Лесли Пирс - Куколка

К счастью, ждать пришлось недолго — вскоре Бэлль услышала в коридоре знакомые шаги.

Открылась дверь каюты, и вошел Этьен. Он резко остановился, когда увидел Бэлль в своей постели.

— Что ты здесь делаешь? — удивился он. — Ты опьянела настолько, что не смогла взобраться наверх?

Ей понравилось то, что он не сразу понял: она оказалась в его постели потому, что хотела быть с ним.

— Нет, я здесь потому, что хочу, чтобы ты меня обнял, — нервничая, прошептала Бэлль.

Этьен снял пиджак и повесил его на крючок в изножье, потом опустился у койки на колени.

— Красавица Бэлль, — вздохнул он. — Ты способна соблазнить даже самого святого из мужчин. Но зачем? Учишься быть искусительницей? Или решила, что, если ляжешь ко мне в постель, завтра я не смогу отвезти тебя в публичный дом?

— Я знаю, что ты все равно меня туда отвезешь, — ответила Бэлль, несколько обескураженная его встревоженным лицом. — Но в Париже Лизетт говорила мне, что, если я встречу мужчину, который по-настоящему мне понравится, мое отношение к… этому может измениться. — Она не могла заставить себя произнести «секс» и «трахаться», а если и существовало какое-то нейтральное слово, то она его не знала.

— С мужчиной, который тебе по-настоящему нравится, это называется «заниматься любовью», — подсказал Этьен, наклоняясь ближе к ее лицу. — Я польщен, что понравился тебе, Бэлль. Мне еще никогда так не нравилась девушка, как ты. Я обниму тебя и поцелую — и на этом мы остановимся, ведь дома меня ждет жена, а я не хочу ей изменять.

Он наклонился еще ближе. Их губы встретились, соприкоснулись, как будто бабочка взмахнула крылом. Бэлль обхватила Этьена руками, и его язык проник ей в рот. По спине девушки пробежала дрожь.

— Ну как тебе? — поддразнил он.

В свете единственной свечи Бэлль не могла рассмотреть выражение его лица. Но она протянула руки, обхватила его ладонями, а большими пальцами нежно провела по губам.

— Настолько хорошо, что я хочу еще, — прошептала она.

Этьен опустился на койку рядом с ней, заключив в объятия.

— Ты маленькая искусительница! — вздохнул он. — В Новом Орлеане ты не пропадешь!

Он поцеловал ее еще раз, и еще. Все ее тело молило о ласках. Но хотя Этьен целовал Бэлль, тыкался носом в ее шею и руки, ниже спускаться он не торопился.

Бэлль видела, что он ее хочет, чувствовала, как напрягся его член, только и ждущий, когда его освободят из брюк, но когда она решительно положила руку Этьену между ног, он мягко отстранился.

— Нам обоим пора спать, — сказал он, нежно целуя ее в лоб и вставая с койки.

Этьен убрал ее одежду с верхней койки, задул свечу и залез наверх, а Бэлль растянулась на том месте, где прежде лежал он, улыбаясь своим мыслям и вдыхая его запах, сохранившийся на подушке.

Теперь, когда она знала, как это может быть приятно, ни один мужчина был ей не страшен. Бэлль огорчилась оттого, что Этьен был не готов обучить ее искусству любви, но он дал ей понять, что такое желание.

— Bonsoir, ma petite[9], — нежно произнес он сверху.

— Спокойной ночи, Этьен, — прошептала Бэлль в ответ. — Если все господа в Новом Орлеане будут похожи на тебя, их несложно будет полюбить.

Золотые херувимы, которые держали гипсовый стол, бирюзовые бархатные диваны, заваленные золотистыми и розовыми атласными подушками, белое пианино, мраморная каминная полка и огромная картина с изображением обнаженной женщины, возлежащей на диване, — лишь немногие из чудес гостиной в maison de joie[10] мадам Марты, как его называла сама хозяйка. Бэлль заставила себя отвлечься от созерцания всего этого великолепия и навострить ушки, чтобы слышать то, что Этьен говорил мадам Марте.

Это была очень крупная женщина лет сорока пяти. Бэлль показалось, что ростом она под метр восемьдесят, а веса в ней почти центнер; волосы мадам Марты были высветлены до золотистого цвета и уложены затейливыми завитками. Но, несмотря на комплекцию и возраст, она все равно была красавицей. Ее бархатистая кожа имела оттенок слоновой кости, а глаза были такими темными, что Бэлль не могла различить зрачков. На мадам Марте был надет свободный капот абрикосового цвета, с низким декольте, расшитым камнями, откуда грозила выпасть ее огромная грудь. На крошечных ступнях были расшитые домашние тапочки в тон платью, а на каждом пальчике таких же маленьких ручек сверкало по кольцу.

— Бэлль совсем не похожа на ваших девушек, мадам, — очень вежливо начал Этьен. — Она умна, умеет себя подать, разговаривать с людьми, как взрослая женщина; к тому же она очень добра, заботлива и ранима. Конечно, я не рискнул бы вмешиваться и указывать вам, как управлять борделем. Но за время длительного путешествия я хорошо узнал Бэлль и думаю, что для вас было бы выгоднее ее… придержать. Пусть она поучится у других девушек, а вы могли бы завлечь с ее помощью клиентов.

— Милый, если бы я хотела услышать ваше мнение, я бы спросила вас об этом, — ответила мадам. Но, несмотря на резкость своих слов, она игриво потрепала Этьена по щеке.

— Я бы никогда не посмел обидеть такую красивую женщину, как вы, — грубо льстил Этьен. — Просто я знаю, что иногда девушек так быстро отправляют работать, что их не успевают оценить по достоинству. С Бэлль очень плохо обошлись — похитили из дому, увезли в Париж, где она подверглась таким издевательствам, которые, я уверен, вызовут у вас омерзение. Ей нужно дать немного времени.

Мадам Марта кивала головой, слушая Этьена, но когда он заговорил о том, что с Бэлль ужасно обошлись в Париже, вопросительно посмотрела на девушку.

— Это так, милое дитя? — спросила она.

— Да, — ответила Бэлль, удивившись тому, что к ней вообще обратились. — Меня похитили, потому что я стала свидетельницей убийства. В Париже меня изнасиловали пятеро мужчин, а потом я слегла, — призналась она. Но Бэлль не хотела, чтобы ее считали раздавленной, поэтому улыбнулась мадам. — Сейчас мне намного лучше. Я стала бы отличной служанкой и могла бы помогать вам по дому: убирать, стирать, даже готовить.

— Разве я стала бы платить за то, чтобы мне привезли из Парижа служанку? — удивилась мадам. Говорила она резким тоном, но ее глаза лукаво поблескивали. — Мой бордель — лучший в городе, потому что мои девочки счастливы. Думаю, я смогла бы немного подождать и решить, как с тобой поступить, чтобы ты тоже была счастлива.

— Вы добрая женщина, — сказал Этьен, беря ее за руку и целуя.

— Сдается мне, вы к ней расположены, — удивленно приподняла бровь мадам Марта.

— Никто бы не устоял перед этой девушкой, — ответил он. — Бэлль настоящая жемчужина.

Этьен сказал, что ему пора, и Бэлль пошла проводить его.

Прихожая была почти такой же, как и гостиная, с огромной люстрой, черно-белым кафельным полом и стенами, оклеенными роскошными красными с золотым узором обоями. Все, что Бэлль видела здесь, казалось ей прекрасным, но она отлично понимала, что эта мишура ничего не значит и как только Этьен уедет, она останется одна в чужой стране и ей не к кому будет обратиться.

Вероятно, Этьен почувствовал ее состояние, потому что в дверях остановился и повернулся к ней.

— Не бойся, — сказал он, нежно поглаживая Бэлль по щеке. — Хотя я познакомился с Мартой совсем недавно, с уверенностью могу сказать — она хорошая женщина. Тут тебе нечего бояться.

Бэлль не хотела, чтобы он уходил, но гордость не позволила ей заплакать и выказать свои душевные страдания.

— Скажи мне честно, ты убил бы меня, если бы я попыталась сбежать или попросить о помощи?

Этьен лукаво улыбнулся.

— Как бы я мог тебя убить, если бы ты убежала? И если бы ты обратилась к кому-нибудь за помощью, тоже не смог бы поднять на тебя руку. Но мне пришлось тебя припугнуть. Прости за это.

— Я никогда не пожалею о нашей встрече, — призналась Бэлль и зарделась. — С тобой остается частичка моего сердца.

— Оставайся такой же красивой и милой, — пожелал Этьен. — Верю, что скоро Новый Орлеан станет твоим домом и ты забудешь прошлое. Никогда никому не позволяй помыкать собой и откладывай деньги на черный день.

Бэлль подалась вперед, чтобы поцеловать его в губы.

— Счастливо тебе добраться домой. Вспоминай обо мне иногда.

Его глаза, которые при их первой встрече казались жесткими и холодными, сейчас были печальны и нежны.

— Мне трудно будет думать о ком-то другом, — ответил Этьен и поцеловал Бэлль с таким чувством, что у нее чуть не подкосились ноги.

На следующее утро, когда Бэлль без сил завалилась на кровать с первыми лучами восходящего солнца, она чувствовала себя практически как дома. Атмосфера, царившая в борделе Марты, очень напоминала атмосферу у Энни: была исполнена ожидания и приправлена волнующими нотками, но вместе с тем была теплой и приветливой. Здесь даже пахло так же — духами и сигарами, и звуки были похожи — шорох нижних юбок из тафты и девичий смех. И хотя дома Бэлль по вечерам наверх носа не показывала, но запахи и звуки наполняли все здание и она отчетливо их помнила.

В борделе было всего пять девушек, всем было лет по восемнадцать-девятнадцать, и все были красавицами: Хэтти, Анна-Мария, Сюзанна, Полли и Бетти. Когда Бэлль увидела, как они вечером спускаются вниз в ярких разноцветных шелковых платьях, выгодно подчеркивающих их прелести, способные вскружить голову любому мужчине, девушки показались ей прекрасными тепличными цветами.

При первом знакомстве они выглядели совсем иначе. День уже клонился к вечеру, а они недавно встали с постелей, накинув поверх рубашек шали и даже не расчесав волосы.

Пока девушки ели фрукты, пирожные и пили кофе, Марта представила им новенькую. Она предложила Бэлль самой сказать пару слов о себе, и поскольку девушка очень хотела подружиться с остальными и заручиться их поддержкой, она рассказала, что выросла в борделе и стала свидетельницей убийства.