой Марта ходила по дому. Она не сопротивлялась, но и не помогала мне, безвольно свесив руки вдоль тела. Я развел полы рубашки в стороны и громко сглотнул. Рот моментально наполнился слюной при виде ее спелой налитой груди. Глядя Марте прямо в глаза, я с силой сжал соски между пальцев, опустил взгляд и, убедившись, что молоко так до конца и не ушло, тихо скомандовал:

— Ложись в ванну.

— Макс…

— Делай, что я сказал!

Все было, как всегда… Душная тесная ванная и врывающийся в легкие влажный густой пар, затрудняющий мое дыхание. Делающий его практически невозможным… А еще слова. Жесткие слова, которым я беспрекословно подчинилась.

— Делай, как я сказал, Марта! Делай, как я сказал!

Его руки включили воду, направили мне на грудь струю, сжали соски пальцами и безжалостно выкрутили их, сжавшиеся от ужаса и паники. Я не хотела в это возвращаться, я не хотела… Вода ласкала мою плоть и обжигающе-горячим потоком спускалась вниз по коже живота. Я отчаянно всхлипнула. В голове громыхало. Руки, сжимающие насадку душа, сместились еще немного. Настойчиво отвели ногу в сторону и направили на воспаленный клитор мощную струю воды. В голове взорвался голос Ивана:

— Ну, какая же голодная девка… Ты знаешь, что только шлюхи кончают от всего, что бы с ними ни делали? Готов поспорить, ты кончишь, даже если я всуну в тебя этот шланг. А может, ты этого и добиваешься?