— Раздевайся, — приказал он, когда она промолчала. — Снимай все. Я хочу видеть тебя голой.

Бэлль чувствовала себя так же, как с первым насильником у мадам Сондхайм: ее охватил холодный ужас. Но Паскаль продолжал размахивать ножом, и чутье подсказывало девушке, что он не колеблясь им воспользуется.

Она неохотно стала снимать одежду. Порванное платье легко соскользнуло на пол. Бэлль развязала нижнюю юбку, и она тоже упала. Девушка осталась в одной рубашке. Несколько дней назад Паскаль сорвал с нее панталоны, и они остались внизу, а чулки она сняла вскоре после того, как ее заперли в этой комнате. Бэлль не могла решиться снять рубашку, хотя и она тоже была разорвана и мало что скрывала.

— Рубашку тоже снимай, — велел Паскаль. Он шагнул вперед, поднес нож к бретельке и двумя быстрыми движениями перерезал сначала одну, потом вторую. Рубашка упала на пол. — На кровать, — приказал он и, продолжая держать в одной руке нож, снял пиджак, отшвырнул его в сторону, стянул с плеч подтяжки и стал расстегивать брюки.

Бэлль ничего не оставалось, как подчиниться.

Брюки Паскаля были спущены, рубашка доходила до тощих коленей, а черные носки держались на подвязках. Он взял член в руку и начал его поглаживать, глядя прямо на нее. Но поскольку Паскаль продолжал сжимать в свободной руке нож, Бэлль знала, что избежать того, что он задумал с ней сделать, не удастся, поэтому она должна как можно скорее положить конец этому мучению.

— Подойди сюда и позволь погладить мне. — Бэлль постаралась, чтобы в ее голосе прозвучал соблазн, но сама слышала в нем отчаяние и отвращение и была уверена, что Паскаль тоже это слышит.

— Раздвинь ноги. Покажи мне свои прелести, — приказал он, нагнулся и коснулся кончиком ножа ее волос на лобке.

На глаза Бэлль навернулись слезы. Одна из девушек Марты рассказывала об их товарке из другого публичного дома, которой клиент вспорол брюхо. Бэлль боялась, что Паскаль намерен сделать с ней то же самое.

Она чувствовала, что придется потакать его похотливой фантазии, поэтому развела ноги в стороны, чтобы он смог ее рассмотреть.

— Лебрану ты тоже это показывала? — спросил Паскаль. — Поэтому он захотел еще раз с тобой встретиться?

Вопрос поставил Бэлль в тупик. Неужели Филипп на самом деле еще раз искал встречи с ней и Паскаль ее приревновал?

— Не помню, — ответила она со слезами в голосе.

— А я помню. Ему так понравилось с тобой трахаться, что он приехал искать тебя в твою гостиницу.

Эти слова удивили Бэлль еще больше. Она не говорила Филиппу, где живет.

— Я сказал ему, что ты уехала с мужчиной. Ему это не понравилось. Богатые влиятельные господа — такие, как он, — привыкли иметь все, что пожелают. Но теперь ты моя. Ты больше не будешь принадлежать никому другому. Я оставлю на тебе свою метку, чтобы ты об этом не забывала.

Он поднес нож к ее животу и проткнул кожу. Бэлль опустила глаза и увидела тоненькую красную полоску крови, протянувшуюся от лобка до пупка. Внезапно комната закружилась у нее перед глазами и наступила темнота.

— Бессмысленно туда спешить, — спокойно сказал Филипп. — Если Паскаль ушел, вы только зря потратите время. Если бы он запаниковал, он бы сразу бросился к сообщникам, возвращаясь с работы домой.

— Наверное, вы правы, — сказал Этьен и позволил Филиппу налить второй бокал вина.

Затем он поднял глаза и увидел входящего в ресторан Ноя. Журналист широко улыбался, пробираясь между столиками.

Ной отодвинул стул и сел.

— У меня есть новости, — сообщил он.

Он стал оживленно рассказывать о том, что ему удалось узнать за этот день в «Ле Пети журналь», но ни Этьен, ни Филипп не понимали ни слова. Ной говорил очень быстро, жонглируя именами не известных им людей, ссылаясь на газетную статью и не упоминая, о чем именно эта статья.

— Мы совершенно ничего не понимаем. Успокойтесь и расскажите, что вы узнали, — с упреком в голосе произнес Этьен и налил ему бокал вина.

Ной густо покраснел.

— Простите, я изнывал от ожидания в «Мирабо». Мне так хотелось рассказать вам о том, что я выяснил. — И он залпом выпил бокал вина.

— Понимаете, мне мало что удалось узнать, пока я не упомянул о том, что раньше Паскаль владел похоронным бюро и, возможно, до сих пор является партнером Гарроу, — уже медленнее заговорил Ной. — Потом один человек неожиданно вспомнил историю о двух гробовщиках, которых арестовали за уличную драку. Он сказал, что тогда всем это событие показалось забавным — никто не ожидал, что трезвые гробовщики могут подраться.

— Это были они, Паскаль и Гарроу? — спросил Этьен.

— Да, редактору пришлось просмотреть подшивку, чтобы сверить имена. Это оказались именно они. Драка произошла три года назад. Их предупредили и отпустили, но один из журналистов провел расследование, поскольку ему было очень любопытно, из-за чего возникла ссора. Оказалось, причиной всему была пожилая дама, которая умерла и оставила Паскалю дом. Выяснилось, что Гарроу вспылил потому, что это он ухаживал за старушкой, навещал ее, помогал ей по хозяйству, а его жена стирала ей белье. Паскаль же только изредка заглядывал к ней с букетом цветов. Гарроу обвинил Паскаля в том, что тот заставил старушку изменить завещание в его пользу, и настаивал, чтобы партнер по бизнесу продал дом и поделился с ним деньгами.

— Но он этого не сделал? — предположил Филипп.

— Нет, он решительно отказался. Именно поэтому Паскаль оставил ритуальные услуги и пошел работать в «Ритц» — из-за возникшей между ними неприязни.

— И где же находится этот дом? — спросил Этьен.

— На Монмартре. — Ной передал Этьену клочок бумаги с адресом. — Теперь мы знаем, где живет Паскаль. Если бы моему партнеру таким путем достался дом и он бы в него переехал, оставив меня одного разбираться с делами, мне кажется, я был бы чертовски зол на него.

— Но он там не живет, — нахмурился Этьен. — Я проследил за ним сегодня до самого дома. Он живет в многоквартирном доме на бульваре Мажента.

Ной, казалось, был сбит с толку.

— Правда? Но я попросил проверить, до сих пор ли этот дом принадлежит Паскалю — и получил подтверждение. Почему же тогда он там не живет?

Филипп взял листок бумаги и взглянул на адрес.

— Я знаю эту улицу. Она очень длинная, на ней стоят относительно новые дома. Вероятно, Паскаль сдает его внаем.

Этьен вскочил с места.

— Я сейчас же съезжу туда.

— Но я только собирался заказать нам ужин, — сказал Филипп, неодобрительно глядя на Этьена. — Может быть, подождем до завтра?

— Вы оба оставайтесь и ужинайте, — поспешно ответил Этьен. — А я должен съездить и все проверить.

Он так быстро убежал, что Филипп и Ной удивленно переглянулись.

— Неужели действительно необходимо так спешить?

Филипп сочувственно улыбнулся журналисту.

— За десять минут до вашего прихода Этьен едва не выбежал из-за стола, когда я поведал ему о беседе, которую имел сегодня с Паскалем. Позвольте, я расскажу подробнее.

Этьен задумчиво смотрел на шестиэтажное здание на улице Толоз. Это был красивый дом, вероятно, построенный лет двадцать назад. И хотя света от фонарей было недостаточно, чтобы рассмотреть его как следует, было видно, что здание в отличном состоянии. Во всех комнатах было темно, лишь в веерообразном окне над входной дверью горел свет. По опыту Этьен знал, что это означает: хозяева отлучились, но оставили свет в коридоре, чтобы потом, когда вернутся, видеть, куда идти.

Он удивился тому, что Паскаль сюда не переехал. Любой человек предпочел бы жить здесь, а не на грязной улочке, где находилась его квартира. Если бы Этьен унаследовал такой дом, нижний этаж он оставил бы себе, а верхние сдавал внаем. Комнаты на Монмартре стоят дорого. Уже давно канули в Лету те дни, когда Монмартр был приютом для начинающих художников — все они переехали на Монпарнасс, где жилье было намного дешевле.

Не желая возвращаться к Филиппу и Ною ни с чем и намереваясь доказать, что его стремительное бегство из ресторана было необходимо, Этьен подошел к соседнему дому и постучал. Ему открыл мужчина лет шестидесяти с гривой седых волос. Этьен извинился за то, что потревожил его.

— Я пытаюсь связаться с владельцем соседнего дома, месье Паскалем, — пояснил он. — Я слышал, что он сдает комнаты.

— Только не он. Он никому не сдаст свой дом, — ответил старик.

— Неужели?! — воскликнул Этьен. — А мне сказали, что он с радостью сдаст мне комнату.

— Человек, который вам это сказал, совершенно не знает Паскаля. Люди постоянно спрашивают комнаты, но он не сдал ни одну. Мне всегда это казалось безумием, потому что сам он здесь бывает редко.

— Быть этого не может! — удивился Этьен. — Странно, что такой большой дом пустует.

— Этот человек вообще очень странный. Приходит на час и сразу же уходит, — сказал старик. По его тону становилось ясно, что он имеет зуб на соседа.

— Я слышал, что он человек непростой, — произнес Этьен как можно более участливо. — Еще меня предупредили, что он скользкий тип. Это правда?

— Чистая правда. Он выскочил из грязи в князи и теперь думает, что, если ему принадлежит этот дом, он стал дворянином. Да и получил он его при сомнительных обстоятельствах!

— Как так?

— Он обманул мадам Флоретт, пожилую даму, которой раньше принадлежал этот дом, и заставил ее переписать наследство на него. Какое вероломство! У нее есть двое племянников, которые должны были унаследовать этот дом.

Этьен обрадовался, что злость сделала этого человека таким болтливым.

— Но ведь бессмысленно не зарабатывать на нем. Вы не знаете, когда месье Паскаль был здесь в последний раз?

— В первый вторник после Пасхи. Я отлично это запомнил, потому что разозлился из-за того, что его разросшийся сад проникает в мой дворик. Я видел, как месье Паскаль прошел мимо моего окна, и поспешил на улицу, чтобы уладить с ним этот вопрос.