Из поездки Свиягин вернулся непререкаемо влюбленным.

Еще через некоторое время он понял, что не влюбился, а любит. И чувство это было такой силы, что Владимир, отвечая на вопрос друга, где он пропадает, неожиданно для себя заявил, что собирается жениться. Никакие расспросы не заставили его сказать что-нибудь еще. А в голове мысль о женитьбе на Вере засела прочно и не отпускала уже ни на минуту. «Да, я старше, но ненамного. Обеспечить семью могу, даже если брошу работать прямо сейчас. Дети? Детей хочу. Сына. Моей Соне пятнадцать лет, но я ее не вижу и не увижу еще черт-те сколько. Из Америки она не приедет – мать ее не любит отпускать. У меня есть все, нет только жены и ребенка. Так путь будет и это. А Веру я люблю. Она, правда, немного холодна и сурова, так это такой характер. И, пожалуй, мне он больше нравится, чем слюнявый лепет ”девчушек”». Прошлое? Как-то Владимир решил ей рассказать о себе. Ему очень хотелось, чтобы не было ничего такого, что бы когда-либо оттолкнуло Веру от него. «Пусть знает все! Она заслужила правду. И вообще, тайны – это не для семьи. А Вера умная и справедливая – она все правильно поймет». И, улучив момент, Владимир произнес:

– Ты не хочешь обо мне узнать больше, чем знаешь теперь?

– Нет! – Ответ был короток и не предполагал какого-либо продолжения беседы.

Свиягин внимательно посмотрел на Веру. Она улыбалась.

«О моем прошлом не спрашивает, о своем – молчит. Видимо, не очень счастливое, так имеет ли смысл о нем воспоминать? Да, Вера не москвичка, но для меня-то, с моими квартирами, какая разница? Ну, ладно, «кинет» она меня, одной квартирой будет меньше. Да и черт с ней». – Свиягин язвительно ухмыльнулся. В его жизни была история любви, которую он старался не вспоминать. Не потому, что уж очень сильно оказался обижен или ранен в душе, просто та история напоминала ему о собственной самонадеянности и почти глупости. О тех качествах, присутствие у себя которых мужчины отрицают начисто. Случился этот роман, когда Владимир был уже женат. Очень переживала тогда дочь Соня, которая оказалась достаточно умненькой, чтобы понять серьезность размолвки между отцом и матерью. Может, еще и поэтому Жанну, виновницу той истории, Свиягин вспоминал, всегда морщась. Она работала в салоне красоты, куда периодически ходил Владимир. Салон был аккурат напротив его офиса, девчонки там работали веселые, симпатичные. Неоднократно небольшой компанией Свиягин, два его приятеля и пара хохотушек выезжали куда-нибудь хорошо провести время. Незначительные подарочки, бумажечка в сто долларов делали эти отношения легкими и необременительными. Однажды Свиягин зашел подстричься. Но его мастера не было, вместо знакомой девушки за креслом стояла жгучая брюнетка с резкими чертами красивого, немного восточного, лица.

– Если стричься – усаживайтесь, я скоро заканчиваю.

Вместо ласкового и веселого тона, столь привычного здесь, он услышал резкое замечание о своей прическе, ногтях, а в довершение брюнетка, указав, на рубашку Владимира, добавила:

– Нельзя ездить на ТАКОМ «Мерседесе» и носить ТАКИЕ рубашки. Куда ваша жена смотрит?!

Резким движением она сняла с него накидку, отряхнула состриженные волосы и скомандовала:

– Две тысячи в кассу.

Не дожидаясь от него чаевых, девушка быстро переобула туфли, встряхнула черной гривой и вышла из парикмахерской. В окно Свиягин видел, как брюнетка села в старый чистенький «фордик» и быстро выехала из двора.

– Кто такая?!

Свиягин опешил от количества замечаний, резкости и вообще от поведения, так не свойственного девушкам, которые имеют дело с небедной клиентурой. На всякий случай почти каждая из них была ласкова и предупредительна, поскольку мечтала если не о муже, так о друге-покровителе.

– Это Жанна, – скорчили гримасы коллеги по цеху.

Похоже, ее здесь не очень жаловали. Владимир это почувствовал сразу. Еще он понял, что Жанна – героиня не его романа: ростом девушка оказалась с него, почти метр восемьдесят, с хорошо развернутыми плечами, а ее шаг сильно вывернутым носком наружу намекал на занятия если не балетом, то танцами. Бедра были широкие, грудь большая, а живот плоский. Все это успел разглядеть Свиягин и сделал вывод, что Жанна – особа очень интересная, с претензией и амбициями. Ему, любящему тихих, спокойных и незамысловатых девиц, такая не то чтобы не по зубам, просто слишком тревожно: влюбиться можно, а от этого одна головная боль. Однако судьба и, видимо, коварная брюнетка рассудили иначе. С этого момента и дня не проходило, чтобы Владимир и Жанна не столкнулись на улице. Они здоровались. Свиягин каждый раз обращал внимание на ее потрясающую фигуру, отмечал красивые глаза и то, что Жанна с ним все время заговаривает. Через две недели он вдруг подумал, что девушка в него влюбилась. Так вот прямо и подумал. А подумав, предпринял ряд шагов, которые привели их с Жанной сначала в кафе, затем в ресторан, казино, театр, потом он напросился к ней в гости.

– Приезжай. – Жанна, равнодушно посматривая по сторонам, назвала адрес. Место было далекое. Почти край Москвы.

– Я утром заеду. – Владимир все еще не был уверен в правильности своих шагов. Жанна в ответ лишь пожала плечами.

Утром Свиягин позвонил в обшарпанную, обитую столетним дерматином дверь. Вид лестничной площадки его шокировал. С потолка свисали провода, стены были расписаны краской. «Ну и дыра!» Свиягин принюхался: в довершение ко всему пахло кошками. На его звонок никто не ответил. Прошло несколько минут, Владимир уже повернул к лифту, когда дверь наконец открылась и на пороге показалась заспанная Жанна. Она была в пижаме, босиком. Владимир успел только заметить яркий лак и очень узкие ступни.

– А, это ты, проходи…

Она повернулась спиной и проследовала в комнату, где легла в постель, укрылась почти с головой и затихла. Владимир смущенно прошел в старую, запущенную квартиру. В ней были порядок и бедность. Войдя в комнату, где лежала укрытая Жанна, он в нерешительности остановился. Всю дорогу Владимир представлял, как он войдет, как ему предложат чай или кофе, как они начнут разговор, который должен привести обоих в постель. Свиягин волновался, как бы не вышло неловкости. А тут…

– Ну, ты долго будешь так стоять?! – голова Жанны показалась из-под одеяла. – Или раздевайся, или уходи… не мешай.

Свиягин еще немного потоптался на месте и стал стягивать носки – он точно помнил наказ одного старого отцовского приятеля: «Начинать раздеваться надо с носков. Женщина никогда не должна тебя видеть в них!»

Все, что происходило дальше, повергло Свиягина в недоумение. Он, оказывается, сексуальный гигант. Любовный марафон продолжался несколько часов. Жанна, потерявшая голову, извивалась в его объятиях, кричала, стонала и царапалась. Последнее особенно обеспокоило Свиягина. Семья для него была очень важна, а своим приключениям он никогда не придавал особого значения. И сейчас ему казалось, что он выйдет из этой старой квартиры, из этого вонючего подъезда, и все приоритеты займут положенное место. Однако вышел Свиягин не скоро. И не один, а с Жанной. Они спешили обедать, потом в кино, затем опять заехали к ней. Только поздно ночью Владимир открыл своим ключом дверь и, крадучись, пробрался в ванную. Там Свиягин, присев на любимый пуфик жены, задумался о том, что же с ним происходит уже третий месяц. И пришел к выводу, что он влюбился в эту резкую, прямолинейную, красивую брюнетку. Влюбился в ее уверенную осанку, широкий шаг, решительные жесты. Ему нравилось, что она всегда точно знает, что имеет смысл делать, а что даже не стоит и начинать. Жанна совершенно случайно дала ему пару очень разумных советов по части взаимоотношений с тогдашними компаньонами.

– С какого переляку ты будешь брать его родственника на работу? Казачок-то засланный может оказаться! У тебя же руки будут связаны!

Так в нескольких предложениях Жанна разрешила проблему, над которой Свиягин мучился неделю: сложно было отказать близкому другу и акционеру. Она тут же отмела все моральные сомнения, выпятив чисто экономические нерезоны этого поступка. Жанна была эффектной, на нее оглядывались на улице, с ней нельзя было сидеть в ресторане – головы мужчин, да и женщин, всегда оказывались повернуты в ее сторону. Правда, иногда самоуверенную девушку «заносило», и она попадала в ситуации немного неловкие, но Свиягина это только умиляло. На антикварной выставке она подошла к владельцу картины Кандинского и, указывая на продаваемый предмет стоимостью миллион долларов, спросила:

– Скажите, а такой парной картины у вас нет – нам в фойе второго этажа повесить надо.

Жанна думала, что Владимир ее не слышит, и решила немного «поиграть» в богатую покупательницу. Хозяин галереи, старый ассириец, внимательно посмотрел на странную даму и мягко заметил:

– Покупать что-то парное для фойе лучше всего на вернисаже в Измайлове.

Жанна фыркнула и удалилась. Свиягин улыбнулся в свои пшеничные усы. Их заставила его отпустить Жанна, сам Владимир считал, что они делают его похожим на моржа.

В постели любовница била все рекорды по раскованности и бесстыдству. Свиягин, утомленный семейной обыденностью и случайными невнятными встречами, только изумлялся и радовался вседозволенности. (Быстро забыв, что в период ухаживания за своей супругой ему предлагался почти тот же экстремальный ассортимент ласк.) Роман длился полтора года.

Однажды, сидя в ресторане, Жанна, вздохнув, произнесла как бы в воздух:

– Я так хочу свое дело открыть. Достать бы денег, я бы отработала. Я знаю как, я давно мечтаю о своем салоне.

Владимир, который ерзал уже несколько минут, поскольку на Жанну пялился весь зал, вдруг взглянул на нее и произнес:

– Тебе не дело открывать надо, а угол собственный заиметь сначала.

На следующий день он привез любовнице пакет с деньгами, а еще через месяц она въехала в трехкомнатную стометровую квартиру в доме, который находился в одном дворе с многоэтажкой, где жили Свиягины. «Чтобы далеко не ходить…» – пошутил Владимир.