На работе самым главным оказалось не грохнуться в обморок при виде выбрасываемой еды. Желание положить в рот кусок с грязных тарелок было велико. Вера однажды даже протянула руку, но тут же одернула себя. «Стоп. Я через две недели сама смогу купить себе мясо!» – эта мысль помогла преодолеть голодное искушение. Все душевные силы были брошены на то, чтобы ни в коем случае никто не заподозрил в ней пришельца из другого, маргинального, мира. Вера, привыкшая к тому, что она «не как все», не могла понять, что окружающим, поглощенным собственными проблемами, до нее нет никакого дела. К тому же занять плохо оплачиваемое и неприятное место посудомойки охотников было мало. Вследствие этого Вера никому не стала конкуренткой, а потому ее приняли без излишнего интереса, но дружелюбно. Ресторанный персонал практически целиком состоял из приезжих, которые, как водится, сдружились по национальному или географическому признаку. Повара держались особняком. Они приезжали на работу на приличных машинах, между собой разговаривали о разных гастрономических школах, кулинарных рецептах или обсуждали кулинарные телевизионные шоу. Само собой, каждый считал, что он бы вел передачу лучше, а рецепты все стары как мир и «еще бабушка это готовила». Хозяин ресторана, старик Ованесян, приветствовал инициативу в любых ее проявлениях, а потому повара раз в месяц удивляли гостей каким-то новым блюдом. Оленина с яблоками или рыбные биточки с трюфелями уже не были диковинкой, и шефы, поддерживаемые «сверху», иногда превращали кухню в опытную лабораторию, к большому неудовольствию Раи. Та любила порядок, отклонения от прописанных правил ввергали ее в раздражительную строгость.

– Девочка, ты не понимаешь, – говорил ей Ованесян, – повара как художники. Отними краски у последних, что им тогда останется делать? Правильно, заборы красить олифой. Так что терпи. У нас ресторан, а не забегаловка.

Вера, никогда до этого не сталкивающаяся с кулинарными процессами в ресторанном масштабе, робко пыталась следить за всеми манипуляциями на кухне. Надо сказать, что повара обратили внимание на расторопную худую молодую женщину и взяли над ней шутливое шефство: то угощали кусочком пирога, то подсовывали рулетики с сыром – фирменная закуска ресторана – и не отпускали домой без апельсинов и яблок. Наблюдая за работой этих людей, Вера наконец поняла разницу между недорогими «едальнями» и добротным рестораном. Запахи на кухне были аппетитными, одежда поваров и их подручных не замасленная, подсобные помещения не хранили нечистоплотных тайн. Продукты, привозимые каждое утро, были свежими. Минималистский интерьер ресторана – плод долгих споров между хозяином и амбициозным молодым дизайнером – казался Вере, после всех ее скитаний, верхом элегантности и уюта. Уже ночью, закончив возиться с посудой, Вера проходила в пустой убранный зал, садилась на мягкий полукруглый диван и осторожно радовалась своему везению.

Через две недели Рая наведалась в моечную. До этого администратор устроила разнос официантам, бармену, осталось проверить кухню и охрану. Зайдя в моечную, Рая обнаружила идеальный порядок, несколько очень разумных нововведений и уставшую посудомойку. Вера носилась как угорелая: в ресторане шел очередной корпоратив. Вернее, подходил к концу. Уже все проорали здравицу в честь шефа, тот произнес проникновенный, ничего не значащий тост и откланялся, среднее управленческое звено уже слегка побило посуду и пыталось разъехаться, разделившись на давно сформировавшиеся пары. Рая устала: ей пришлось выдержать осаду немолодого заместителя, выпившего лишнего и в результате брошенного собственной женой. К тому же под горячую руку она рассчитала официантку Таню, умудрившуюся забыть о вторых блюдах. На такие уловки пускались в недорогих, «проблемных» заведениях, чтобы подзаработать. В ресторане Ованесяна это считалось преступлением, сравнимым только с обсчетом. Гость, не обнаружив перед собой осетрину в вине, сделал официантке замечание, но она, вместо того чтобы извиниться, огрызнулась. Рая видела и слышала это. И понимая, что все проблемы от усталости, тем не менее вынуждена была девушку прилюдно уволить. Так образовалась «дыра» в первой смене. За посудомойкой Рая наблюдала давно, правда, больше из опасения, что она тогда взяла ее на работу в сумрачном, убитом состоянии.

В моечной Рая устроилась на подоконнике и, закурив, спросила:

– Ну, как тебе здесь?

Вера, вся распаренная, вытирая до скрипучего блеска тарелки, искренне ответила:

– Спасибо, все очень хорошо. Я, по-моему, тоже пока вас не подвожу? Стараюсь успевать.

Рая наконец разглядела новую работницу.

– Тебе-то не тяжело? У тебя прямо-таки модельный вес. И бледная такая. Все-таки передышку себе давай. Время с одиннадцати до часа и с четырех до шести – более-менее спокойное. Посиди, чаю попей.

Она помнила, как сурово принимала Веру на работу. Не то чтобы Рая переживала о том, какое впечатление произвела на посудомойку, но все-таки хотелось, чтобы ее, администратора, воспринимали как адекватную особу. Тем более что даже с первого, самого неточного взгляда новенькая производила хорошее впечатление.

– Спасибо, я вроде не устаю. – Вере была приятна эта официальная забота. – Я лимон ем. Очень хорошо поддерживает силы.

– Лимон? Что, прямо без сахара?!

– Лучше без, берешь в рот ломтик и жуешь потихоньку.

– И действительно помогает? – Рая после всех, еще, кстати, не закончившихся ссор с Никитой по утрам вставала измочаленная. Даже если они не успевали поругаться по телефону, раздумья все равно лишали ее сна.

– Очень помогает. – Вера не стала уточнять, что этому ее научил бездомный художник Борис и что лимоны, подобранные на рынке, наверное, спасли ее прошлой зимой. – Попробуйте порезать и пересыпать сахаром. Тогда можно с крепким свежим чаем. Витамин С, сахар как источник энергии и чай – лучшее средство, которое согревает, расширяет сосуды.

«Господи, что же жизнь с людьми иногда делает?! А я еще жалуюсь… Подумаешь, мужик ушел!» Рая поняла, что посудомойка – женщина образованная, умная, воспитанная. Об этом свидетельствовали ее речь, интонации, жесты. И не от хорошей жизни она устроилась сюда работать. Одежда на ней была с чужого плеча, сильно неновая. А однажды Рая перехватила Верин взгляд, когда на кухне выбрасывали отстатки еды. «Если бы она сюда не устроилась, неизвестно, что бы с ней стало». Растроганная чужими трудностями, которые были несравненно серьезнее ее собственных, и ухватившись за сочувствие к Вере как за сильнодействующее успокоительное, Рая сказала:

– Так, давай бросай. На завтра посуды хватит. Снимай халат свой, пойдем ко мне в кабинет, поужинаем.

Вера отказалась по нескольким причинам. Во-первых, она действительно была голодной и не хотела, чтобы кто-то это понял. Во-вторых, боялась любого проявления участия, поскольку в человеческое сострадание не верила: уж очень ненадолго людей хватает. Тогда, у Павелецкого вокзала, она видела, как приезжали благополучные люди, раздавали еду, одежду, но то была кампанейщина, порыв души, стремление совершить поступок, позволяющий хоть немного зауважать себя. Потом все заканчивалось: перевешивала привычная безмятежная жизнь. Поэтому Вера сказала:

– Спасибо вам огромное, но я лучше закончу и пойду домой.

– Не выдумывай, давай посидим. Что-то мне не по себе. – Это был правильный ход. Вера поняла, что Рае нужна компания и что ею руководит не только благотворительное сострадание.

– Хорошо, сейчас я приведу себя в порядок.

Обедали они не в кабинете Раи, а в отдельном маленьком зале для особо важных гостей. Там находился всего один стол с крахмальной скатертью и дорогими приборами. Солонка и перечница были серебряными, старыми. Рая заметила взгляд Веры:

– Красивые, сама покупала в антикварном. Серебро, царское.

– У нас такие были когда-то. – Вера помнила, что мама иногда хвасталась подобным наборчиком перед гостями.

– Ты с матерью живешь?

– Нет, мама давно умерла, я тогда школу заканчивала.

– Без родителей тяжело. Я вот уехала давно, а каждый вечер тянет позвонить.

– Ваши родители где?

– В Уфе.

Рая принесла из кухни еду: большие отбивные с картошкой и салат.

Конечно, Вера не чувствовала такого голода, который ее преследовал во время скитаний по городу. Но организм был истощен, и горячая жирная пища действовала опьяняюще. Вера по старым книжкам помнила описание этих ощущений, а сейчас они настигли ее. Но расслабиться до конца не получалось. Вере не очень удобно было без белого халата, в котором она мыла посуду: стало заметно, что брюки ей очень велики, а тонкий синтетический свитер в катышках. Из рукавов торчали бледные запястья. «Картинка для святочного рассказа!» – подумала Вера. «Слава богу, у Раи чем-то голова занята, может, не обратит внимание?!» Рая давно все увидела и искренне пожалела новую сотрудницу. Занятые едой, обе быстро освоились, Рая, достав из стоящего здесь буфета водку, налила себе и Вере по стопочке.

– Ой, нет, спасибо, я до дома не доеду. – Раскрасневшаяся Вера мягко отставила водку.

– Ну, как хочешь.

Рая водку выпила и через какое-то время завела разговор, которого Вера давно ожидала. Разговор о себе – не просто так ведь она ее позвала. Рая же, понимая, что откровенничать с почти посторонним человеком, подчиненной, – это безумие, тем не менее не устояла. Последнее время она ловила себя на желании поделиться горестями все равно с кем. Хоть с теткой в химчистке. Рае казалось, если она услышит банальное «Не говорите, все мужики уроды. Вот у меня самой…», станет сразу легче, как будто озвучивание проблемы превратит личную тайную трагедию в банальность, из-за которой и переживать-то не стоит. «Да эта Вера ни с кем и не общается, а если в конце концов распустит язык – уволю!» Стопочка водки сделала Раю решительной во всех отношениях. И, как часто это бывает у женщин, которым не терпится поделиться проблемой, разговор начался с общих мест.